Прогноз развития событий на Ближнем и Среднем Востоке
Евгений Сатановский президент Института Ближнего Востока
Оперативная обстановка на Ближнем и Среднем Востоке (БСВ) определяется событиями на нескольких основных «фронтах», по большей части взаимосвязанных друг с другом. Рассмотрим подробнее все составляющие факторы, которые влияют или могут повлиять на будущее этого региона.
Перечислим события, наиболее воздействующие на ситуацию на БСВ:
• последствия «арабской весны» и ее развитие на южном направлении, на Сахару, Сахель и Африку в целом, а также исламизация континента, захватывающая его вплоть до ЮАР;
• противостояние шиитов (лидер – Иран) и суннитов (лидер – Королевство Саудовская Аравия, КСА), усугубляемое проблемой иранской ядерной программы и борьбой Ирана с Израилем;
• конкуренция Катара, Саудовской Аравии и Турции за влияние в суннитском мире и подвижки в системе их отношений с западными союзниками;
• приближение вывода войск США из Афганистана, рост дестабилизирующего потенциала Афгано-Пакистанского узла и возможность начала «центральноазиатской весны»;
• рост активности радикальных исламистов за пределами БСВ, в том числе в США и Европе, на фоне сворачивания непосредственного присутствия крупных контингентов ВС стран НАТО в регионе и пересмотра тактики и стратегии обеспечения там интересов западного блока;
• ослабление с падением авторитарных светских режимов государственности в арабском мире, децентрализация, рост сепаратизма, усиление кланово-племенного и религиозного факторов;
• напоминающая о холодной войне конфигурация в Совбезе ООН: РФ и КНР против США, Великобритании и Франции – не из-за идеологического или геополитического противостояния блоков, а как новая форма «Большой игры».
Менее значимы, хотя и влияют на ситуацию на БСВ, факторы, значение которых может вырасти в перспективе:
• рост влияния в регионе новых геополитических игроков, включая Японию, Китай и др.;
• превращение Израиля в транзитный транспортный хаб мирового значения и источник углеводородов для ЕС и АТР при исчерпанности ресурсов урегулирования палестинской проблемы;
• превращение сирийской гражданской войны в долгосрочный фактор регионального противостояния;
• беспорядки в Турции, фокусирующиеся на фигуре премьер-министра Эрдогана, при возможном изменении формата турецко-курдского противостояния.
Рассмотрим вышеуказанное вкратце.
«Арабская весна»
Свержение лидеров, правивших по 30–40 лет во главе авторитарных режимов Магриба, Арабской Республики Египет (АРЕ) и Йемена, привело к власти в этих странах представителей политического ислама и свело к нулю перспективы их экономической модернизации, поставив на грань гражданской войны. Общей тенденцией являются противостояние салафитов с остатками светского общества и суфиями, их борьба за власть с египетскими «Братьями-мусульманами» и тунисской «Ан-Нахдой». В Ливии противостояние идет в основном по линии племенных альянсов и регионов. В Египте нарастает давление на христиан-коптов, растет сепаратизм городов Суэцкого канала, практически независимы от Каира бедуины Синая, а сбор подписей по отстранению от власти президента Мурси рассматривается как пролог гражданской войны. Ситуацию в АРЕ усугубляет развитие Эфиопией и другими странами верховьев Нила гидропроектов, угрожающих Египту водным голодом. В Йемене нарастает угроза распада страны с восстановлением независимости Юга.
В случае падения режима Асада в Сирии последней светской республикой арабского мира останется Алжир, переживший в 90-х гражданскую войну с исламистами. Подъем радикального исламизма в Сахаре и Сахеле, приход исламистов к власти во всей Северной Африке, кроме не слишком дружественного к нему Марокко, наследие гражданской войны, преклонный возраст и слабое состояние здоровья президента превращают Алжир в главного претендента на продолжение «арабской весны». Атака террористов на газовый комплекс «Ин-Аменас» в ходе операции Франции и ее африканских союзников в Мали свидетельствует об этом.
Нарастает угроза выступления исламистов против умеренных арабских монархий, Марокко и Иордании. Последняя находится под особой угрозой, так как большинство ее населения составляют традиционно нелояльные хашимитам палестинцы, а исламисты представляют ведущую политическую силу страны. Кроме того, Иордания за последние десять лет приютила, кроме палестинских беженцев, более двух миллионов выходцев из Ирака и Сирии.
Уничтожение авторитарных режимов Северной Африки в ходе революций и войны в Ливии сняло препятствия перед нелегальной эмиграцией из Африки в страны ЕС, которая набирает обороты, взрывая ситуацию в южноевропейских регионах. Проблемой стало попадание в руки исламистских радикалов Магриба значительной части арсеналов Каддафи и взятие под контроль исламистскими правительствами стран «арабской весны» с их современными арсеналами вооружений и военной техники. Последнее в случае АРЕ воскрешает перспективы арабо-израильской войны, если «Братья-мусульмане», выполнив предвыборные обязательства, разорвут Кемп-Дэвидский договор.
Исламизация Африки
Радикальная исламизация Африки идет по всему континенту при поддержке стран Залива, Турции и международного движения джихадистов. Пересмотр постколониальных границ, замещение светских властей исламистами, возникновение шариатских зон отмечено повсеместно. Эксперты говорят уже об «африканской весне». Демографический кризис в большинстве стран континента создает идеальные условия для доминирования мусульман над христианами, с последующим вытеснением и уничтожением приверженцев местных традиционных культов и светского населения. Характерной приметой текущей ситуации является не только деятельность «Боко-Харам» в Нигерии, «Аш-Шабаб» в Сомали, ДЗЕДЗА и других исламистских движений в Мали или «Аль-Каиды» в странах исламского Магриба, по всей Сахаре и Сахелю, но и исламизация даже таких традиционно христианских стран, как ЮАР. В последнем случае отмечается опережающий рост обращения в ислам так называемого цветного населения, в том числе выходцев из Индии.
Шииты против суннитов
Основная линия раскола в современном исламском мире, в первую очередь на БСВ – противостояние суннитов и шиитов. Сунниты имеют несколько основных центров, чья идеология не совпадает, за исключением кратковременного объединения против общих противников. Главный центр шиитского мира, как это в исторической ретроспективе и было всегда, – Иран. Сунниты монархии Залива утверждают, что ведут борьбу против шиитской экспансии в тесном альянсе с Западом, эксплуатируя проблему ядерной программы Исламской Республики Иран (ИРИ). Шииты борются за свое существование перед угрозой насильственной демократизации ИРИ по иракско-ливийскому образцу, которая поставит их общины в арабском мире и Афганистане на грань геноцида. Основными фронтами этой борьбы являются Сирия, Ливан, Ирак, Йемен, Бахрейн, Восточная провинция КСА и Афганистан. Турция – сосед Ирана, заинтересованный в сохранении с ним отношений, дистанцируется от антииранской риторики аравийских монархий, хотя в Сирии выступает де-факто на их стороне. Участие «Аль-Каиды» в сирийской гражданской войне превращает борьбу шиитов и суннитов из геополитического соперничества в полноценный джихад. При этом обе стороны в рамках информационной войны обвиняют своих противников в том, что те действуют в интересах Израиля.
Борьба суннитских центров за гегемонию
Основная конкуренция за влияние на Ближнем Востоке, в Африке и исламском обществе в целом, в суннитском мире ведется между Турцией (неоосманизм и нурсизм), Катаром (умеренный салафизм – «Братья-мусульмане») и Саудовской Аравией (салафиты всех типов и группировки, близкие к «Аль-Каиде»). Перетягивание на свою сторону радикалов (ХАМАС), борьба за политическое, идеологическое и экономическое доминирование в отдельных странах и регионах сопровождаются схваткой за африканское наследство Каддафи.
Основные дивиденды из «арабской весны» извлек Катар, курируемые которым группы и движения взяли власть в Тунисе и Египте, контролируя ряд ключевых постов в Ливии. Несмотря на возникновение некоторых проблем в отношениях с Францией после атаки исламистов на французские интересы в Сахеле, Дохе удалось сохранить свой имидж союзника Запада. У Саудовской Аравии это получается с большим трудом. Турция, в том числе вследствие статуса члена НАТО и длительной истории отношений с США и ЕС в качестве светского государства, продолжает рассматриваться Вашингтоном и Брюсселем как идеальный проводник интересов Запада в Центральной Азии, однако ее финансовые ресурсы несопоставимы с монархиями Залива.
Перспектива развития «центральноазиатской весны»
Вывод ВС США из Афганистана при всей позитивной риторике администрации Обамы на деле означает поражение Вашингтона в борьбе против международного терроризма и победу талибов, а также их пакистанских кураторов из ISI (Inter-Services Intelligence – пакистанская межведомственная разведка). Восстановление в Афганистане ситуации, предшествовавшей оккупации, с разделом страны на враждующие этнические анклавы – вопрос ближайшей перспективы. Ослабление безопасности на афганской и пакистанской территории, рост числа терактов против этноконфессиональных меньшинств, усиление талибов и вытеснение ими в Центральную Азию базирующихся в Афганистане и Пакистане непуштунских джихадистских группировок неизбежно.
Главные направления «центральноазиатской весны»: Таджикистан с его исламистами и криминализированная Киргизия с ее наркомафией. Высока угроза для авторитарных Туркменистана и Узбекистана. Последний особенно уязвим в связи с неизбежной сменой высшей власти по естественным причинам, которой наверняка воспользуется ждущая этого исламистская оппозиция – вытесненные из республики боевики Исламского движения Узбекистана (ИДУ) и их союзники в самом Узбекистане, в том числе в местных администрациях, в первую очередь в Ферганской долине. Для России и Казахстана данная ситуация также представляет значительную угрозу – в числе джихадистов афгано-пакистанского пограничья значительное число выходцев из этих стран.
Запад: начало пересмотра ближневосточной стратегии
Радикальные исламисты с успехом осваивают США и Европу в качестве территорий джихада, вербовки джихадистов и сбора средств на ведение борьбы за создание халифата. Внутри западного мира с его свободами и гарантиями свобод их деятельность зачастую куда эффективнее и результативнее, чем на самом Ближнем и Среднем Востоке. Джихад вестернизируется – это демонстрируют последние теракты в США, Великобритании и Франции. Политика Запада, направленная на союз с «умеренными» исламистами и монархиями Залива против «Аль-Каиды» и светских авторитарных режимов, провалилась. Страны ЕС и США, поддержав «арабскую весну», оказались открыты для проникновения на их территорию джихадистов во все возрастающих масштабах. Теракты «бостонских братьев» и «тулузского стрелка» стали символом провала курса на сотрудничество американских и европейских спецслужб с пакистанской ISI и мухабаратами стран Залива – в первую очередь саудовцами. Похоже, что этот курс начнут пересматривать, хотя и с колоссальным опозданием. Издержки от его продолжения слишком велики и могут обрушить карьеру ряда представителей высшего политического и разведывательного руководства стран западного блока.
Сворачивание присутствия армий стран НАТО в регионе вследствие неэффективности, высокой стоимости и неизбежности потерь не означает ослабления защиты там интересов западного блока. Она будет проводиться точечно, без попыток установить контроль над территориями. Расширение применения обычных и ударных беспилотников, возрождение работы с агентурой, не зависящей от исламистских «субподрядчиков», – часть этой новой стратегии. Похоже также, что теракт в Бостоне стал «соломинкой, сломавшей спину верблюда»: при всех усилиях «замести под ковер» саудовский след СМИ и конгресс США информацию о нем – пусть ограниченную – получили. По мнению экспертов, высшее руководство свой выбор сделало и по мере достижения Америкой энергонезависимости на базе сланцевого газа и других ресурсов намерено банкротить КСА так же, как в 80-е вместе с Саудовской Аравией обанкротило СССР. В какой мере это станет солидарным решением западного блока – сказать невозможно, однако для проведения в жизнь политики такого рода одних США достаточно.
Завершение постколониального периода арабской государственности
Распад Оттоманской Порты на протяжении XIX – начала XX века превратил арабский мир в колонии и зависимые территории Франции, Великобритании, Италии и Испании. Распад колониального порядка во второй половине ХХ века сложил систему арабской государственности, основой которой был баланс между традиционными монархиями и светскими республиками авторитарного типа. Свержение Саддама Хусейна в Ираке и все последующие события на БСВ, включая «арабскую весну», уничтожая и ослабляя одно за другим центральные автократические правительства в интересах монархий, поставивших на «исламскую демократию» отнюдь не западного типа, открыли период реставрации традиционного арабского общества. Это общество, живущее мифом о халифате, состоит из больших семей-хумул, территориальных кланов, племен и племенных союзов, а также этнических и конфессиональных меньшинств и сект, которые де-факто осуществляли управление на местах в период сильной государственности и полностью взяли его на себя в ее отсутствие. Восстановление сильного государства не в их интересах. Точнее – оно необходимо каждому из местных «баронов-разбойников» для себя и своего окружения, как это реализовано в Заливе, включая крупнейшую из монархий – Саудовскую. Нормальное государство современного типа в таких условиях построено быть не может: демократия и парламентаризм носят имитационный характер.
Новая-старая «большая игра»
Распределение голосов стран, обладающих правом вето в Совбезе ООН по ситуации в Сирии – РФ и КНР против США, Великобритании и Франции, напоминает о временах холодной войны, когда в рамках противостояния двух идеологических систем, а позднее двух сверхдержав ключевые вопросы войны и мира решались, по крайней мере в 50-х, до «развода» СССР и КНР, именно при таком балансе голосов и распределении позиций. Вместе с тем это не повторение ситуации середины прошлого века, а скорее возвращение к его началу, притом что число игроков в новой «Большой игре» выросло, а некоторые ее фигуры сами стали игроками. Конкуренция «великих держав» и «новых тигров» за доступ к ресурсам и контроль над коммуникациями идет по классическим правилам периода, окончившегося Первой мировой войной, с тем существенным отличием, что опыт ХХ века позволяет надеяться на отсутствие не только военных столкновений, но и холодной войны, несмотря на уровень противоречий.
Экономическую и политическую конкуренцию никто не отменял, борьба за сферы влияния на БСВ ведется и будет вестись, однако интересы РФ и КНР в западном мире, как и обратные – Запада в РФ и КНР, позволяют говорить об этом с достаточной уверенностью. Сирийско-Иранский узел демонстрирует, что если в одних случаях интересы основных внешних игроков в регионе противоположны, в других они совпадают или частично совпадают. И уж во всяком случае ни Россия, ни Китай не будут рвать отношения с западным блоком из-за Ирана или Сирии, хотя противостоять западной политике в своих собственных интересах готовы.
Японское и китайское военное присутствие на БСВ
Создание военной базы Японии в Джибути – первой за пределами этого государства после Второй мировой войны и набирающий ход процесс превращения японских Сил самообороны в полноценные ВС означают появление в бассейне Тихого и Индийского океанов нового игрока, заинтересованного в обеспечении безопасности морских путей, в том числе ближневосточных. Это касается и КНР, интересы которой пока не получили в регионе полноценного военного прикрытия. Но оно, учитывая объем китайских инвестиций на ближневосточно-африканском направлении, не заставит себя ждать. Другими крупными игроками в регионе становятся Индия, Южная Корея и прочие страны Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), сохраняющие баланс отношений с Ираном и аравийскими монархиями Залива, при наращивании их в том числе в сфере ВТС с Израилем.
Израиль как альтернатива Суэцкому каналу
Политика Эрдогана в отношении Сирии настолько осложнила отношения Турции с Ираном и Ираком, что турецкая сторона оказалась отрезана от арабского мира и вынуждена вести торговлю со странами Залива через Израиль (маршрут на Иорданию и Саудовскую Аравию). Хотя с Иерусалимом Эрдоган, поддержав ХАМАС и радикалов из «Флотилии свободы», снизил уровень отношений со стратегического союза до нуля. Это означает, что Анкара потеряла доступ к израильским оборонным технологиям последнего поколения, а также перспективы сотрудничества по газовому шельфу Восточного Средиземноморья в пользу Греции и Кипра, поддерживаемых в их противостоянии с Турцией ЕС и США при позитивном нейтралитете РФ. Экспорт израильского природного газа предусматривается в страны ЕС и АТР, усиливая позиции Иерусалима в этих регионах.
В сфере безопасности Израиль переориентировался на Азербайджан и балканские страны. Информация о принятии его правительством решения по созданию системы железнодорожного грузового и пассажирского скоростного сообщения между портами средиземноморского побережья и расположенным на Красном море Эйлатом (инвестор и оператор проекта – КНР) означает возникновение сухопутной транспортной альтернативы Суэцкому каналу. Это повышает значимость Израиля для мировой экономики и снижает зависимость международных грузоперевозок от уровня нестабильности в Египте.
Характерно, что «арабская весна» и гражданская война в Сирии, где ХАМАС «сдал» Асада и палестинцы выступили против поддерживавшего их на протяжении десятилетий Дамаска, вытеснили палестино-израильское урегулирование на периферию региональных событий. Переговоры о проведении палестино-израильского диалога подчеркивают бесперспективность и исчерпанность так называемого мирного процесса. Реальная возможность для палестинцев – согласование с Израилем статуса, аналогичного Пуэрто-Рико в отношениях с США – неприемлема для нынешнего поколения их лидеров, продолжающих добиваться в одностороннем порядке своих целей через Генассамблею ООН в нарушение соглашений в Осло. Однако в Израиле на фоне высокой вероятности распада Сирии, войны с Ираном и в отдаленной перспективе военного столкновения с Египтом это мало кого интересует.
Ливанизация сирийской гражданской войны
Противникам режима не удается свергнуть Асада, несмотря на масштабную поддержку со стороны Катара, Саудовской Аравии и Турции, лоббирование их интересов Западом и объявления алавитов еретиками, против которых ведется джихад. Последнее ухудшает их имидж в цивилизованном мире, укрепляя позиции РФ и КНР в ООН, где Москва и Пекин заблокировали резолюции Совбеза, открывающие дорогу интервенции. Война становится противостоянием этноконфессиональных общин, грозящим как проигравшим, так и неучаствующим в ней геноцидом, о чем свидетельствует ситуация с сирийскими христианами. «Хезболла» на стороне Дамаска, ее союзником является Иран. Багдад и Бейрут сохраняют позитивный нейтралитет. Одновременно сирийские «Братья-мусульмане», поддерживаемые Катаром, и джихадисты-салафиты из «Джабхат ан-Нусра», за которыми стоят КСА и «Аль-Каида», более активны, лучше организованы и вооружены, чем протурецкая ССА. Фактически Сирия превращается в большой Ливан с войной всех против всех на десятилетия, вне зависимости от того, будет ее возглавлять Асад или ей грозит раскол на несколько враждующих территориальных анклавов.
«Турецкое лето»
Турция охвачена массовыми волнениями, начавшимися с протеста против застройки стамбульского парка Гези с мемориалом Ататюрка. 2013–2014 годы должны стать переломными в ее современной истории. Сценарий Эрдогана – превращение страны в Новую Оттоманскую Порту и возвращение к исламской традиции. Он поставил под контроль армию: судебные процессы над генералитетом не вызвали сопротивления. Но кадровые перестановки в командном составе, включая спецслужбу MIT, не прибавили премьеру популярности. Кроме того, армия не хочет воевать в Сирии, опасаясь потерь.
Наличие на турецкой территории более 400 тысяч сирийских беженцев – проблема. Однако с точки зрения военных, куда опаснее боевики ССА и джихадисты в приграничной полосе. Их обвиняют в провозе через турецкую территорию зарина из Ирака в Сирию, контрабанде оружия и организации терактов-провокаций в Турции для того, чтобы втянуть ее в войну. Ряды эрдоганоскептиков пополнило население южных провинций, граничащих с Сирией, в первую очередь алавиты и другие турецкие шииты.
Ключевой вопрос для Эрдогана – принятие новой конституции Турции, закрепляющей его власть. Идея превращения страны из парламентской республики в президентскую сплотила против Партии справедливости и развития (ПСР) остальные парламентские фракции. Главный вопрос: о наследии кемализма. Де-факто решается: останется страна Турцией Кемаля Ататюрка или станет Турцией Эрдогана. Однако единственный шанс изменить конституцию – альянс с курдскими депутатами парламента. Для этого Эрдоган начал переговоры с лидером Рабочей партии Курдистана (РПК) Оджаланом о прекращении турецко-курдского противостояния. Тем самым он вызвал критику со стороны националистов и армии, на протяжении десятков лет боровшихся с террористами РПК. Число жертв этого конфликта – более 40 тысяч.
Премьер авторитарен, имеет много врагов и его отношения с прессой, не считая социально близкую, плохие. Он непопулярен в либеральных кругах. Протесты против Эрдогана как нового султана и ПСР как партии власти имеют объективные причины и прочную социальную базу. Однако пестрый, не обладающий единой платформой, кроме ухода Эрдогана, конгломерат сил неспособен на объединение.
Вероятные сценарии дальнейшей истории страны зависят от того, как будут развиваться события. Премьер-министр опирается на провинцию, предпринимательское сообщество и полицию. У его противников нет лидеров, способных конкурировать с ним в глазах избирателей. Отставка Эрдогана маловероятна. Вместе с тем длительные протесты, сопровождаемые жертвами, дадут шанс оппозиции сплотиться и выдвинуть ему альтернативу. Экономические проблемы или военное столкновение с Сирией спровоцируют кризис, последствия которого для ПСР могут стать фатальными. Как следствие – не исключен раскол в ее руководстве, если оно предпочтет сохранить власть над страной партии, а не зависеть исключительно от личности Эрдогана.
Евгений Сатановский,
президент Института Ближнего Востока
Евгений Сатановский президент Института Ближнего Востока
Оперативная обстановка на Ближнем и Среднем Востоке (БСВ) определяется событиями на нескольких основных «фронтах», по большей части взаимосвязанных друг с другом. Рассмотрим подробнее все составляющие факторы, которые влияют или могут повлиять на будущее этого региона.
Перечислим события, наиболее воздействующие на ситуацию на БСВ:
• последствия «арабской весны» и ее развитие на южном направлении, на Сахару, Сахель и Африку в целом, а также исламизация континента, захватывающая его вплоть до ЮАР;
• противостояние шиитов (лидер – Иран) и суннитов (лидер – Королевство Саудовская Аравия, КСА), усугубляемое проблемой иранской ядерной программы и борьбой Ирана с Израилем;
• конкуренция Катара, Саудовской Аравии и Турции за влияние в суннитском мире и подвижки в системе их отношений с западными союзниками;
• приближение вывода войск США из Афганистана, рост дестабилизирующего потенциала Афгано-Пакистанского узла и возможность начала «центральноазиатской весны»;
• рост активности радикальных исламистов за пределами БСВ, в том числе в США и Европе, на фоне сворачивания непосредственного присутствия крупных контингентов ВС стран НАТО в регионе и пересмотра тактики и стратегии обеспечения там интересов западного блока;
• ослабление с падением авторитарных светских режимов государственности в арабском мире, децентрализация, рост сепаратизма, усиление кланово-племенного и религиозного факторов;
• напоминающая о холодной войне конфигурация в Совбезе ООН: РФ и КНР против США, Великобритании и Франции – не из-за идеологического или геополитического противостояния блоков, а как новая форма «Большой игры».
Менее значимы, хотя и влияют на ситуацию на БСВ, факторы, значение которых может вырасти в перспективе:
• рост влияния в регионе новых геополитических игроков, включая Японию, Китай и др.;
• превращение Израиля в транзитный транспортный хаб мирового значения и источник углеводородов для ЕС и АТР при исчерпанности ресурсов урегулирования палестинской проблемы;
• превращение сирийской гражданской войны в долгосрочный фактор регионального противостояния;
• беспорядки в Турции, фокусирующиеся на фигуре премьер-министра Эрдогана, при возможном изменении формата турецко-курдского противостояния.
Рассмотрим вышеуказанное вкратце.
«Арабская весна»
Свержение лидеров, правивших по 30–40 лет во главе авторитарных режимов Магриба, Арабской Республики Египет (АРЕ) и Йемена, привело к власти в этих странах представителей политического ислама и свело к нулю перспективы их экономической модернизации, поставив на грань гражданской войны. Общей тенденцией являются противостояние салафитов с остатками светского общества и суфиями, их борьба за власть с египетскими «Братьями-мусульманами» и тунисской «Ан-Нахдой». В Ливии противостояние идет в основном по линии племенных альянсов и регионов. В Египте нарастает давление на христиан-коптов, растет сепаратизм городов Суэцкого канала, практически независимы от Каира бедуины Синая, а сбор подписей по отстранению от власти президента Мурси рассматривается как пролог гражданской войны. Ситуацию в АРЕ усугубляет развитие Эфиопией и другими странами верховьев Нила гидропроектов, угрожающих Египту водным голодом. В Йемене нарастает угроза распада страны с восстановлением независимости Юга.
В случае падения режима Асада в Сирии последней светской республикой арабского мира останется Алжир, переживший в 90-х гражданскую войну с исламистами. Подъем радикального исламизма в Сахаре и Сахеле, приход исламистов к власти во всей Северной Африке, кроме не слишком дружественного к нему Марокко, наследие гражданской войны, преклонный возраст и слабое состояние здоровья президента превращают Алжир в главного претендента на продолжение «арабской весны». Атака террористов на газовый комплекс «Ин-Аменас» в ходе операции Франции и ее африканских союзников в Мали свидетельствует об этом.Нарастает угроза выступления исламистов против умеренных арабских монархий, Марокко и Иордании. Последняя находится под особой угрозой, так как большинство ее населения составляют традиционно нелояльные хашимитам палестинцы, а исламисты представляют ведущую политическую силу страны. Кроме того, Иордания за последние десять лет приютила, кроме палестинских беженцев, более двух миллионов выходцев из Ирака и Сирии.
Уничтожение авторитарных режимов Северной Африки в ходе революций и войны в Ливии сняло препятствия перед нелегальной эмиграцией из Африки в страны ЕС, которая набирает обороты, взрывая ситуацию в южноевропейских регионах. Проблемой стало попадание в руки исламистских радикалов Магриба значительной части арсеналов Каддафи и взятие под контроль исламистскими правительствами стран «арабской весны» с их современными арсеналами вооружений и военной техники. Последнее в случае АРЕ воскрешает перспективы арабо-израильской войны, если «Братья-мусульмане», выполнив предвыборные обязательства, разорвут Кемп-Дэвидский договор.
Исламизация Африки
Радикальная исламизация Африки идет по всему континенту при поддержке стран Залива, Турции и международного движения джихадистов. Пересмотр постколониальных границ, замещение светских властей исламистами, возникновение шариатских зон отмечено повсеместно. Эксперты говорят уже об «африканской весне». Демографический кризис в большинстве стран континента создает идеальные условия для доминирования мусульман над христианами, с последующим вытеснением и уничтожением приверженцев местных традиционных культов и светского населения. Характерной приметой текущей ситуации является не только деятельность «Боко-Харам» в Нигерии, «Аш-Шабаб» в Сомали, ДЗЕДЗА и других исламистских движений в Мали или «Аль-Каиды» в странах исламского Магриба, по всей Сахаре и Сахелю, но и исламизация даже таких традиционно христианских стран, как ЮАР. В последнем случае отмечается опережающий рост обращения в ислам так называемого цветного населения, в том числе выходцев из Индии.
Шииты против суннитов
Основная линия раскола в современном исламском мире, в первую очередь на БСВ – противостояние суннитов и шиитов. Сунниты имеют несколько основных центров, чья идеология не совпадает, за исключением кратковременного объединения против общих противников. Главный центр шиитского мира, как это в исторической ретроспективе и было всегда, – Иран. Сунниты монархии Залива утверждают, что ведут борьбу против шиитской экспансии в тесном альянсе с Западом, эксплуатируя проблему ядерной программы Исламской Республики Иран (ИРИ). Шииты борются за свое существование перед угрозой насильственной демократизации ИРИ по иракско-ливийскому образцу, которая поставит их общины в арабском мире и Афганистане на грань геноцида. Основными фронтами этой борьбы являются Сирия, Ливан, Ирак, Йемен, Бахрейн, Восточная провинция КСА и Афганистан. Турция – сосед Ирана, заинтересованный в сохранении с ним отношений, дистанцируется от антииранской риторики аравийских монархий, хотя в Сирии выступает де-факто на их стороне. Участие «Аль-Каиды» в сирийской гражданской войне превращает борьбу шиитов и суннитов из геополитического соперничества в полноценный джихад. При этом обе стороны в рамках информационной войны обвиняют своих противников в том, что те действуют в интересах Израиля.
Борьба суннитских центров за гегемонию
Основная конкуренция за влияние на Ближнем Востоке, в Африке и исламском обществе в целом, в суннитском мире ведется между Турцией (неоосманизм и нурсизм), Катаром (умеренный салафизм – «Братья-мусульмане») и Саудовской Аравией (салафиты всех типов и группировки, близкие к «Аль-Каиде»). Перетягивание на свою сторону радикалов (ХАМАС), борьба за политическое, идеологическое и экономическое доминирование в отдельных странах и регионах сопровождаются схваткой за африканское наследство Каддафи.
Основные дивиденды из «арабской весны» извлек Катар, курируемые которым группы и движения взяли власть в Тунисе и Египте, контролируя ряд ключевых постов в Ливии. Несмотря на возникновение некоторых проблем в отношениях с Францией после атаки исламистов на французские интересы в Сахеле, Дохе удалось сохранить свой имидж союзника Запада. У Саудовской Аравии это получается с большим трудом. Турция, в том числе вследствие статуса члена НАТО и длительной истории отношений с США и ЕС в качестве светского государства, продолжает рассматриваться Вашингтоном и Брюсселем как идеальный проводник интересов Запада в Центральной Азии, однако ее финансовые ресурсы несопоставимы с монархиями Залива.
Перспектива развития «центральноазиатской весны»
Вывод ВС США из Афганистана при всей позитивной риторике администрации Обамы на деле означает поражение Вашингтона в борьбе против международного терроризма и победу талибов, а также их пакистанских кураторов из ISI (Inter-Services Intelligence – пакистанская межведомственная разведка). Восстановление в Афганистане ситуации, предшествовавшей оккупации, с разделом страны на враждующие этнические анклавы – вопрос ближайшей перспективы. Ослабление безопасности на афганской и пакистанской территории, рост числа терактов против этноконфессиональных меньшинств, усиление талибов и вытеснение ими в Центральную Азию базирующихся в Афганистане и Пакистане непуштунских джихадистских группировок неизбежно.
Главные направления «центральноазиатской весны»: Таджикистан с его исламистами и криминализированная Киргизия с ее наркомафией. Высока угроза для авторитарных Туркменистана и Узбекистана. Последний особенно уязвим в связи с неизбежной сменой высшей власти по естественным причинам, которой наверняка воспользуется ждущая этого исламистская оппозиция – вытесненные из республики боевики Исламского движения Узбекистана (ИДУ) и их союзники в самом Узбекистане, в том числе в местных администрациях, в первую очередь в Ферганской долине. Для России и Казахстана данная ситуация также представляет значительную угрозу – в числе джихадистов афгано-пакистанского пограничья значительное число выходцев из этих стран.
Запад: начало пересмотра ближневосточной стратегии
Радикальные исламисты с успехом осваивают США и Европу в качестве территорий джихада, вербовки джихадистов и сбора средств на ведение борьбы за создание халифата. Внутри западного мира с его свободами и гарантиями свобод их деятельность зачастую куда эффективнее и результативнее, чем на самом Ближнем и Среднем Востоке. Джихад вестернизируется – это демонстрируют последние теракты в США, Великобритании и Франции. Политика Запада, направленная на союз с «умеренными» исламистами и монархиями Залива против «Аль-Каиды» и светских авторитарных режимов, провалилась. Страны ЕС и США, поддержав «арабскую весну», оказались открыты для проникновения на их территорию джихадистов во все возрастающих масштабах. Теракты «бостонских братьев» и «тулузского стрелка» стали символом провала курса на сотрудничество американских и европейских спецслужб с пакистанской ISI и мухабаратами стран Залива – в первую очередь саудовцами. Похоже, что этот курс начнут пересматривать, хотя и с колоссальным опозданием. Издержки от его продолжения слишком велики и могут обрушить карьеру ряда представителей высшего политического и разведывательного руководства стран западного блока.
Сворачивание присутствия армий стран НАТО в регионе вследствие неэффективности, высокой стоимости и неизбежности потерь не означает ослабления защиты там интересов западного блока. Она будет проводиться точечно, без попыток установить контроль над территориями. Расширение применения обычных и ударных беспилотников, возрождение работы с агентурой, не зависящей от исламистских «субподрядчиков», – часть этой новой стратегии. Похоже также, что теракт в Бостоне стал «соломинкой, сломавшей спину верблюда»: при всех усилиях «замести под ковер» саудовский след СМИ и конгресс США информацию о нем – пусть ограниченную – получили. По мнению экспертов, высшее руководство свой выбор сделало и по мере достижения Америкой энергонезависимости на базе сланцевого газа и других ресурсов намерено банкротить КСА так же, как в 80-е вместе с Саудовской Аравией обанкротило СССР. В какой мере это станет солидарным решением западного блока – сказать невозможно, однако для проведения в жизнь политики такого рода одних США достаточно.
Завершение постколониального периода арабской государственности
Распад Оттоманской Порты на протяжении XIX – начала XX века превратил арабский мир в колонии и зависимые территории Франции, Великобритании, Италии и Испании. Распад колониального порядка во второй половине ХХ века сложил систему арабской государственности, основой которой был баланс между традиционными монархиями и светскими республиками авторитарного типа. Свержение Саддама Хусейна в Ираке и все последующие события на БСВ, включая «арабскую весну», уничтожая и ослабляя одно за другим центральные автократические правительства в интересах монархий, поставивших на «исламскую демократию» отнюдь не западного типа, открыли период реставрации традиционного арабского общества. Это общество, живущее мифом о халифате, состоит из больших семей-хумул, территориальных кланов, племен и племенных союзов, а также этнических и конфессиональных меньшинств и сект, которые де-факто осуществляли управление на местах в период сильной государственности и полностью взяли его на себя в ее отсутствие. Восстановление сильного государства не в их интересах. Точнее – оно необходимо каждому из местных «баронов-разбойников» для себя и своего окружения, как это реализовано в Заливе, включая крупнейшую из монархий – Саудовскую. Нормальное государство современного типа в таких условиях построено быть не может: демократия и парламентаризм носят имитационный характер.
Новая-старая «большая игра»
Распределение голосов стран, обладающих правом вето в Совбезе ООН по ситуации в Сирии – РФ и КНР против США, Великобритании и Франции, напоминает о временах холодной войны, когда в рамках противостояния двух идеологических систем, а позднее двух сверхдержав ключевые вопросы войны и мира решались, по крайней мере в 50-х, до «развода» СССР и КНР, именно при таком балансе голосов и распределении позиций. Вместе с тем это не повторение ситуации середины прошлого века, а скорее возвращение к его началу, притом что число игроков в новой «Большой игре» выросло, а некоторые ее фигуры сами стали игроками. Конкуренция «великих держав» и «новых тигров» за доступ к ресурсам и контроль над коммуникациями идет по классическим правилам периода, окончившегося Первой мировой войной, с тем существенным отличием, что опыт ХХ века позволяет надеяться на отсутствие не только военных столкновений, но и холодной войны, несмотря на уровень противоречий.
Экономическую и политическую конкуренцию никто не отменял, борьба за сферы влияния на БСВ ведется и будет вестись, однако интересы РФ и КНР в западном мире, как и обратные – Запада в РФ и КНР, позволяют говорить об этом с достаточной уверенностью. Сирийско-Иранский узел демонстрирует, что если в одних случаях интересы основных внешних игроков в регионе противоположны, в других они совпадают или частично совпадают. И уж во всяком случае ни Россия, ни Китай не будут рвать отношения с западным блоком из-за Ирана или Сирии, хотя противостоять западной политике в своих собственных интересах готовы.
Японское и китайское военное присутствие на БСВ
Создание военной базы Японии в Джибути – первой за пределами этого государства после Второй мировой войны и набирающий ход процесс превращения японских Сил самообороны в полноценные ВС означают появление в бассейне Тихого и Индийского океанов нового игрока, заинтересованного в обеспечении безопасности морских путей, в том числе ближневосточных. Это касается и КНР, интересы которой пока не получили в регионе полноценного военного прикрытия. Но оно, учитывая объем китайских инвестиций на ближневосточно-африканском направлении, не заставит себя ждать. Другими крупными игроками в регионе становятся Индия, Южная Корея и прочие страны Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), сохраняющие баланс отношений с Ираном и аравийскими монархиями Залива, при наращивании их в том числе в сфере ВТС с Израилем.
Израиль как альтернатива Суэцкому каналу
Политика Эрдогана в отношении Сирии настолько осложнила отношения Турции с Ираном и Ираком, что турецкая сторона оказалась отрезана от арабского мира и вынуждена вести торговлю со странами Залива через Израиль (маршрут на Иорданию и Саудовскую Аравию). Хотя с Иерусалимом Эрдоган, поддержав ХАМАС и радикалов из «Флотилии свободы», снизил уровень отношений со стратегического союза до нуля. Это означает, что Анкара потеряла доступ к израильским оборонным технологиям последнего поколения, а также перспективы сотрудничества по газовому шельфу Восточного Средиземноморья в пользу Греции и Кипра, поддерживаемых в их противостоянии с Турцией ЕС и США при позитивном нейтралитете РФ. Экспорт израильского природного газа предусматривается в страны ЕС и АТР, усиливая позиции Иерусалима в этих регионах.
В сфере безопасности Израиль переориентировался на Азербайджан и балканские страны. Информация о принятии его правительством решения по созданию системы железнодорожного грузового и пассажирского скоростного сообщения между портами средиземноморского побережья и расположенным на Красном море Эйлатом (инвестор и оператор проекта – КНР) означает возникновение сухопутной транспортной альтернативы Суэцкому каналу. Это повышает значимость Израиля для мировой экономики и снижает зависимость международных грузоперевозок от уровня нестабильности в Египте.
Характерно, что «арабская весна» и гражданская война в Сирии, где ХАМАС «сдал» Асада и палестинцы выступили против поддерживавшего их на протяжении десятилетий Дамаска, вытеснили палестино-израильское урегулирование на периферию региональных событий. Переговоры о проведении палестино-израильского диалога подчеркивают бесперспективность и исчерпанность так называемого мирного процесса. Реальная возможность для палестинцев – согласование с Израилем статуса, аналогичного Пуэрто-Рико в отношениях с США – неприемлема для нынешнего поколения их лидеров, продолжающих добиваться в одностороннем порядке своих целей через Генассамблею ООН в нарушение соглашений в Осло. Однако в Израиле на фоне высокой вероятности распада Сирии, войны с Ираном и в отдаленной перспективе военного столкновения с Египтом это мало кого интересует.
Ливанизация сирийской гражданской войны
Противникам режима не удается свергнуть Асада, несмотря на масштабную поддержку со стороны Катара, Саудовской Аравии и Турции, лоббирование их интересов Западом и объявления алавитов еретиками, против которых ведется джихад. Последнее ухудшает их имидж в цивилизованном мире, укрепляя позиции РФ и КНР в ООН, где Москва и Пекин заблокировали резолюции Совбеза, открывающие дорогу интервенции. Война становится противостоянием этноконфессиональных общин, грозящим как проигравшим, так и неучаствующим в ней геноцидом, о чем свидетельствует ситуация с сирийскими христианами. «Хезболла» на стороне Дамаска, ее союзником является Иран. Багдад и Бейрут сохраняют позитивный нейтралитет. Одновременно сирийские «Братья-мусульмане», поддерживаемые Катаром, и джихадисты-салафиты из «Джабхат ан-Нусра», за которыми стоят КСА и «Аль-Каида», более активны, лучше организованы и вооружены, чем протурецкая ССА. Фактически Сирия превращается в большой Ливан с войной всех против всех на десятилетия, вне зависимости от того, будет ее возглавлять Асад или ей грозит раскол на несколько враждующих территориальных анклавов.
«Турецкое лето»
Турция охвачена массовыми волнениями, начавшимися с протеста против застройки стамбульского парка Гези с мемориалом Ататюрка. 2013–2014 годы должны стать переломными в ее современной истории. Сценарий Эрдогана – превращение страны в Новую Оттоманскую Порту и возвращение к исламской традиции. Он поставил под контроль армию: судебные процессы над генералитетом не вызвали сопротивления. Но кадровые перестановки в командном составе, включая спецслужбу MIT, не прибавили премьеру популярности. Кроме того, армия не хочет воевать в Сирии, опасаясь потерь.
Наличие на турецкой территории более 400 тысяч сирийских беженцев – проблема. Однако с точки зрения военных, куда опаснее боевики ССА и джихадисты в приграничной полосе. Их обвиняют в провозе через турецкую территорию зарина из Ирака в Сирию, контрабанде оружия и организации терактов-провокаций в Турции для того, чтобы втянуть ее в войну. Ряды эрдоганоскептиков пополнило население южных провинций, граничащих с Сирией, в первую очередь алавиты и другие турецкие шииты.
Ключевой вопрос для Эрдогана – принятие новой конституции Турции, закрепляющей его власть. Идея превращения страны из парламентской республики в президентскую сплотила против Партии справедливости и развития (ПСР) остальные парламентские фракции. Главный вопрос: о наследии кемализма. Де-факто решается: останется страна Турцией Кемаля Ататюрка или станет Турцией Эрдогана. Однако единственный шанс изменить конституцию – альянс с курдскими депутатами парламента. Для этого Эрдоган начал переговоры с лидером Рабочей партии Курдистана (РПК) Оджаланом о прекращении турецко-курдского противостояния. Тем самым он вызвал критику со стороны националистов и армии, на протяжении десятков лет боровшихся с террористами РПК. Число жертв этого конфликта – более 40 тысяч.
Премьер авторитарен, имеет много врагов и его отношения с прессой, не считая социально близкую, плохие. Он непопулярен в либеральных кругах. Протесты против Эрдогана как нового султана и ПСР как партии власти имеют объективные причины и прочную социальную базу. Однако пестрый, не обладающий единой платформой, кроме ухода Эрдогана, конгломерат сил неспособен на объединение.
Вероятные сценарии дальнейшей истории страны зависят от того, как будут развиваться события. Премьер-министр опирается на провинцию, предпринимательское сообщество и полицию. У его противников нет лидеров, способных конкурировать с ним в глазах избирателей. Отставка Эрдогана маловероятна. Вместе с тем длительные протесты, сопровождаемые жертвами, дадут шанс оппозиции сплотиться и выдвинуть ему альтернативу. Экономические проблемы или военное столкновение с Сирией спровоцируют кризис, последствия которого для ПСР могут стать фатальными. Как следствие – не исключен раскол в ее руководстве, если оно предпочтет сохранить власть над страной партии, а не зависеть исключительно от личности Эрдогана.
Евгений Сатановский,
президент Института Ближнего Востока
http://vpk-news.ru/articles/16488
Комментарии (0)