В одном из эфиров РСН, в котором обсуждался ложно поставленный вопрос "Москва — европейский или азиатский город?", в общем потоке голосов, возмущающихся наступлением азиатчины в Москве, прозвучало мнение историка культуры из Петербурга Марии:

"Исторически Москва, безусловно, европейский город. Вслед за Киевом это "мать городов русских". Так же, как и Петербург, это европейская столица огромной страны, которая географически лежит в Европе и Азии, но исторически создавалась на основе европейских традиций: это христианство в восточном его изводе, то есть православие, это крестово-купольный тип храма, это мозаики, иконы, фрески. Это всё традиции, идущие из Византии, в общем-то, из античности. И когда из западного Петербурга приезжаешь в Москву, то радуешься прежде всего облику русских храмов, которые даже большевики не до конца искоренили. Идёшь по улице, застроенной сталинской ампиром или конструктивизмом, и видишь перед собой вдруг вынырнувшую русскую церковку 15-го века и сердце буквально сжимается от умиления.

Но в последние годы Москву сознательно, как и Петербург, превращают в евразийский город — в Орду, в Золотой Сарай. После краха советской идентичности нас пытаются превратить в евразийцев, хотя по сути мы европейцы. Нас пытаются заменить азиатскими народами. Потому что русские как европейцы могут потребовать себе прав, свобод, демократии, а нас хотят заменить покорными бессловесными азиатскими ордами, которые здесь же потом — и это наша подлая власть не учитывает — установят законы шариата. И меня пугает эта тенденция засилья орды с её грязью, азиатскими нарядами, её традициями бесправного несправедливого отношения между собой и с другими народами. И это делается сознательно... чтобы легче было управлять, манипулировать, а на фоне всего этого распиливать колоссальные бюджеты, устанавливать свои понятия и, соответственно, превращать великую русскую культуру как часть европейской христианской цивилизации в помойку некоей такой орды, которой мы никогда не были. Мы воевали с Ордой, мы освободились от неё, мы преемники византийской европейской традиции".

В словах историка культуры из Петербурга сконцентрировано и ярко выражено распространённое ныне мнение о том, что "нас превращают в Орду, чтобы власти могли спокойно воровать и легко контролировать население", "нас, русских европейцев со свободами и правами, пытаются заменить азиатами без прав и свобод", "Запад — наш идеал и дом, Восток — ордынская помойка". Этот как бы патриотичный взгляд, на самом деле, густо замешан на западно-либеральных ценностях и основан на исключительно европоцентричном подходе и к всемирной истории (в том числе истории культуры), и к современности. Он буквально дышит ненавистью к Востоку, к азиатчине, которая выставляется дикой, бесправной, жестокой, грязной, чему противостоит чистый культурный высокоразвитый Запад.

По сути, историк культуры из Петербурга, по большому счёту, тезисно сформулировала основы европейского фашизма и расизма — того самого, который учит с беспримерной силой ненавидеть всё непохожее на его эталон, всё инородное и "не чистое". Того самого, который прошёлся по всей планете земля и везде оставил горы трупов и выжженные напалмом поселения аборигенов, не достойных даже презрительного взгляда.

Всё это звучит в гневном голосе петербургского интеллигента. Но звучит — что примечательно — в сочетании с умильным отношением к русским церквушкам 15-го века, которые, как и вся русская культура, именно тем и самобытны (и это прекрасно известно любому культурологу), что сочетают в себе духовные начала Запада и Востока, творчески переработанные русским началом. С постоянными ссылками на восточное христианство и Византию, которая как раз и служила альтернативой Западу с точки зрения соборности и равноправия народов, симфонии разных кровей, душ и культур.

Запад, изначально помешанный на своей исключительности и превосходстве над грязным Востоком, ненавидел Византию в том числе за эту его открытость и наплыв инородцев. Россия переняла византийский дух открытости и христианского равенства народов, и во многом благодаря этому сама стала континентом.

Раскинувшись от Балтики до Тихого океана, Россия обрела уникальный опыт построения цивилизации и империи, основанной не на насилии главного народа над второстепенными, а на духовном окормлении и единении всех народов под предводительством русского народа.

Внутрироссийским западникам, преимущественно столичной европеизированной богеме, это всегда было наиболее отвратительно и непонятно. Вспоминается Бунин в революцию 1917 года, когда он с такой же ненавистью писал о русских простолюдинах, называя их чудью и меря, и буквально с животной ненавистью описывая их азиатские скулы и глаза:

"Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские. Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: “Cave furem”. На эти лица ничего не надо ставить, — и без всякого клейма все видно… И Азия, Азия — солдаты, мальчишки, торг пряниками, халвой, папиросами. Восточный крик, говор — и какие мерзкие даже и по цвету лица, желтые и мышиные волосы! У солдат и рабочих, то и дело грохочущих на грузовиках, морды торжествующие".

И дальше: "А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно ассиметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, — сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Весь, Мурома, Чудь белоглазая…".

Узнаёте современного историка культуры из Петербурга? Или, скажем, московского креакла, недавно переехавшего из такой же Азии, но считающего себя уже парижанином.

Тогда, в 1917-м, в России произошли колоссальные тектонические сдвиги, вынесшие глубинные слои народа на активную подвижную поверхность исторической плиты, и некоторым западникам, пусть многие из них и считали себя патриотами России, показалось это концом света. Им сразу поплохело. До такой степени, что они посчитали Россию умершей и отказывались признавать русскими тех самых с монгольскими раскосыми глазами. Россия совершала своё новое расширение по евразийскому континенту — а они называли это гибелью.

В итоге на обочине истории остались именно они, а Русь, пусть и в новом облике СССР, пошла дальше. Не пошла — понеслась как гоголевская тройка! Раздалась вширь, вглубь, ввысь — в космос. Никто удержать не смог, пока сами не развалились (не без предательства элиты). За считанные десятилетия русский народ в рамках Советского Союза освоил огромные культурные пространства Евразии, которые кому-то тогда тоже наверняка казались страшными и дикими. Мы пришли в Среднюю Азию не как цивилизаторы, несущие убийственное "бремя белого человека", но как равные среди равных, призывающие все народы идти к единой светлой великой цели.

После крушения империи в 1991 году эти народы были брошены на произвол судьбы, и оказалось, что никто, кроме русского народа, хоть в какой-нибудь видимой перспективе, не способен объединить евразийское пространство и сохранить идентичность каждого этноса.

Нынешняя Россия стоит на пороге такого же расширения, отправной точкой которого станет создание Евразийского союза уже в 2015 году. Но чем ближе эта дата, тем сильнее разжигают ненависть и страх перед Ордой и азиатчиной — перед Востоком.

Эксперты разных стран и континентов, в том числе и западные, твердят о том, что в XXI веке чаша весов склоняется на Восток, и именно Восток станет центром мира. А наши западники, многие из которых назвались националистами и патриотами, верещат, что "мы — Европа", "нас пытаются превратить в ордынцев", "давайте закроемся стеной от Средней Азии и огородим колючкой Кавказ". Негативный образ Орды, нарисованный в массовом сознании ещё со школьной парты под влиянием европоцентричных исторических образовательных программ, используется теперь как страшилка для русского народа о блистательном Востока, который сейчас отстраивается огромными темпами и уходит семимильными шагами. Запад агонизирует и надеется уцелеть только с помощью развязывания большой войны или всемирного хаоса, Восток развивается и готовится похоронить Запад под аплодисменты остального мира.

Но при этом ни Восток, ни, скажем, Латинская Америка не способны найти ту идеологическую и духовную альтернативу западному проекту, который способен будет объединить мир. Они прекрасно понимают, что экономическая мощь и высоко развитая промышленность недостаточны для нормального развития человечества, и взамен одному глобальному проекту должен прийти другой, но построенный совсем на других началах — на дружбе народов и солидарности.

И здесь как раз и выходит на первый план Россия как страна-цивилизация со своим уникальным евразийским опытом и духовными ценностями правильно понятого христианства. Часто удивляются, почему Китай со всей своей экономической мощью активно сотрудничает с Россией, хотя мог бы и не брать её в расчёт или даже враждовать с ней. Тесное сотрудничество и особое расположение Китая, Индии и многих других стран Востока к России объясняется именно тем, что они смотрят на развитие мира стратегически, а не только ситуативно, и видят духовный выход из сложившегося тупика именно в русском народе.

Это прекрасно понимает и российское руководство. Его постоянно, и в последнее время всё жёстче и жёстче, критикуют за открытость Азии и бывшим республикам СССР — мол, отделились от русских и пусть живут себе отдельно, зачем к нам едут. Из действительно существующей, но отнюдь не катастрофичной проблемы нелегальной миграции создают образ чуть ли не главного бедствия России (тем самым отведя внимание от Запада и компрадоров внутри страны). Во время антимигрантской истерии, которая была призвана прогнуть российское руководство и заставить его пойти на установление визового режима (и другие жёсткие меры), Владимир Путин внёс в Думу соглашение с Таджикистаном о продлении пребывания трудовых мигрантов с одного года до трёх. Многие не поняли этого решения и даже посчитали его издевательством. Но оно хоть и не было ситуативно, а запланировано было заранее, но продемонстрировало как раз стратегический выбор России — построение Евразийской державы с единым экономическим, культурным и политическим пространством. В то же время российское руководство отнюдь не собирается делать Россию Востоком, да это и невозможно, как бы ни убеждала себя в обратном историк культуры из Петербурга.

Россия — самостоятельная цивилизация, способная существовать и уж тем более развиваться только по своим правилам, как бы ей ни навязывали чужие. Россия обречена быть евразийской империей с русской национальной идеологией. Русский национализм удачно, хоть и в общих чертах, выражен Достоевским:

"Говоря, впрочем, о национальности, мы не разумеем под нею ту национальную исключительность, которая весьма часто противоречит интересам всего человечества. Нет, мы разумеем тут истинную национальность, которая всегда действует в интересе всех народов. Судьба распределила между ними задачи: развить ту или другую сторону общего человека… только тогда человечество и совершит полный цикл своего развития, когда каждый народ, применительно к условиям своего материального состояния, исполнит свою задачу".

И ещё: "В русском характере <...> выступает способность высокосинтетическая, способность всепримиримости, всечеловечности <...>. Он со всеми уживается и во все вживается. Он сочувствует всему человеческому вне различия национальности, крови и почвы. Он находит и немедленно допускает разумность во всем, в чем хоть сколько-нибудь есть общечеловеческого интереса. У него инстинкт общечеловечности". Это не общечеловеки по-западному, но единство человеческого разнообразия. раскрывающееся тем полнее, чем раскрывается национальная идентичность.

Достоевский прямо указывает на это предназначение русского народа: "Еще неслыханное миром слово <...> будет сказано во благо и воистину уже в соединение всего человечества новым, братским, всемирным союзом, начала которого лежат в гении славян, а преимущественно в духе великого народа русского". Сравните это со словами Бунина и вы поймёте глубинную разницу подхода к русскому народу. В словах Достоевского — величие духа, в словах Бунина — падение в бездну.

Да, безусловно, существует проблема отношений приезжих и местных жителей. Нынешней России непросто пока переварить всех тех, кто прибывает сюда и даже пытается диктовать свои правила жизни. Но эту проблему не решить введением визового режима, в случае которого мы не только потеряем влияние на Восток (куда входит и Средняя Азия, и Кавказ), но и увеличим поток нелегалов и криминала. Посмотрите на пример Мексики и южной границы США, где выстроили стену и всячески пытаются удержать нелегалов, но наплыв южан только увеличивается.

Сила народа заключается не в том, чтобы убежать от проблемы и спрятаться от неё за стеной. Сила народа как раз в том, чтобы встретить проблему лицом к лицу и преодолеть её конструктивно, решая суть проблемы. А суть заключается в двух моментах — необходимость наведения жёсткого справедливого правопорядка (равного для всех по всей стране, будь то Российская Федерация или Евразийский союз) и провозглашение национальной государственной идеологии. Преступность среди нелегальных мигрантов, как и преступность вообще, необходимо сводить к минимуму усилиями правоохранительной системы. И государство за это принялось серьёзно — работа Колокольцева пока может вызывать только удовлетворение и поддержку. Так же серьёзно отнеслась власть и к нелегальной миграции, которую постепенно будут зачищать от криминала и выводить из тени. Тем самым очищая и элиту, привыкшую снимать на неучтённой и дешёвой рабочей силе огромную маржу.

Что касается национальной идеи, то и здесь совершены первые принципиальные шаги в виде Валдайской речи Путина и Слова Патриарха на Русском народном соборе.

Смыслы будущей идеологии русского евразийского пространства формулируются и постепенно будут оформлены в конкретные идеологемы и даже юридические акты и художественные произведения, а в совокупности создадут тот образ идеальной России, земли обетованной, к которому будет стремиться новая старая Россия. Процитирую два отрывка из речей Президента и Патриарха, в которых содержится ответ на обозначенный вызов мигрантов и их взаимоотношений с русскими.

Путин: "Россия — как образно говорил философ Константин Леонтьев, — всегда развивалась как "цветущая сложность", как государство-цивилизация, скрепленная русским народом, русским языком, русской культурой, Русской православной церковью и другими традиционными религиями России. Именно из модели государства-цивилизации вытекают особенности нашего государственного устройства. Оно всегда стремилось гибко учитывать национальную, религиозную специфику тех или иных территорий, обеспечивая многообразие в единстве. Христианство, ислам, буддизм, иудаизм, другие религии — неотъемлемая часть идентичности и исторического наследия России в настоящей жизни ее граждан".

Патриарх Кирилл: "Симфония этносов, которая придает нашей цивилизации неповторимый облик, невозможна без участия в ней русских. Диалог народов, призванный внести гармонию в межнациональные отношения, не достигнет цели без присутствия в нем русских голосов, русского фактора... Миллионы русских людей, дорожащих своей идентичностью, должны почувствовать, что их чаяния получают живой отклик, в том числе на бытовом, повседневном уровне, в том числе на уровне диалога с властью, которая должна быть голосом народной души, исполнительницей ее надежд, ожиданий, мировоззренческих предпочтений".

Русские должны открыть объятия Азии и всем желающим быть не-Европой, предложив им глобальную альтернативу в виде справедливого миропорядка, основанного на традиционных ценностях и уникальном историческом опыте русского народа. Мы должны предоставить шанс евразийским народам не скатиться в бездну и не превратиться в вечных гастарбайтеров. И в этом выражается не бремя, но предназначение русских на земле. Русские — не только народ, русские — судьба.

http://rossiyanavsegda.ru/read/1446/