Одним из ключевых компонентов очередного технологического скачка должно стать возникновение «новой медицины». В частности, речь идет о так называемых постгеномных технологиях, появление которых стало возможно после прочтения генома человека. Три кита «постгенома» – это геномика, протеомика и биоинформатика.

Геномика «занята» изучением и расшифровкой генетической информации. Однако между генетическим «чертежом» и его воплощением в реальность «встроен» сложный механизм. Поэтому над геномикой надстраивается протеомика, которая занимается «инвентаризацией» белков. Если геномика изучает то, что «может» сделать ДНК, то протеомика – то, что действительно получается. Еще одна надстройка – метагеномика, изучающая геном «сверхорганизма», состоящего не только из Хомо Сапиенс как такового, но и из его бесчисленных обитателей (бактерий, вирусов и т. д.). Биоинформатика, в свою очередь, позволяет успешно хранить и обрабатывать полученную информацию, используя математические методы, программы и алгоритмы.
С практической точки зрения развитие этого направления означает, во-первых, радикальное улучшение диагностики. Во-вторых, переход и к индивидуализированной и превентивной медицине (анализ генома, например, может указать на предрасположенность к определенным заболеваниям). В-третьих, создание принципиально новых лекарств (например, целенаправленным синтезом белков с нужной структурой – это и есть будущее фармакологии). В-четвертых, использование принципиально новых методов лечения вообще (например, генной терапии, позволяющей исправить «некондиционный» генетический материал).

Еще одно перспективное направление – регенеративная медицина, включающая клеточные технологии (использование стволовых клеток). Достаточно бодро развивается технология создания искусственных органов и тканей – сердца, печени, хрящевой ткани, кожи.
Кроме того, большие надежды возлагаются на наномедицину (по идее, именно это направление должно особенно заинтересовать российские власти — раз уж они так увлеклись нанотехнологиями). Речь идет, например, о диагностических инструментах из набора микроскопических датчиков, способных обнаруживать определенные биологические молекулы. В идеале один наночип сможет обеспечить полную диагностику по единственной капле крови. Другое направление, связанное с нанотехом, – «прицельная» доставка лекарства в нужную клетку (например, раковую).

Нейрофармакология и технологии нефармакологических манипуляций с мозгом также прогрессируют достаточно быстро. В прошлом году стартовал Human Connectome Project – проект по изучению человеческого коннектома, то есть полной структуры связей в мозгу конкретного человека. Задача – увязать особенности структур мозга со способностями и поведением, что, очевидно, имеет длинный ряд конкретных медицинских приложений.
Наконец, редко упоминаемое у нас направление – инфильтрация в медицину робототехники (и информатизация медицины в целом). Роботы-хирурги («Да Винчи»), уже довольно широко используются – например, для проведения «минимально агрессивных» операций.
Таковы основные направления грядущего рывка. Каковы же здесь перспективы России?

«Науки о живом» традиционно вызывали в России/СССР куда меньший интерес, чем на Западе (так, по биологии Союз не получил ни одной Нобелевской премии и вообще каких- либо высших наград за всю свою историю). В 1990-х – начале нулевых доля публикаций по разнообразным отраслям биологии сократилась еще больше (значительная часть ученых эмигрировала на Запад, переживающий биотехнологический бум). В случае с клинической медициной этот процесс приобрел особо чудовищные формы – в России по этому направлению велось в 10 раз меньше работ, чем в других странах мира.
Впрочем, качество исследований в этой области радикально выше, чем в среднем по российской науке. Наиболее популярным в мире изданием среди бесчисленных журналов РАН является «Биохимия». Российские биологи время от времени публикуются в «топовых» западных изданиях. Однако, во-первых, качество российских работ выглядит оптимистично только на уровне всей остальной нашей науки, которая прочно застряла в 1980-х – на среднезападном (или даже китайско-южнокорейско-бразильском) фоне уровень наших изданий анекдотичен. Во-вторых, подавляющее большинство качественных исследований проводится совместные с «западниками». В целом в мире насчитывается 1565 кластеров передовых исследований в области клинической медицины. Российские публикации и статьи с российским соавторством охватывают 47 из них.

Теперь займемся конкретикой. Начнем с генной инженерии – здесь следует учитывать, что большинство западных и незападных лекарств давно генно-инженерные. Иными словами, это критическая технология.

К 1980-м СССР имел довольно приличный уровень разработок в области генетики и генной инженерии. В 1990 году была создана международная организация по изучению генома человека (HUGO). В первые два года на исследования по программе «Геном человека» в России было выделено около $20 млн. – немногим меньше, чем на американский проект.

_{http://www.nanonewsnet.ru/articles/2012/perspektivy-novoi-meditsiny-v-rossii-vesma-tumanny}