Еще недавно критики китайской модели развития, как на Западе, так и в России, в среде либеральной публики, ставили под сомнение темпы роста КНР, которые за первые тридцать лет реформ в среднем составили 8,9 процентов в год. Делая какие-то собственные расчеты, они их снижали в полтора-два раза. Но тут не сходились концы с концами. Действительно, если Пекин завышает темпы роста экономики, то каким образом Китай растет, как на дрожжах?

Перед лицом очевидных фактов критики «коммунистического Китая» сменили пластинку. Они стали говорить, что Китай, конечно, может в огромном количестве производить товары, включая и инновационные, но по западным технологиям и на западном оборудовании. А благодаря дешевизне рабочей силы он по низкой цене выбрасывает их на мировые рынки, но создавать собственную инновационную продукцию не в состоянии. И причиной тому якобы является неконкурентная государственная экономика и душащая частную инициативу политическая система. На поприще такой критики отличился профессор Евгений Ясин. Напомню, что он был министром экономики России в годы президентства Б. Ельцина, а ныне является научным руководителем Высшей школы экономики (НИУ-ВШЭ) и президентом фонда «Либеральная миссия». Выступая на радио «Эхо Москвы», он говорил: «Один американец меня убеждал, что тысяча авиационных компаний в Китае – все государственные, и все друг с другом отчаянно конкурируют.

Может быть, дано было указание конкурировать, они и конкурируют. Но когда конкуренция между государственными предприятиями, ее в два счета можно прекратить. По команде». В другой раз на том же радио он сказал: «На сегодняшний день свойства китайской культуры таковы, что к самостоятельному производству инноваций, серьезных, крупных она не готова. И это связано, с моей точки зрения, с традициями бюрократического управления в Китае. Которые пытался разрушить Мао Цзэдун посредством культурной революции, но в конце концов сегодня это все восстанавливается». Право, интересная мысль насчет блага «культурной революции»!

Бывший министр экономики «лихих 90-х» стремится, как говорится, навести тень на плетень и косвенно оправдать политику шоковой терапии в России и ее исполнителей. Притом что их последователи до сих пор оказывают сильное влияние на экономическую политику нашего государства.

Успехи Китая для нашей либеральной публики, словно кость в горле. До начатых Дэн Сяопином реформ экономика Китая в три раза уступала российской, а ныне она ее превосходит в 5-6 раз.

Начиная шоковую терапию, либералы (а точнее, квалибералы) утверждали, что шоковая терапия – это единственно возможный путь перехода страны к успешному социально-экономическому развитию. Кстати говоря, и наши критики из либеральной среды, и их западные коллеги близки по своим позициям относительно китайской модели реформ. Так, один из руководителей Лондонской школы экономики (the Governor of the London School of Economics) Вилл Хуттон (Will Hutton) вопреки хорошо известным в мире китайским брендам, утверждает, что Китай сам ничего не изобретает, а лишь копирует и так будет продолжаться лет 200.

Как же на деле сегодня выглядит технологический потенциал Китая?

За очень короткий срок были достигнуты поразительные результаты в космонавтике. В 2003 году Китай стал третьей в мире космической державой, имеющей собственную пилотируемую космонавтику. В 2007 году создал противоспутниковые ракеты. В 2011 году запустил первую орбитальную станцию и произвел первую стыковку. В 2012 году осуществил первый пилотируемый полет на национальную орбитальную станцию и создал, наряду с США, Россией и Евросоюзом, национальную спутниковую систему навигации «Бэйдоу» («Компас»).

КНР добилась впечатляющих результатов в информационных технологиях. В числе наиболее крупных достижений в этой сфере следует назвать самый быстродействующий в мире компьютер Tianhe-1. А когда он перестал быть таковым, в 2013 году ему на смену пришел опять самый быстрый в мире компьютер Tianhe-2. При этом резко увеличилось производство продукции на вновь построенных и модернизированных предприятиях, а также в секторе высоких технологий. Так, в аналитическом документе, подготовленном коллективом ученых Института Дальнего Востока РАН во главе с заместителем директора, доктором экономических наук Андреем Островским, говорится: «В 2010 г. в товарной структуре китайского экспорта машиностроительная продукция составляла 933,4 млрд долл. (или 59,2% объема экспорта), продукция новых и высоких технологий – 492,4 млрд долл.(31,2% объема экспорта)». В России же доля в экспорте высокотехнологичной продукции (включая военную) держится на уровне 4-5 процентов.

За невероятно короткий срок взрывной характер в Китае имело и развитие науки. Не совсем с нуля, но близко к этому.

Так, в рейтинге лучших вузов мира, опубликованном британской газетой «Таймс» и агентством «Рейтер», в 2012 году в список 100 лучших университетов мира с доминирующим числом американских и британских университетов вошли три университета континентального Китая и два – Гонконга (который является особым административным районом КНР), но нет в нем ни одного российского университета. А согласно данным рейтинга лучших университетов мира от независимого агентства Quacquarelli Symonds (QS) 2011/2012, в список из 300 лучших университетов мира вошло 14 китайских университетов (вместе с университетами Гонконга) и только два российских университета. Четыре китайских университета вошли в список 100 сильнейших вузов.

Это Университет Гонконга – 22-е место, Китайский университет Гонконга – 37-е место, Пекинский университет – 46-е, Университет Цинхуа – 47-е, Фуданьский университет (Шанхай) – 91-е место. МГУ им. М.В. Ломоносова занял 112-е место, а Санкт-Петербургский университет – 251-е…

Но, может быть, ничто так объективно не отражает достижения той или иной страны в научно-технической области, как количество патентов. Поданные от Китая и Гонконга в 2011 году во Всемирную организацию интеллектуальной собственности заявки на выдачу патентов составили 526 412, в то время как от США – 503 582, Японии -342 610, Южной Кореи – 178 924, России – 41 414 заявок. По выданным патентам, однако, лидируют Япония – 238 323 патентов, США – 224 205, Китай – 172 113, Россия – 29 999 патентов.

«Кремниевые долины» Китая

Китай создал два крупнейших технопарка - научно-технические и производственные центры, которые условно называются «кремниевыми долинами» на манер того, как был назван в США созданный в Калифорнии знаменитый центр научно-технических исследований и производства высокотехнологичной продукции. (Это помимо того, что практически в каждом крупном китайском городе имеется свой научно-технический он же и производственный центр.) Первая «кремниевая долина» КНР - это Шэньчжэнь. Начнем с его географии. Шэньчжэнь расположен недалеко от Гонконга в дельте реки Жемчужной на юге страны в субтропической зоне, и благодаря влиянию Южно-Китайского моря зима в этом регионе мягкая и относительно сухая, а заморозки бывают крайне редко. Эта «долина» занимает огромную территорию (2000 кв.км) с приятным для жизни климатом, находится недалеко от крупных промышленных и торговых центров с развитой инфраструктурой и расположена вблизи морских путей и сама является крупнейшим морским портом. А еще и имеет огромной пропускной способности сверхсовременный аэропорт, способный доставить пассажира едва ли не в любую точку планеты.

Когда встал вопрос о создании здесь свободной экономической зоны (1979 г.), то судьба Гонконга, который был британской колонией, еще не была решена. И он нужен был команде Дэн Сяопина как источник валюты и высоких технологий. Гонконг перешел под юрисдикцию КНР только в 1982 году, когда между двумя странами было достигнуто соглашение о том, что Соединенное королевство в 1997 году его передаст КНР с условием, что до 2047 года там сохранится существующий социально-экономический строй. Шэньчжэнь официально стал СЭЗ в марте 1980 года.

Корреспонденту еженедельника «Аргументы и факты» Георгию Зотову адвокат из Гонконга говорил:

«В 1990 году мы смотрели на соседний Шэньчжэнь и усмехались. У нас – офисы банков, высотные здания, скоростные автострады. Там – убогие деревушки, горы рыбьих потрохов, копошатся люди, одетые в лохмотья. А сейчас… Гонконг по сравнению с соседом выглядит бедным родственником».

Действительно, за поразительно короткий срок Шэньчжэнь превратился в один из красивейших городов Китая, который называют городом–садом из-за обилия зеленых насаждений, составляющих 50 процентов его территории. Город поразительно быстро рос. В конце 1970-х на территории нынешнего Шэньчжэня проживало 360 тысяч человек, а в 2010 году – 10 380 миллионов, а вместе с мигрантами – 13, 22 миллиона человек. Он, как магнит, стал притягивать к себе творческих людей. Несколько лет назад, здесь уже работало более 20% китайских докторов наук, огромное число высокопрофессиональных инженеров, технологов и т.д. Тут разместились штаб-квартиры крупнейших китайских компаний - производителей телекоммуникационного оборудования и средств связи, тысячи филиалов западных научно-исследовательских центров и дочерних кампаний мировых корпораций. В том числе тайваньские, американские, французские, японские, британские, немецкие, голландские, швейцарские, корейские, итальянские, бельгийские, сингапурские, индийские, филиппинские, вьетнамские компании. Есть тут и российское присутствие, правда, весьма скромное. По данным на 2010 г., в Шэньчжэне насчитывалось около 30 тысяч иностранных предприятий. Точных сведений о стоимости производимой здесь продукции у меня нет, но это, скорее всего, несколько сот миллиардов долларов в год.

«Кремниевая долина» Чжунгуаньцунь

Вторая по времени «кремниевая долина», но скорее первая по выпускаемой технологической продукции возникла стихийно. Побывавший в «Силиконовой долине» США любознательный научный сотрудник Китайской академии наук по имени Чэнь Чунсянь загорелся идеей последовать примеру пионеров «первородной долины» и решил открыть в Пекине на улице Чжунгуаньцунь (что и дало название этому технопарку, условно именуемому «кремниевой долиной») частную компанию, специализирующуюся на разработке технологий, связанных с исследованием плазмы. Власти поддержали инициативу ученого и вскоре на этой улице стали одна за другой появляться новые компании, что приняло поистине взрывной характер. С одной стороны, сказалась активная поддержка этой инициативы со стороны центральных властей. А с другой – в Пекине и вокруг него сконцентрировано 39 вузов, Академия наук КНР, более 200 научно-исследовательских институтов, много лабораторий и экспериментальных баз. А еще сравнительно недалеко от Пекина находится мегаполис Тяньцзинь с мощным научно-техническим и промышленным потенциалом, который соединен со столицей скоростной железной дорогой. При этом Тяньцзинь является и крупнейшим морским портом на берегу Бохайского залива Тихого океана, связанного с великими китайскими реками Янцзы и Хуанхэ. Что позволяет легко доставлять производимую в «кремниевой долине» продукцию как во внутренние районы страны, так и на внешние рынки.

На территории, которая входит в зону технопарка Чжунгуаньцунь, по данным на 2010 год, было 10 промышленных парков, 27 тысяч компаний, в том числе 18 тысяч из числа крупнейших в мире.

Научную базу этой «кремниевой долины» обеспечивали 140 вузов и 39 колледжей, в которых обучалось более 400 тысяч студентов и аспирантов, а общая численность сотрудников давно перевалила за один миллион. В 2010 году доход этой «кремниевой долины» составил 227 млрд долларов, притом что правительство поставило задачу к 2020 г. довести его до 1,5 трлн долларов. Но уже в 2013 г. доход вырос до 406 млрд долларов. В 2014 г. Пекин и Тяньцзинь подписали соглашение о создании научно-технологического парка Биньхай-Чжунгуаньцунь на территории особой экономической зоны, что еще больше увеличит технологическую и производственную мощность этой китайской «кремниевой долины». (Биньхай – это приморский район Тяньцзиня.).

Что обеспечило Китаю прорыв в инновационную сферу?

Во-первых, это глубоко продуманная стратегия страны на многие годы вперед. Официально – это построить социализм с китайской спецификой, а на деле – вернуть Китаю былое величие. Были хорошо просчитаны пути ее решения. Во-вторых, это собственная, а не заемная (как у нас) модель социально-экономических реформ. И тоже глубоко продуманная, лишенная шоковых методов. В то же время учитывающая не только национально-специфические условия, но и опыт соседних, быстро растущих стран. В-третьих, это подобранная Дэн Сяопином сильная команда реформаторов-исполнителей, преданных интересам государства и общества, а не первым его лицам, как это нередко бывает.

В-четвертых, это решительный отказ от авантюрной внешней политики Мао Цзэдуна, создававших Китаю немало врагов, что неизбежно тормозило развитие страны. Ставка была сделана на то, чтобы создавать максимально благоприятные международные условия для развития страны. А для этого власти считали необходимым устанавливать если и не дружеские, то добрососедские отношения со всеми странами, особенно с соседями. Исключением, пожалуй, является случившееся обострение отношений Китая с Японией из-за островов. Могу предположить, что тут дала о себе знать и память китайского народа, которому, очевидно, трудно забыть о преступлениях японской военщины и особенно о «нанкинской резне». (В 1937 году тогдашняя столица Китая город Нанкин был захвачен японскими оккупантами и сорок дней продолжалась резня китайцев в буквальном смысле слова. По некоторым данным, более 300 тысяч человек были зарезаны, растерзаны, заживо похоронены и от 20 до 80 тысяч женщин и девочек еще и были изнасилованы.).

Руководство Китая прекрасно понимало, что на производстве игрушек, одежды и обуви вернуть стране ее былое место в мире в веках невозможно. И на экспорте сырья далеко не уедешь. (Кстати говоря, Китай экспортировал нефть до 1993 года.)

Нужна индустриализация страны и создание мощного сектора высоких технологий. И надо было параллельно решать острейший кадровый голод как следствие «культурной революции». И решено было начинать с повышения уровня школьного и высшего образования, развития академической и прикладной науки. Но команда Дэн Сяопина понимала и другое: собственными силами эти грандиозные задачи не решить, необходимо сделать так, чтобы в этом был заинтересован богатый и высокоразвитый Запад. Тут сказалась коллективная мудрость, накопленная страной за более чем пятитысячное существование. Для этого, во-первых, необходимо развернуть широкомасштабное строительство открытых экономических зон (их называют еще и свободными, специальными и проч.) и создать в них максимально благоприятные условия для деятельности иностранного капитала. В расчете на высокую прибыль и необъятный китайский рынок иностранный капитал обязательно придет в страну со своими технологиями, принесет с собой опыт современного менеджмента и т.д. А чтобы была для него широкая сфера приложения, необходимо одновременно развивать промышленность и сектор инноваций. И, во-вторых, кадры специалистов надо готовить в высокоразвитых странах. И все это хорошо сработало.

Школьное образование в Китае пошло в гору, что и продемонстрировали данные Международной программы образовательных достижений учащихся (PISA).

Лидером по уровню грамотности стали школьники Шанхая. По 1000-бальной шкале они набрали 556 баллов по показателю читательской грамотности, 600 – по уровню математической грамотности и 575 баллов – по естественнонаучной грамотности, в то время как российские школьники соответственно – 459, 468 и 478 баллов.

Конечно, Шанхай – это не весь Китай, но это мегаполис с 22-миллионным населением. А если учесть, что следом за Шанхаем по результатам достижений школьников идет Гонконг (Сянган), то это уже 30 миллионов, притом что и в других китайских мегаполисах наверняка высокий уровень школьного образования.

В университеты стран Запада ежегодно направлялись сотни тысяч студентов. Так, в статье китайского автора, ссылающегося на официальные данные, сказано, что, «начиная с конца 1970-х гг. более двух миллионов китайских студентов проходили обучение за пределами своей страны». В этой же статье говорилось о том, что в 2011 г. число китайских студентов, обучающихся за рубежом, достигло почти 340 тысяч. Какая-то часть студентов учится в Японии и Австралии и некоторых других странах, основная же масса – в США. Параллельно с этим в китайских вузах стали преподавать многие зарубежные профессора. В том числе из России.

Власти Китая не жалели денег на развитие академической и прикладной науки и ассигнования на эти цели ежегодно увеличивалось порой до 20 процентов. В результате за период с 2000 по 2010 г. число исследователей выросло в 2,3 раза, достигнув 3,18 млн человек. При этом быстро росло и число научных публикаций.

Если в 1996 году США по публикациям (292 513 научных статей) в 10 раз обгоняли Китай, то в 2008 году этот разрыв сократился в 7 раз – Китай опубликовал 184 080 научных статей, в то время как США увеличили число публикаций до 316 317.

Что мы могли бы позаимствовать у Китая?

Первое. Высокие технологии не создаются походя, для этого требуются огромные усилия государства и общества и крупные средства. И должен быть специальный государственный орган, который бы непосредственно занимался этой проблемой. В Китае есть министерство науки и технологий. У нас такого министерства, как известно, нет. Но развитие высоких технологий должно идти рука об руку с созданием современной индустрии, иначе они не найдут спроса и будут уходить в другие страны. Все это требует и сильного инженерного корпуса, без чего нельзя решить обе названные проблемы. Не случайно в Китае, наряду с Академией наук, есть и Инженерная академия, и любой крупный проект прежде чем попасть в правительство, проходит экспертизу в этих двух академиях.

И поскольку в постсоветские годы у нас произошла деиндустриализация, то нам на деле нужна реиндустриализация, о необходимости которой ныне говорят и в тех странах Евросоюза, которые нерасчетливо отдали немалую часть своей индустрии развивающимся странам. Только реиндустриализация на инновационной основе! С роботизацией, компьютеризацией и минимальной долей ручного труда.

Второе. Поскольку развитие науки и в целом НИОКР требует немалых средств, то следовало бы обязать наши крупные сырьевые компании, которые до сих предпочитали не развивать отраслевую науку, а приобретать машины и оборудование в развитых странах, отчислять на эти цели какой-то процент из получаемой прибыли.

Третье. Свободные экономические зоны технологической направленности могли бы и у нас сыграть важную роль в решении проблемы инновационного развития, если их создавать в районах с наиболее благоприятным климатом и развитой инфраструктурой и, конечно, предоставлять иностранным компаниям наилучшие условия для их деятельности и жизни их персонала. Скажем, в Сочи. Так поступали в Китае, Индии и даже во Франции, где на Лазурном Берегу нашлось место и для процветающего технопарка. Живущий в США российский ученый и изобретатель Степан Пачиков, многие годы работающий в инновационных центрах «Силиконовой долины», пишет: «Не последнюю роль в успехе Кремниевой долины сыграл великолепный климат… Поездка на океан – любимое времяпрепровождение сотрудников Кремниевой долины. В четырех часах езды в другую сторону расположено великолепное горное озеро Тахо – калифорнийское озеро Рица – с дюжиной фешенебельных горнолыжных курортов».

Четвертое.
Надо, как в Китае, поменять местами, с одной стороны, заработки и статус чиновников, а с другой – ученых, инженеров, физиков, технологов и др.

Если их материальное положение и статус не будут повышены, то талантливые молодые люди будут стремиться попасть в чиновничью гильдию, в ТЭК, банки, но только не в науку и не в реальный сектор экономики. Между прочим, могу напомнить, что в советские годы существовал Государственный научно-технический комитет Совета министров на правах министерства. И академик получал наравне с министром , если не больше. И даже рядовой ученый имел повышенную пенсию. И были крупные научные открытия и новые машины и технологии. А сейчас ничего этого нет. А вообще-то, надо было бы создать такой экономический механизм, чтобы капитал из сырьевого сектора естественным путем перетекал в реальную экономику и сферу НИОКР.

http://www.stoletie.ru/rossiya_i_mir/tehnologicheskij_vzlet_kitaja_mif_ili_realnost_153.htm