Роберт М. Катлер   Старший научный сотрудник Института европейских, российских и евразийских исследований, Карлтонский университет, Канада, эксперт РСМД
 
Переходный период, начавшийся после окончания «холодной войны», привел к формированию, начиная с 2001 г., нового международного порядка, который будет существовать до середины 2040-х годов. Кризис, вызванный событиями в Узбекистане, будет продолжаться десять лет и приведет к возникновению китаецентричной международной системы и сокращению влияния России в Центральной Азии. Перед лицом объединенного китайского и исламского радикализма в регионе Россия откажется от своих договоренностей с Китаем и Ираном в пользу дипломатического и геоэкономического сближения с Европой и Северной Америкой. К 2079 г. внедрение технологий получения в космосе и передачи на Землю солнечной энергии, которые пока находятся на стадии разработки, вызовет революцию в глобальной энергетике. Динамика международного соперничества и сотрудничества в сфере энергетической геоэкономики трансформируется и перейдет в плоскость прогнозируемой космоэкономики. Казахстан останется ведущей экономической державой Центральной Азии и превратится в эпицентр противостояния в рамках регионального геополитического баланса, которое будет нацелено на новую перестройку системы международных отношений в Евразии в начале XXII в.

Обеспечение энергетической безопасности Центральной Азии в следующие сто лет представляется сложной задачей. В рамках обсуждения данной темы можно выделить три уровня анализа и определить динамику развития на каждом из них. На глобальном уровне мы можем рассматривать в качестве обусловливающего фактора климатические изменения, а для выстраивания прогнозных сценариев присвоить простые бинарные значения критичности или некритичности этих изменений. Для евразийского уровня и геофизического распределения энергетических ресурсов на этом уровне определяющее значение будет иметь развитие технологий, особенно вопрос о том, будут ли углеводороды по-прежнему доминировать в евразийском энергетическом балансе. Наконец, на региональном (т.е. центральноазиатском) уровне обусловливающим фактором будет служить локальная демография, которую можно оценивать в рамках сценариев высоких или низких темпов прироста населения.

Вместо того чтобы пытаться прогнозировать развитие этих движущих сил в перспективе всего следующего столетия, более целесообразно было бы «разбить» сценарии на хронологические отрезки по 33 года – приблизительно с 2046 по 2079 гг. и вплоть до 2112 г. Для этого необходимо, прежде всего, вспомнить естественные законы, по которым развивалась международная система в рамках последовательности международных порядков с присущей каждому из них нормативной базой. При этом следует учитывать, что каждый из этих порядков состоял из последовательности международных систем, опиравшихся на единую основу, начиная, как минимум, с Утрехтского договора 1713 г., благодаря которому сформировалась общеевропейская система [1].

Последовательность международных систем

История международных отношений представляет собой череду сменяющих друг друга международных порядков. Каждый международный порядок, в свою очередь, состоит из последовательности международных систем, которые возникают под воздействием норм определенного международного порядка, но проявляются в разных структурных конфигурациях. Международные нормы развиваются под воздействием демографических, экономических и технологических изменений. Эти изменения обостряют напряженность внутри определенного международного политического порядка, который пытается реагировать на эту напряженность гомеостатической самореструктуризацией. Попытка реструктуризации может оказаться успешной и привести к появлению новой международной системы в рамках того же международного порядка (иногда вслед за переходным периодом после завершения широкомасштабной войны). Неудачная попытка реструктуризации влечет за собой переход к новому международному порядку, базирующемуся на новых нормативных принципах, которые формируются в результате кардинальных демографических, экономических и технологических изменений. Далее этот новый международный порядок в процессе своего развития проходит через последовательность новых международных систем.

Начиная, как минимум, с Утрехтского договора 1713 г. продолжительность перехода после развала системы международных отношений составляет примерно1/4 продолжительности существования самой системы. Нынешняя международная система, возникшая в 2001 г., согласно независимым прогнозам, должна рухнуть к середине 2040-х годов, после чего примерно до середины 2050-х годов будет продолжаться переходный период [2]. Для удобства расчетов выберем 2057 г., понимая при этом приблизительность этой даты. (Заметим, что 2079 г. выбран чисто эвристически для целей настоящего исследования и необязательно имеет значение с точки зрения периодизации будущих международных систем.)

В мировой истории международные порядки включали в себя, как минимум, две или более международные системы. Поэтому международная система, которая появится после 2057 г., будет сама по себе новой системой международных отношений в рамках текущего нового международного порядка. Таким образом, нынешняя международная система, для которой характерна многополярность, маскирующая скрытый в ней дуализм, будет эволюционировать в условиях структурных подвижек, скорее всего, в сторону явной однополярности, которая ускорит проявление этого дуализма.

Таким образом, 2057 г. станет приблизительным временем появления новой международной системы в рамках нынешнего многополярного международного порядка. Как показывает исторический опыт, за многополярным периодом, как правило, следует однополярный. Двухполярность же формируется позднее – как реакция на однополярность. Однополярная система может сложиться после 2046 г. вокруг Китая или транснационального исламского халифата. Узбекистан станет той кризисной точкой, в которой столкнутся эти две противоборствующие силы. Вместе с тем к 2046 г. начнет проявляться тенденция сокращения численности мусульманского населения в мире, о которой сегодня пишут демографы. Поэтому к 2046 г. Китай станет главной державой в рамках существующего статус-кво и уже не будет разрываться, как сейчас, между двумя позициями – за сохранение нынешнего миропорядка и за его пересмотр. Однако чтобы такой результат был достигнут, потребуется десятилетний международный переходный период.

Как долго просуществует эта вторая международная система, начало которой прогнозируется приблизительно на 2057 г.? У нас пока нет конкретного представления о конфигурации этой системы, которое может появиться только со временем, поэтому сейчас невозможно дать определенный ответ на этот вопрос. Однако, как показывает исторический опыт после 1713 г., среднее геометрическое продолжительности существования второй международной системы в рамках данного международного порядка составляет 40–50 лет, в пределах диапазона от 20 до 80 лет [3]. Например, система периода «холодной войны», возникшая в 1946 г., просуществовала чуть больше 40 лет. Если мы выбираем цифру 45 лет, то международная система, которая появится в 2057 г., будет существовать примерно до 2102 г. За ней может последовать международный переходный период продолжительностью в 1/4 срока ее существования, т.е. примерно до 2113 г. Далее либо возникнет еще более новая международная система в рамках того же международного порядка, либо произойдет переход к еще более новому международному порядку.

Первая треть столетия: с настоящего времени по 2046 г.
 

Фото: Reuters/Sergei Karpukhin

На нынешнем хронологическом отрезке во главе сопротивления бывшей американской однополярности стоят Россия, Китай и Иран. Вместе с тем к 2046 г. все потенциальные друзья России из «южной полосы», с которыми она может заключить международные договоренности, – Турция, Иран, Индия – утратят текущую экономическую динамику. Прежде всего, это касается Турции. Иран никогда не сможет добиться подъема экономики при сохранении нынешнего деспотичного теократического режима, признаков скорого исчезновения которого пока не наблюдается. Внутренние транспортные проблемы и проблемы инфраструктуры, с которыми Индия будет сталкиваться вплоть до середины столетия, будут тормозить любые возможности для резкого экономического роста страны в отсутствие у нее четких планов развития.

По последним прогнозам экспертов, климатические изменения до середины столетия будут умеренными, а углеводороды останутся основной движущей силой мировой экономики. Следовательно, при «разветвлении» сценариев в 2046 г. акцент скорее будет делаться не на климатические или технологические изменения, а на изменения в области демографии.

На нынешнем хронологическом отрезке во главе сопротивления бывшей американской однополярности стоят Россия, Китай и Иран. Вместе с тем к 2046 г. все потенциальные друзья России из «южной полосы», с которыми она может заключить международные договоренности, – Турция, Иран, Индия – утратят текущую экономическую динамику.

С учетом нынешней ситуации именно демографические изменения в Центральной Азии будут определять региональные конфигурации. Мощный экономический подъем Казахстана в течение всего периода будет ускорять рост его населения (прогнозы ООН подтверждают эту оценку). В то же время относительная экономическая стагнация в Узбекистане негативно скажется на темпах демографического роста, которые уже сейчас находятся на значительно более низком уровне, чем прогнозировалось двадцать лет назад, сразу после обретения этой страной независимости. Следовательно, в период до 2046 г. можно ожидать, что темпы прироста населения в Казахстане будут выше, чем в Узбекистане, как это было с момента получения ими независимости (без учета оттока неказахского населения). К 2046 г. они еще больше возрастут не только за счет прироста среди казахов, но и за счет иммиграции из Китая, которая уже началась и будет медленно, но неуклонно расти.

Поэтому в региональном плане влияние Казахстана на формирование энергетической геоэкономики Центральной Азии будет усиливаться по мере того, как Кыргызстан и Таджикистан будут преодолевать свою исторически сложившуюся зависимость от импорта природного газа из Узбекистана. Туркменистан и впредь будет оставаться крупным экспортером энергии (особенно в Китай), но у него не будет соответствующей демографической базы и достаточного уровня технологического развития, чтобы играть образующую роль в самоструктуризации Центральной Азии в рамках международной системы более высокого уровня.

Вторая треть столетия: с 2046 по 2079 гг.
 

Фото: gdb.rferl.org
Казахстан превратится в эпицентр
противостояния в рамках регионального
геополитического баланса, которое будет
нацелено на новую перестройку системы
международных отношений в Евразии
в начале XXII в.

Согласно вышеуказанной системной проекции, в первое десятилетие этого хронологического отрезка будет происходить переход от нынешней системы международных отношений к следующей системе, которая будет характеризоваться противостоянием Китая и исламского халифата в Узбекистане в случае его возникновения. Китай с помощью региональной антитеррористической структуры Шанхайской организации сотрудничества со штаб-квартирой в Ташкенте выиграет эту битву, в которой, как это ни парадоксально, Россия участвовать не будет. Россия ощутит результаты этого конфликта как дипломатическое и военное поражение. Как уже неоднократно бывало в российской истории, восходящей еще к временам царизма, поражение за границами страны приведет к внутренней политической либерализации (например, после поражения в Крымской войне было отменено крепостное право; после поражения в японской войне были начаты столыпинские реформы). В противовес новой китаецентричной однополярности Россия будет в дипломатическом и даже военном плане сближаться с Европейским союзом (основываясь на хорошо развитых отношениях с Германией) и США. Благодаря технологическим инновациям и миграции, которая будет продолжаться на протяжении десятилетий, Соединенные Штаты по-прежнему будут играть роль крупного глобального игрока.

Следует учитывать, что 2079 год – это условная точка разделения, определенная для настоящей статьи, и вышеописанная дипломатическая модель сохранится до начала XXII в. Однако, если обратить внимание на другие тенденции в период 2046–2079 гг., то можно ожидать, согласно последним научным прогнозам, что изменение климата и дальше будет оказывать определенное влияние, но не достигнет критической отметки, означающей неминуемую катастрофу. Тем не менее некоторое потепление все же произойдет, и таяние льдов в российской Арктике сделает энергетические ресурсы на ее территории и шельфе более доступными. По сложившейся схеме для разработки месторождений энергоресурсов в Арктике будут привлекаться иностранный капитал и технологии. Но, в отличие от нынешней ситуации, Россия будет стремиться ограничить участие в этих проектах Китая в пользу западных держав.

Что это будет означать для Центральной Азии?

Долгосрочное влияние Китая в Центральной Азии и в Сибирском регионе вблизи его границ усилится, а спрос китайской экономики на энергоресурсы по-прежнему будет удовлетворяться не полностью. К 2079 г. разведанные запасы углеводородов в Центральной Азии будут в основном исчерпаны. Однако весьма вероятным представляется открытие в Туркменистане новых месторождений природного газа, который, как и раньше, будет поставляться в Китай, в том числе и за счет технологий, которые еще не появились. Геоэкономическое «притяжение» обусловит усиление влияния Китая в Казахстане, Узбекистане и Туркменистане, несмотря на присутствие России и успех Евразийского экономического сообщества.

Российская энергетика в целом выиграет от такого развития международных отношений и международной технологии, а также от продолжающегося умеренного изменения климата. К середине века энергетическая отрасль России станет более зависимой от иностранных рабочих, поскольку демографическая база страны пострадает от последствий уже хорошо известной ранней смертности среди мужского населения и снижения темпов рождаемости с начала XXI в. Но поскольку в 2020–2030-х годах эти тенденции будут медленно меняться в сторону увеличения, зависимость от иностранной рабочей силы будет снижаться, хотя и не будет полностью преодолена к концу периода 2046–2079 гг.

Третья треть столетия: с 2079 по 2112 гг.

Долгосрочное влияние Китая в Центральной Азии и в Сибирском регионе вблизи его границ усилится, а спрос китайской экономики на энергоресурсы по-прежнему будет удовлетворяться не полностью. К 2079 г. разведанные запасы углеводородов в Центральной Азии будут в основном исчерпаны. Однако весьма вероятным представляется открытие в Туркменистане новых месторождений природного газа, который, как и раньше, будет поставляться в Китай, в том числе и за счет технологий, которые еще не появились.

Поскольку период 2079–2112 гг. в аналитическом плане будет всего лишь продолжением международной системы, возникшей в 2057 г., нам следует сосредоточить внимание на климатических (глобальных), технологических (евразийских) и демографических (центральноазиатских) тенденциях, указанных в начале статьи, с тем, чтобы определить направления дальнейшего развития.

С 2079 по 2112 гг. климатические изменения могут несколько усилиться в зависимости от солнечного цикла. Однако прогнозируемые в настоящее время технологические достижения будут к тому времени реализованы лишь частично в условиях значительных изменений в мировой энергетике. Одно из таких технологических достижений будет иметь решающее значение. Речь идет о технологиях получения в космосе солнечной энергии и передачи ее на землю, которые уже описаны в научной литературе.

Значение внедрения этих технологий не ограничивается их способностью компенсировать снижающуюся долю углеводородов в мировом энергопотреблении, даже если в абсолютном выражении потребление углеводородов, вероятно, будет расти. Использование околоземной солнечной энергии обеспечит неуглеводородную основу для надежной работы электросетей, т.е. энергоснабжение на достаточно высокотехнологичном уровне без сбоев системы энергораспределения из-за колебаний напряжения. Именно поддержание напряжения в сетях является главным техническим требованием, которое наряду с рыночными соображениями играет ключевую роль в ограничении возможного увеличения генерируемой на земле «зеленой энергии» в глобальной энергетике.

Активизация освоения космического пространства частными компаниями, которое уже началось в XXI в., будет диктоваться не только чисто научными, но и коммерческими соображениями. Поскольку структуры, участвующие в освоении космоса, будут в основном коммерческими, хотя и с государственной поддержкой, международное сотрудничество будет фактически носить конкурентный характер (по аналогии с конкуренцией между «Набукко», Трансадриатическим газопроводом и проектом «Южный поток»). Определяемые геоэкономикой национальные и наднациональные интересы будут серьезно влиять на формирование консорциумов и их конфигурацию для коммерческой разработки космических ресурсов, так же, как это происходит сегодня в отношении углеводородов на земле. Такая политическая динамика будет распространена на околоземное пространство Солнечной системы. Это уже будет не геоэкономика, а планетарная экономика, космоэкономика или астроэкономика.
 

Фото: wired.com
Президент Таджикистана Эмомали
Рахмонов, экс-президент Киргизии
Курманбек Бакиев, экс-председатель КНР
Ху Цзиньтао, президент России Владимир
Путин, Президент Республики Казахстан
Нурсултан Назарбаев и президент
Узбекистана Ислам Каримов, 2007

Формирование консорциумов для реализации проектов космической индустрии будет способствовать кристаллизации союза России, Европы и Америки в противовес китайской однополярности. Динамика китайского экономического роста, который замедляется уже сегодня, будет в течение XXI в. все сильнее зависеть от все более явно ориентированной на военные нужды эксплуатации ресурсов за пределами государственных границ Китая. После того, как нынешние потоки прямых иностранных инвестиций истощат накопленные государственные финансовые резервы, катастрофические последствия «политики одного ребенка в семье» для национальной демографии, отчуждение иностранной промышленности в результате спонсируемой государством политики поддержки пиратского использования промышленных технологий и отсутствие уважения к интеллектуальной собственности приведут к тому, что Китай лишится основ, на которых был достигнут впечатляющий макроэкономический успех конца XX – начала XXI вв. После геополитической победы в Узбекистане, которая в будущем окажется «пирровой», начиная с середины века для Китая наступит окончательный и непоправимый закат. Он начнется постепенно, но будет ускоряться по мере того, как другие державы будут объединять свои усилия в противостоянии его гегемонистской однополярности. Как уже отмечалось, кульминацией этого заката станут системный кризис и международный переходный период, который начнется примерно в 2102 г. и будет продолжаться в течение примерно одного десятилетия.

Выводы

Мы выяснили, что в период с 2013 по 2046 гг. в условиях некритических климатических изменений на глобальном уровне влияние технологических изменений на евразийском уровне будет выгодно российской энергетике. На центральноазиатском уровне демографические изменения будут по-прежнему усиливать влияние Казахстана за счет Узбекистана. Однако Узбекистану удастся продолжить диверсификацию своего сотрудничества в энергетической сфере, не ограничиваясь одной только Россией.

В Центральной Азии сохранится следующая иерархия государств, исходя из экономической значимости и демографического веса: Казахстан, Узбекистан и Туркменистан, за которыми будут вместе следовать Кыргызстан и Таджикистан.

С 2046 по 2079 гг. климатические изменения на глобальном уровне будут продолжаться некритическими темпами. Технологические изменения (развитие неуглеводородной сферы) реально не затронут Евразию, хотя Кыргызстан и Таджикистан смогут снизить свою зависимость от нефти и газа, благодаря развитию других внутренних энергетических ресурсов. Развитие Казахстана как в энергетической отрасли, так и в более широком плане будет более динамичным и сбалансированным, чем Узбекистана. Дополнительный экономический импульс Казахстан получит от иммиграции из Китая. В свою очередь, Китай обретет хотя и незначительное, но в геоэкономическом плане важное влияние в Афганистане, благодаря добыче полезных ископаемых, не ограниченной энергоресурсами, но включающей разработку металлорудных месторождений.

С 2079 по 2112 гг. климатические и технологические изменения в совокупности усилят значение России как энергопроизводящей державы. Однако мировой спрос будет таким, что Казахстан и Туркменистан не пострадают от конкуренции с Россией, а Узбекистан к тому времени уже начнет экспорт энергоносителей за пределы региона на мировые рынки, в частности, в Азию. Кыргызстан и Таджикистан будут иметь умеренное значение в неуглеводородных отраслях центральноазиатского региона, но не на широком евразийском или глобальном уровне.

Заключение

К концу XXI в. Китай создаст сферу геоэкономического влияния в Центральной Азии с центром в Казахстане, в то время как Россия сохранит долгосрочные коммерческие связи с Казахстаном, в том числе и за пределами энергетического сектора. Россия будет и дальше удерживать значительные геоэкономические позиции в Туркменистане, возможно, совместно с Ираном, выступающим в качестве «младшего партнера». Транскаспийский газопровод в Азербайджан, предназначенный для транспортировки природного газа на мировые рынки, может быть построен после ухода Г. Бердымухамедова с политической сцены к середине века. Тем более что Россия придет к пониманию того, что ей выгодно направить эти ресурсы в сторону от Китая, даже если это будет означать переориентацию на Европу.

Пока не ясно, как и в какой степени все эти события могут повлиять на конкретные геоэкономические конфигурации в Центральной Азии или в «Большой Центральной Азии», под которой понимают регион, включающий не только пять центральноазиатских республик, но и Синьцзян-Уйгурский автономный район и большую часть автономного района Внутренняя Монголия в Китае, южную Россию, в том числе большую часть Южной Сибири, северный и северо-западный Афганистан, а также северо-восточную часть Ирана. В любом случае к этому времени китайское присутствие в центральноазиатских государствах увеличится за счет демографических изменений, которые будет не так легко повернуть вспять.

В Центральной Азии сохранится следующая иерархия государств, исходя из экономической значимости и демографического веса: Казахстан, Узбекистан и Туркменистан, за которыми будут вместе следовать Кыргызстан и Таджикистан. Кыргызстан во всех отношениях останется в орбите китайского влияния. Сотрудничество Таджикистана с Россией в сфере экономики и инвестиций ограничит этническое персидское и иранское государственное влияние. Туркменистан будет по-прежнему «разрываться» между сферами влияния России и Китая, но с более очевидной «многовекторной» направленностью (Афганистан, Иран, Турция и – рано или поздно – Европа).

В Узбекистане движение за исламский халифат никогда не будет полностью искоренено, и когда противодействие России китайской однополярности станет очевидным, Пекин заключит антироссийский союз с крайне антизападной и антироссийской организацией «Хизб ут-Тахрир». Ей будет разрешено продолжать свою подпольную деятельность до тех пор, пока она не будет направлена против Китая. Поэтому Казахстан, как и сегодня, останется краеугольным камнем любого геополитического порядка в Центральной Азии.

Таким образом, в течение международного переходного периода 2102–2112 гг. Казахстан будет эпицентром противостояния в рамках центральноазиатского геополитического баланса, которое будет направлено на перестройку международной системы в Евразии в начале XXII в. Совокупный энергетический потенциал Казахстана, Узбекистана и Туркменистана будет и дальше формировать геоэкономику не только за счет разработки новых месторождений углеводородов, но и благодаря внедрению технологий получения и передачи солнечной энергии, не говоря уже о месторождениях урана и тория для ядерной энергетики (особенно в Казахстане), а также запасах других промышленных и драгоценных металлов. Прогнозы относительно конфигураций международной системы после 2112 г. выходят за рамки настоящей статьи.

1. Schuman F.L. International Politics: The Western State System in Transition. N.Y.: McGraw-Hill, 1941. Р. 59.
2. See further the literature cited: Denemark R.A. World System History: From Traditional International Politics to the Study of Global Relations // International Studies Review. 1999. Vol. 1. № 2. P. 43–75.
3. Cutler R.M. The Complex Evolution of International Orders and the Current International Transition // InterJournal Complex Systems. 1999. № 255; Cutler R.M. A Complex-Scientific Perspective on the End of the Cold War: Paper Presented to the National Science Foundation Workshop, 25 March 2008 // Complexity Science in International Relations. San Francisco, Calif.: International Studies Association, 2008.


http://http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=2238#top