Главный идеолог биомимикрии Джанин Беньюс о том, как место менеджеров-историков занимают менеджеры-биологи
Интервью: Петр Биргер
Эколог и специалист по английской литературе Джанин Беньюс еще в конце 80-х поняла, что дикая природа умнее человека и идейно богаче, чем любая художественная или научная книжка. Настоящее признание исследователь получила в 1997 году, когда вышла ее научно-популярная работа «Biomimicry: Innovation Inspired by Nature». В книге Беньюс рассказывала, как можно и нужно использовать естественные природные решения в разных сферах человеческой жизни и деятельности – от архитектуры до разработки сервисов и товаров. Биомимикрия изучает природу, ее модели, особенности, системы и элементы, заимствует природные идеи и адаптирует их под нужды человека и бизнеса.

Точные формулировки, понятные аналогии и множество примеров сделали свое дело: биомимикрия стала популярной концепцией на рынке инновационных стартапов, а  особенно в среде промышленных дизайнеров. С тех пор Беньюс прочитала множество лекций, основала собственный институт, стала бизнес-консультантом и главным в США популяризатором заимствования идей у природы. Теперь, когда в ее концепцию поверили дизайнеры и разработчики товаров, Беньюс пытается увлечь биомимикрией менеджеров и предпринимателей.

ДИНОЗАВРЫ ХАЙ-ТЕКА
– Книга «Biomimicry» вышла в 1997 году. Как сильно за это время изменилось восприятие вашей концепции в бизнес-среде? Складывается впечатление, что биомимикрия – популярная теория, но все еще очень маргинальная с точки зрения практики. Есть или нет поводы для разочарования?

– Я не соглашусь. Когда 15 лет назад выходила «Биомимикрия», предложенная концепция казалась экспериментальной. Все понимали, что в ней есть своя логика, но не верили, что эта логика может стать руководством к действию.

На одной из конференций топ-менеджер Microsoft долго жал мне руку, хвалил книгу и называл ее провидческой. А когда я спросила, интересно ли ему посмотреть на бизнес своей компании с точки зрения биологической модели, подпрыгнул от страха: вы же нарисуете какого-нибудь динозавра! – и вежливо отказался.

И ведь в чем-то он был прав, когда говорил про динозавра, как показала история и итоги конкуренции Microsoft с Apple. Сейчас он, кстати, работает уже в Apple, а там биомимикрия давно стала прикладной наукой. Как и во многих других компаниях. Рынок прикладной биомимикрии уже исчисляется в несколько миллиардов долларов. О таких результатах я и подумать не могла, когда писала книгу много лет назад.

– Эти миллиарды – продукты, технологии и дизайнерские решения, которые заимствуют идеи природы? В своей книге, а потом в статьях и лекциях вы много говорили, что биомимикрия не должна на этом останавливаться, что она может и должна стать одной из доминирующих концепций в современном менеджменте. Интересно, какие результаты в этой области?
– Сначала появилась отдельная и очень прогрессивная область бионической архитектуры. Тогда же стали развиваться экономическая бионика, знания которой используют аналитические компании и институты, и робототехническая биомимикрия. Где-то десять лет назад биомимикрия вышла за пределы этих сфер, перешла в производственную, продуктовую область. Появились продукты самого разного профиля, при дизайне и конструировании которых используются естественные идеи природы. Это сотни продуктов, то, что уже можно пощупать.

Третий этап, как я вижу, начался в этом десятилетии. И это то, о чем вы говорите, – первые осознанные и стратегические попытки применить природные модели в управленческих системах. Это не значит, что таких попыток не было раньше, но сейчас я вижу устойчивый интерес к этому и со стороны компаний очень разного уровня, и со стороны бизнес-школ.

Продукты – это в первую очередь дизайн. Дизайн создает новые рынки, которыми уже нужно как-то по-новому управлять. Следующие этапы после корпоративного управления – муниципальный и городской. В урбанистике город уже давно рассматривается как живой организм, и ответы на многие вопросы из городской жизни можно найти в биологии и эволюции.

– А шире – глобальные рынки, страны?

– Страны все-таки, независимо от их структуры и формы, очень сложные образования, состоящие из нескольких организмов. Здесь природное моделирование может быть исключительно теоретическим. Хотя есть сторонники идеи, что, например, Скандинавия – это пример биомимикрии на межнациональном экономическом уровне. Но я была бы более сдержанна в оценках.

С рынками тоже все очень непросто. Есть интересный эксперимент, проведенный Банком Англии. В какой-то момент они пригласили биологов, чтобы построить модель влияния финансового кризиса. Биологи сравнили сложную систему банковских «особей» с живой природой и, конечно же, нашли интересные биологические закономерности: чем крупнее и сложнее становились банки, тем более однородной становилась банковская система в целом. А отсутствие многообразия в сообществе организмов приводит к их недостаточной устойчивости перед угрозами и рисками. Это красивое моделирование, важность которого исключительно в том, чтобы показать, что такой подход действительно работает. Природа ближе, чем нам кажется.

– Можно ли как-то классифицировать компании, которые уже взяли биомимикрию на вооружение? Можно ли говорить, что особенный интерес к этой концепции проявляют компании технологического сектора? Вы, например, упомянули Apple. Представители самой компании, насколько можно судить, на эту тему публично не высказывались.

– Есть целый пласт обычных компаний и разработчиков, которые пришли к продуктовой биомимикрии методом проб и ошибок. И это очень разные компании и организации с совершенно разными продуктами, разной философией, целями и идеологией. Но именно в последнее десятилетие такие проекты перешли в реальную промышленную стадию или в стадию активных научных разработок. Мы все это тщательно собираем и классифицируем на своем сайте.

Есть, например, «искусственный лист», разработанный специалистами MIT, – устройство, которое использует процесс фотосинтеза: берет солнечную энергию для расщепления воды на водород и кислород и при этом вырабатывает энергию. Важная разработка, претендующая на то, чтобы занять один из мировых сегментов малой энергетики. Или пример компании Levi’s – первый случай использования биомимикрии в таких промышленных масштабах. Их дизайнеры долго искали технологию повышения прочности джинсов. Совместно с нашим институтом был выбран вариант: позаимствовать пчелиную технологию создания ульев. Для постройки улья пчелы собирают смолу и создают из нее маленькие волокна, которые потом сплетают между собой. Особая структура таких волокон теперь будет использоваться при производстве джинсов.

Технологические гиганты вроде Apple или Google публично о своей заинтересованности биомимикрией не заявляли. Но понятно, что они давно применяют эти подходы на практике – возможно, придя к ним интуитивно. Экосистема Apple, которую многие считают одним из главных конкурентных преимуществ компании, – готовый кейс. Безусловно, в компании обращаются и к биологическому дизайну при разработке своих продуктов. Специалисты по биодизайну сейчас есть в любой компании, работающей на рынке электроники. Это стандарт, норма.

КОНЕЦ ИСТОРИИ – НАЧАЛО БИОЛОГИИ

– Вы говорите, что в последнее десятилетие биомимикрией наконец заинтересовались менеджеры. Почему именно сейчас? Это как-то связано с посткризисным переосмыслением принципов современного менеджмента или, возможно, теорию стали активно популяризировать ведущие бизнес-школы?

– Чтобы не выглядеть как инфантильная девочка, которая кричит «Я же говорила, я же говорила!», сошлюсь на лекцию нобелевского лауреата Оливера Уильямсона из бизнес-школы UC Berkeley, на которой мне посчастливилось присутствовать в прошлом году. Уильямсон анализировал эволюцию современного менеджмента, причем именно естественную эволюцию, главные точки которой удалось зафиксировать на основе интервью с топ-менеджерами, владельцами компаний, бизнес-консультантами и преподавателями бизнес-школ.

Один из главных выводов: проходит эпоха исторического опыта. На что ориентировались и продолжают ориентироваться управленцы при принятии решений? На базу опыта – индивидуальную, корпоративную, рыночную. Парадоксально, но решения, которые определяют будущее, принимаются на основе прошлого. Это совсем не ущербный подход, он работает и приносит результат; но с каждым годом накопления этого опыта его точность падает. Вариативность опыта расширяет минное поле ошибок. Опрошенные эксперты прямо говорят: увеличивается число интуитивных решений. Решения, основанные только на анализе существующих кейсов, – это уже головная боль, а не просветление.

Интуиция в бизнесе – великая вещь, но на одной ноге не допрыгать. В результате логическим путем менеджмент приходит к решению выбирать еще и естественные пути развития, начинает воспринимать компанию как организм, а не как механизм. Уходит время предпринимателей-историков, приходит время предпринимателей-биологов. Мы ведь любим говорить: эта фирма – мое детище. Но хотя бы первые пять лет развитием ребенка природа управляет более властно и эффективно, чем родители и накопленный опыт ошибок и ушибов.

– Тем не менее в общем виде концепция звучит слишком радикально, чтобы привлечь внимание рационального менеджера или предпринимателя. В чем главная сложность, когда разговариваешь с топ-менеджерами и владельцами компаний на эту тему?

– На языке интервью многое звучит немного поверхностно. В деловой практике такой проблемы нет. Я прежде всего объясняю, что речь не идет о радикальных практиках, по сути антинаучных, когда под видом биоменеджмента предлагается полностью перестраивать бизнес компаний. Биомимикрия – скорее инструмент коррекции стратегии, говорю я, она помогает сменить фокус, посмотреть на происходящее немного другими глазами.

Вторая практическая польза биомимикрии  в том, что она предлагает огромную базу неочевидных решений. Хрестоматийный пример: управленец стоит перед важным решением – расширять аутсорсинг или расширять компетенции внутри собственной компании. Биомимикрия может подсказать, к какому типу организмов относится его компания, и предложить ему альтернативный вариант развития событий.

Например, предложить модель, основанную на экосистеме цикад. Цикады значительную часть жизни, до 17 лет, проживают под землей и поддерживают симбиотические отношения с двумя видами специализированных бактерий внутри собственного организма. Эти бактерии – самостоятельные, но они производят необходимые питательные вещества, которые замещают цикадам их обычный надземный рацион. Эта модель длительного партнерства актуальна для компаний, работающих на закрытых или узких рынках: не просто нанимай аутсорсеров, а создавай аутсорсеров-партнеров, инвестируй в них, привяжи их к себе тонкими нитями, но не сливай со своим бизнесом.

– Но как определить тип биологического организма компании? Как работает это моделирование?

– Вам ведь предыдущий пример показался слишком очевидным? Но когда определяешься со стратегией, перед тобой десять таких очевидных вариантов, а выбрать надо один. И наша задача – предложить критерии этого выбора. Но отталкиваться здесь, вы правы, нужно от типа организма компании. И я бы поставила вопрос по-другому: а почему мы вообще решили, что компании похожи на живые организмы? Два ключевых слова – циклы и выживание.

Если проанализировать сотни биологических моделей, мы придем к выводу, что циклы их развития очень точно совпадают с циклами разного типа компаний.

Презентуя концепцию топ-менеджерам, мы для наглядности забиваем в свою базу ключевые точки корпоративной жизни их фирм – зарождение, стадию интенсивного роста, стадию стагнации, стадию активных поглощений, стадию выхода на биржу и т.д. А затем система сравнивает их с биологическими моделями. Сравнения эти, во-первых, хронологические (при этом, конечно, учитывается разный масштаб жизненных циклов). Во-вторых, сравнивается динамика – насколько разные стадии у разных биологических организмов соответствуют хронологии корпоративной жизни. Совпадения часто поразительные.

– Вы приходите в компанию, анализируете ее историю, структуру и сообщаете менеджерам: ваша компания – цикада, пальма, блоха, крапива, кит или слон? И как они на это реагируют?

– На лекциях я обычно привожу в пример кейс General Motors и исполинской черепахи. Насколько я знаю, фотографии этого милого животного с некоторых пор даже висят у них в приемных и кабинетах. Один из видов черепах-долгожителей переживает характерные стадии резкого роста, торможения роста, возрастного кризиса и попыток, удачных и неудачных, доминирования в своей среде – что важно, не очень агрессивной в силу не очень большой популяции. Все эти стадии от начала до конца, почти без исключений, совпадают с корпоративной историей GM. И даже серьезнейший кризис пятилетней давности, который пережила автомобильная компания, очень похож на возрастной кризис исполинской черепахи.

На сложное положение GM повлияло несколько факторов. Но в основе их лежал системный управленческий кризис: компания в какой-то момент перестала выращивать крепких топ-менеджеров внутри собственной структуры, на протяжении многих лет привлекая управленцев со стороны, в том числе из неавтомобильных отраслей. На языке менеджмента это называется кризисом узкой компетенции. Уже через несколько лет, когда компания оправилась после банкротства, бизнес-консультанты заключили, что многие проблемы автопроизводителя были связаны именно с этим: часть принципиальных решений (в частности, интенсивное развитие финансового подразделения GMAC) принималась без учета нюансов рынка.

Но самое интересное, что нынешний глава компании не так давно признал парадоксальную на первый взгляд вещь. Кризис узкой компетенции, считает он, был в GM не только естественным, то есть его невозможно было избежать, но и спасительным. Компания переросла принципы традиционного менеджмента и мучительно искала источники новой энергии, новые управленческие подходы, которые уже давно универсальны и не связаны с отраслевыми особенностями. Но чтобы добиться этого, ей нужно было взорваться внутри.

Исполинская черепаха тоже в определенный  момент теряет внутренний минеральный ресурс – ее организм несколько лет отторгает часть веществ из питательной среды, которые содержат важные витамины и минералы. Это связано с перестройкой организма, который достиг уровня зрелости и для большей надежности начинает испытывать себя на прочность, отказывая себе в стимуляторах. Он как бы говорит: а если мир изменится и вот этих конкретных питательных червяков больше не будет, неужели мне суждено стать вялым и беспомощным? Если так, то я хочу уже сейчас узнать, каково это.

Весь период такого внутреннего эксперимента черепаха находится в полуспящем состоянии – пока организм не понимает: конец света невозможен, питательные червяки будут всегда, а мучил я себя и спал для того, чтобы приучить мою постаревшую двигательную систему к менее интенсивной жизни в связи со старением. Пока черепаха полуспала, ее мышцы приобрели гармонию, необходимую при снижении темпов жизненной активности. В общем, это такая игра организма с самим собой. И в том, и в другом случае – и у GM, и у черепахи – основой для нового гармоничного этапа развития стало полусонное состояние в результате отсутствия внутренних ресурсов.

– Анализ циклов и моделирование таких аналогий нужны, чтобы предложить компаниям конкретные шаги в условиях кризиса, в ситуации выживания?

– Да, важно еще раз оговориться: не надо думать, что биомимикрия сводится к сравнению компаний с растениями, бактериями, насекомыми, животными и т.д. Это забавно, часто очень точно, но не более того. Наглядные сравнения нужны лишь для того, чтобы в случае необходимости точно определять закономерности, делать правильные выводы и смотреть на свою компанию более живым взглядом. И в первую очередь это касается ситуаций выживания – способности организма и компании преодолеть некомфортные для своей экосистемы условия с наименьшими потерями.

Например, имея перед собой базу природных решений, вы можете определить, способна ли ваша компания к регенерации, восстановлению потерянных частей организма. Если молочное подразделение вашей кондитерской фабрики, выпускающее мороженое, начисто проиграло конкурентам и уже несколько лет конвейер стоит – стоит ли восстанавливать его заново, когда конъюнктура будет более благоприятной? Или в лучшем случае получится лишь качественный протез, а не живая и работающая часть вашего организма? Естественно ли для организма вашей компании выходить на рынок слияний и поглощений – или он приспособлен лишь для менее агрессивной среды? Как расти в условиях финансовой засухи? Можно ли заложить в почву зерна-сателлиты, которые, пока вы будете устрашающе сохнуть, спокойно сохранят свой потенциал в обезвоженной почве, а потом, когда наконец пойдет ливень, передадут вам часть накопленной энергии для нового роста?

ДРУЖИТЕ С ПАРАЗИТАМИ
– Есть ли уже масштабные примеры применения биомимикрии в менеджерской практике? Или все сводится к отдельным проектам и точечным решениям?

– Я не знаю хороших примеров, когда биомимикрию поднимали бы на знамя корпоративного управления. Это хорошо и правильно. Если уж мы являемся сторонниками этой теории, то надо быть последовательными до конца и выступать за органичность любых систем. Зерно знания уже есть. И когда придет время, оно произрастет в готовых для этого компаниях.

Но выдающиеся прорывы в этой области все-таки могу назвать. Например, крупнейшая розничная компания Южной Америки Grupo Pao de Acucar, менеджмент которой давно интересуется этой концепцией. Недавно компания взяла на вооружение биомимикрический проект моего коллеги Эндрю Паркера из Британского музея естественной истории. Есть такой уникальный  паразит – мокрица, пожирающая язык,  Cymothoa exigua. Особенность паразита в том, что в какой-то момент он становится частью хозяина, фактически замещает собой один из его органов. Мокрица проникает в рыбу через жабры, захватывает ее язык, высасывает из него кровь и после этого прикрепляет собственное тело к языковым мышцам. Довольно неприятная картина, хотя и естественная.

Паркер давно изучает Cymothoa exigua. Среди прочего выяснилось, что рыбы, зараженные этим паразитом, лучше выживают в сезоны повышения плотности популяции. Так вот Grupo Pao de Acucar уже несколько лет сталкивается с серьезной проблемой: ее новое бизнес-направление – маленькие магазины-дискаунтеры у дома – стали массово копировать. Точно такие же магазины с похожими логотипами тут же заполонили крупные бразильские города, причем открывались порой просто по соседству. Фактически они паразитируют на рынке, сформированном игроком-лидером.

Обычная история, но не часто доведенная до таких масштабов. Управленческая практика предлагает много решений этой проблемы. Но в Grupo Pao de Acucar в качестве эксперимента решили опереться на практику природы, предложенную Паркером. С наглыми копиями не стали бороться не рыночными, не юридическими методами. Наоборот: такой паразитизм признан естественным состоянием. В компании решено, что те магазины из их сети, которые плохо справляются с конкурентами-паразитами, будут безжалостно закрываться, а успешные победители, копирующие их модели, финансово поддерживаться беспроцентными кредитами. Они съели их «язык», но могут успешно, а часто и лучше заменять его.

Беспроцентные кредиты позволят создать поле лояльных малых предпринимателей, которые потом с удовольствием перейдут в лоно сети Grupo Pao de Acucar. Эта идея придумана Паркером для сложных сетевых рынков, и теперь осталось только подождать несколько лет, чтобы оценить результаты ее применения.

– А неужели нет примеров или экспериментов, когда бы компания развивалась, опираясь исключительно на принципы биомимикрии?

Примеры есть, но все они страдают некоторой долей нездорового фанатизма. Инициаторы таких проектов – чаще всего зеленые активисты, которые путают экологию и менеджмент, смешивая все в одну кучу.

Интересный проект планируется в шведском технопарке Kista Science City. Суть его в подборе нескольких – от 5 до 10 – стартапов, которые бы развивались в режиме гомеостаза. Разные бизнес-системы будут стремиться к скоординированным действиям в ответ на изменения окружающего мира, взаимно дополняя друг друга и поддерживая общее динамическое развитие. По сути, группа стартапов будет отдельным органическим царством, сохраняющим постоянство внутренней среды. Это теоретическая упаковка проекта. На практике это будет попытка сделать то, к чему стремятся многие технополисы, но никогда не доводят до конца: конкурирующие, но все же очень близкие по профилю организмы будут предельно открыты друг другу, в постоянном режиме обмениваться всей возможной информацией, технологиями, ноу-хау, финансовой отчетностью и т.д. Все проекты подобраны таким образом, чтобы они были прямыми конкурентами – параллельно разрабатывали одинаковые сервисы для похожих аудиторий.

Мы привыкли, что компании могут создавать продуктовые экосистемы. Тут же будет экосистема, сформированная из разных компаний.

Гипотеза в том, что взаимодополняющая открытая среда может быть более эффективной, чем закрытая: стартапы будут более эффективны в рамках этой искусственно сформированной экосистемы, чем в обычной конкурентной ситуации.

ЖЕЛЕЗО И КРОВЬ
–Вы говорите, что активисты от биомимикрии часто путают экологию и менеджмент. Интересно, не противоречит ли ваша концепция новым, гуманистическим представления о бизнесе и менеджменте – о социальной ответственности, о его филантропической и экологической роли? Ведь в целом природа далеко не гуманна, даже жестока.

– Конечно, тут есть теоретическая ловушка. С одной стороны, мы говорим о дружелюбных и открытых экосистемах, с другой – природа безжалостна, и разные организмы уничтожают друг друга без каких-либо угрызений совести. Но ведь бизнес давно мимикрировал под биологические организмы именно в части агрессивной конкуренции. Бизнес естественен в режиме соперничества, экспансии и поглощений. Ему предлагается быть столь же естественным в ситуации выживания, не искать искусственных путей, а попытаться найти более гармоничные выходы из кризиса.

Вообще, это никак не противоречит гуманистическим бизнес-тенденциям, благотворительности, принципам социальной и экологической ответственности.  Экологическая ответственность в этом контексте, наоборот, приобретает другие масштабы: экология управления должна, по идее, влиять и на экологию производства. Сложно сравнивать свой бизнес с исполинской черепахой, параллельно мешая таким черепахам жить.

Это хорошо понимают в той же Levi’s. Природная экология – это замкнутая система, где все использованные некогда материалы утилизируются и перерабатываются.

Промышленная экология – это незамкнутый круг, из которого большинство материалов выпадает в никуда. Если компания использует природную модель для продуктовых инноваций, почему бы ей не перенять экологические принципы и в производстве?
Насколько я знаю, сейчас Levi’s совершенствует способ переработки и повторного применения хлопка, чтобы использовать этот продукт по максимуму.

– Как органический подход к управлению бизнесом сочетается с повсеместной автоматизацией бизнес-процессов? Нет ли противоречий между технологиями и биологией?

– Начнем с того, что степень проникновения современных технологий в тело компаний, на мой взгляд, несколько преувеличена. Технологий много, они используются как внешние каналы для продаж, что влияет на внутреннюю логистику и управление персоналом; как внутренние управленческие системы, что влияет на внутренний финансовый учет и координацию; как средства производства, что влияет на качество и скорость изготовления продукта.

Но смотрите: в технологически насыщенных компаниях нередко исповедуются очень традиционные принципы менеджмента. И наоборот, отсутствие управленческой автоматизации подталкивает менеджеров к оригинальным решениям. Джон Маэда из MIT писал, что автоматизация усложняет принятие оперативных решений. Сильно растут внутренние инвестиции, значительно расширяется число партнеров и аутсорсеров, повышаются требования к квалификации персонала. Ответственность за этот груз в результате заставляет минимизировать риски, быть осторожнее, сдержаннее, снижается потенциал рывка.

Это не означает, что автоматизация – зло. Я только хочу сказать, что технологии, на мой взгляд, выступают лишь как инструмент, не становятся корпоративной кровеносной системой. В этом смысле они никак не противоречат принципам биомимикрии. Наоборот – при необходимости они способны ускорить их практическое применение.