Почему общество и власти не готовы к развитию автоматизированного производства и сколько времени осталось ожидать очередной промышленной революции?
Кризис 2008 года был больше, чем просто глобальный финансовый кризис. Модель роста мировой экономики, работавшая на протяжении десятков лет, сломалась. В рамках этой модели в мировой экономике соблюдалось вполне четкое деление: существовали развитые страны, активно наращивавшие свое потребление, и страны развивающиеся, предоставлявшие развитым странам дешевую рабочую силу и некоторые, иногда несложные, плоды ее труда, работали на наращивание этого потребления, поставляли сырье в виде сельхозпродукции,металлов,газа,нефти и др.
Почему в 2008 году сломалась эта модель? Задолго до этой даты развитые страны стали наращивать потребление уже не за счет роста доходов, но в кредит. Из-за низких процентных ставок и доступности финансовых продуктов это работало какое-то время. Но затем произошло перепотребление. Как это обычно бывает, этот факт осознали неожиданно. Хорошим примером оказался ипотечный кризис в США — это тоже своего рода кризис перепотребления: американцами слишком много жилья было «потреблено». Как только данный факт поняли многие, вся система посыпалась. Велика вероятность, что этот кризис окажется символом того, что себя изжила модель все время растущего потребления, и на смену ей приходит новая. Какая точно сказать пока сложно, но развитые страны явно стали больше накапливать и меньше потреблять, и это явление уже стало тенденцией.
Что стало с развивающимися странами? Развивающиеся страны работали на удовлетворение растущего спроса развитых стран, но ситуация поменялась. Когда потребители США и Европы перестали наращивать расходы так же, как и раньше, да еще и уменьшили кое-что, появилось большое число избыточных мощностей и непонимание: «А что же делать? А куда это все девать?» Если прежде было понятно: строите завод — продаете его продукцию европейцам и американцам, бурите нефть — гоните ее в развитые страны или в Китай, производящий товары для рынков развитых стран. То после кризиса 2008 года добытое сырье в некоторых случаях девать уже стало некуда.Поблекли перспективы наращивания предложения. Развивающиеся страны осознали, что они уже не могут жить как прежде, но не понимают, как жить дальше,потому что в подавляющем большинстве случаев не думали о долгосрочных стратегиях, не пытались дать адекватную оценку перспектив на долгосрочных горизонтах. В России никто не был готов разработать подобную стратегию и до сих пор не разработал, и не потому что нет умов, а просто потому что нет и не было внятного заказа от общества и власти.
Так что, впервые за много десятилетий, в настоящее время мир озабочен тем, как в дальнейшем заниматься развитием экономики. Каким образом вернуться к устойчивому росту? На поверхности находятся два тренда: первый тренд — это роботизация, второй тренд — экологичность. Первый тренд очень выгоден для бизнеса, особенно, при низких ставках (то есть дешевом капитале), но не выгоден для государства.

Что делает выгодной для бизнеса роботизацию? Главным можно назвать неимоверно высокую производительность и готовность современных технологий почти к полной автоматизации многих рутинных процессов. В настоящий момент нет никаких проблем в том, чтобы заменить примитивные операции роботом.Погрузка материалов, поддержка колл-центров, уборка, - при помощи полностью автоматизированных роботов, даже автомобили без водителя — сейчас это реальность. К примеру, очень внушительная часть издержек компании Uber составляет оплата труда водителя, поэтому компания думает о том, как можно заменить водителя и тестирует беспилотных автомобилей. В Сан-Франциско запущены пилотные проекты по перевозке пассажиров на самоуправляемых автомобилях. Выгода очевидна: человеческий фактор полностью исчезает, машина всегда находится на линии и работает круглыми сутками, сильно возрастает предсказуемость бизнес-процессов.
К сожалению, роботизацию не используют на полную мощность. Пока это происходит на уровне отдельных локальных проектов.К примеру, компания Adidas открыла в Баварии фабрику, почти полностью автоматическую, которая совсем спокойно можетв считанные дни изготавливать любые модели обуви. То, что в Азии ездит по заводам и собирается в пределах двух месяцев, на Баварской фабрике — несколько дней и готово. Тем не менее, пока это не масштабный процесс: от общего производства автоматическое занимает около 1,5%. Для Adidas сейчас это не столько производственная задача, сколько оптимизация логистики и исправление ошибок маркетинга. Какая-то коллекция продается очень хорошо, а какая-то, напротив, уходит очень медленно. Компания вынуждена что-то распродавать, а что-то заново завозить из Азии — на это тратится время, а, следовательно, можно потерять и клиентов,и деньги. Имея автоматизированное производство в странах сбыта обуви, можно быстро вычислить, что продается хорошо и быстро прямо на месте пополнить ходовым товаром склады.
Масштабному развитию роботизации в мире станут активно препятствовать работники, профсоюзы и власти. Правительство не может себе позволить сократить несколько миллионов водителей и заменить их роботами, хотя бы потому что это вполне здоровые и дееспособные мужчины, которым ничего не стоит устроить пару-тройку переворотов в нескольких странах. Власти и общество не знают пока, что им предложить взамен. Общество не готово меняться и принимать новые правила игры. Прецеденты уже были в профессиональных сообществах. Например, компания Procter&Gamble сертифицировала в Канаде специальный аппарат для анестезии, чтобы заменить врача-анестезиолога на некоторых простых операциях. Врач на подобной операции стоил две тысячи канадских долларов, а эта машина за триста долларов могла совершенно спокойно делать всю ту же работу. Профсоюз врачей саботировал использование этого аппарата, настаивая на том, что машина не прошла должной сертификации, не может работать без специалиста и прочее. Естественно, врачи не захотели отдавать свои рабочие места.
Однако очень многим хочется, чтобы уверенный рост так или иначе вернулся в мировую экономику. Как раз ради этого власти пытаются внедрить второй тренд — экологические нормы, защита окружающей среды. Общество во многих странах к этому готово. Однако бизнесу это чрезвычайно невыгодно, потому что на самом деле бизнесу не очень важно, что там с экологией, для бизнеса это издержки. Кроме того, убедить потребителя купить что-то более экологичное очень тяжело — преимущества часто не очевидны, а более высокая цена прямо перед глазами. Можно объяснить, как это работает с машиной, а с холодильником, например, будет уже гораздо тяжелее. Более того, ученые еще не закончили споры о том, действительно ли наша экономическая деятельность наносит глобальный климатический ущерб. Есть мнение о том, что жизнь планеты, климат, подвержены циклам, и, например, нынешнее глобальное потепление — это просто очередной цикл, который был когда-то и сейчас повторяется в положенное время.
Велика вероятность, что обе тенденции пойдут рука об руку — общество, желающее большей чистоты, будет получать более экологичные товары и услуги, а роботы позволят не увеличивать (а, возможно, даже и снизить) их стоимость. В идеале это могло бы привести к продолжительному периоду устойчивого роста в мировой экономике, который так некстати закончился где-то в 2008 году.
И все бы хорошо, но пока совершенно не понятно, чем мог бы в этой ситуации заняться обычный работник сферы услуг или рабочий на заводе. Если роботы будут делать большую часть работы, то что же будут делать люди? Если работы для людей не окажется, то как же зарабатывать себе на жизнь? Ведь для подавляющего большинства живущих ныне людей оплата их труда — незаменимый источник дохода. Может ли так произойти, что скоро мы перестанем зарабатывать деньги?
К сожалению, хорошего ответа на эти вопросы нет ни у кого. Но велика вероятность, что пока они не будут найдены никакой промышленной революции 4.0, а вместе с ней и уверенного роста во всей мировой экономике не будет и этот неоднозначный период нашего будущего может растянуться на много лет.