Виктор СергеевД.и.н., профессор кафедры сравнительной политологии МГИМО (У) МИД России
Основы классической демократии
Начнем с тривиального определения: демократия – это способ, с помощью которого группа людей управляет собой. Здесь важны несколько пунктов. Во-первых, таких способов, которые называются демократией, может быть много. Нет универсального определения демократии. Во-вторых, это способ, когда управляет группа людей, что исключает тиранию. В-третьих, управление может быть делегировано, в том числе и одному человеку, но делегирование означает право получить его обратно с помощью определенной процедуры или через определенное время, или при нарушении условий договора.
Разумное использование термина «управление» предполагает принцип адекватной сложности, т. е. управляющая система должна по сложности соответствовать управляемой. Когда мы говорим о демократии, то полагаем, что и объект и субъект управления – человеческие существа. Мозг человека – исключительно сложная система, состоящая из многих миллиардов нейронов, каждый из которых эквивалентен мощному компьютеру. Мозг человека в состоянии управлять многими тысячами процессов одновременно, но только в том случае, когда он делает это бессознательно. Сознательно же человек лишь в исключительных случаях может управлять двумя–тремя процессами одновременно. Все это – тривиальные истины, но из них следуют очень серьезные выводы, касающиеся природы, возможностей и ограничений демократии.
«Эра Перикла» Филипп вон Фольц
Первое. Никто не станет поручать управление ситуацией группе людей в условиях сильного дефицита времени. Хорошо известно, что для успешного плавания (а море – это всегда неожиданность и непредсказуемость) капитан должен быть один. Это накладывает ограничения на демократию в том смысле, что любая демократия должна предполагать возможность введения чрезвычайного положения. Следовательно, демократии будут классифицироваться по институциональным способам введения ЧП.
Второе. Железный закон олигархии Р. Михельса гласит: любая иерархия с демократическим контролем неизбежно превращается в олигархию. Отсюда следует необходимость разделения властей как минимум на три ветви –исполнительную, законодательную и судебную. Эти ветви власти должны быть независимы, иначе демократия превращается в фарс. Независимость властей обеспечивается правилами их контактов друг с другом и ограничениями сроков магистратуры, иначе неизбежно возникают социальные сети влияния, сводящие на нет независимость властей.
Таковы основные положения классической теории демократии. Сделать прогноз развития социального института на сто лет можно только в том случае, если удастся проследить историю его развития за достаточно долгое время.
Уроки прошлого
Демократия зародилась в греческих полисах, основными характеристиками которых были малое число жителей, изолированное приморское положение в долинах между гор, недостаточность природных ресурсов для выживания. Следовательно, единственным способом выжить было судоходство и морская торговля. Ограниченность лесных ресурсов не позволяла строить большие суда. Типичная вместимость судна – 20–30 человек. Их жизнь во время шторма зависела от сплоченности, способности слушать команду и от умения кормчего. Так возникла первичная ячейка демократии.
Принципом этой демократии было всеобщее участие в процессе управления под руководством выборных начальников. Там, где не требовалось исключительных способностей, магистратуры замещались по жребию. Магистратур было достаточно много, чтобы в условиях ротации каждый смог побывать магистратом (должностным лицом). Это задавало характерный размер полиса – около 10000 человек. Аристотель говорил, что размер полиса должен быть таким, чтобы каждый мог услышать голос глашатого, созывающего на собрание. Небольшое число граждан обеспечивало возможность низких трансакционных издержек при взаимодействии. Когда размеры города стали больше, полисная демократия сколлапсировала.
«Портрет Николо Макиавелли»
Санти ди Тито. Секретарь комиссии десяти
Флорентийской республики
Следующим шагом в развитии демократии была политическая система итальянских средневековых городов. Эта система выросла из римского образца. Сам Рим собственно демократией не являлся, это была сенатская аристократическая республика со специальными сдерживающими аристократов политическими институтами плебса (трибунат).
Политическая конструкция итальянских городов была крайне неудачной: власть принадлежала небольшому (от 2 до 10) числу консулов, избиравшихся обычно на год. Эта модель без разделения властей дала очень плохие результаты – непрерывную войну между влиятельными семьями за власть. Но было одно исключение – Венецианская республика. Обычно Венеция рассматривается как пример олигархии. На самом деле это не так. Это была демократия нобилей, которых насчитывалось около 3000, т. е. 5 % населения республики, примерно таков же был процент граждан в Золотой век демократических Афин (без рабов, женщин и метеков). Политическая конструкция Венеции отличалась исключительной сложностью институциональной структуры. Все нобили входили в Большой совет, который был эквивалентен полисному демосу. Они выбирали Сенат, т. е. широкое правительство республики, и Совет сорока, судебный орган, пожизненного дожа, который царствовал, но не управлял, причем процедура его избрания была фантастически сложна. Дож находился под постоянным наблюдением Совета десяти – органа безопасности республики, члены которого избирались на год. Дожу полагались помощники, составлявшие вместе с ним и Советом десяти Сеньорию – правительство в узком смысле. По каждому серьезному делу выстраивалась специальная конфигурация институтов, которые должны были принимать решение. Описать политическую конструкцию Венеции сложно, так как в ней много важных нюансов. Важно то, что этот исключительно сложный механизм отлично работал на протяжении более 600 лет. За это время в Венеции не было ни революций, ни народных восстаний, несмотря на кажущуюся олигархичность правления. Работал принцип адекватной сложности – сложность управляющей системы соответствовала очень сложной политической ситуации, в которой постоянно находилась республика.
Это длинное описание необходимо для того, чтобы продемонстрировать максимальную изощренность политических средств, до которых может дойти человеческий разум, и до которой не дотягивают современные политические системы.
Палата лордов Парламента Великобритании
Современная демократия берет свое начало в принципах организации английского парламента. Первоначально эта идея была крайне проста – сословные представители выбирались для контроля над государственными расходами монарха. В течение примерно 500 лет эта система усложнялась, к ней добавлялись новые функции, такие как выборы правительства парламентом, контроль парламента над большинством сфер деятельности правительства. Но базовый принцип всевластия парламента в Англии после революции 1640–1648 гг. оставался непоколебимым.
Американская революция вызвала к жизни иную систему, в которой в наибольшей степени был реализован принцип разделения властей: избираемый гражданами президент, двухпалатный Конгресс, состоящий из палаты представителей и Сената, и Верховный суд. При этом американская конституция дала образцовый пример федерализма: штаты имели своих выборных губернаторов и свои представительные органы, было проведено четкое разграничение полномочий федеральных органов и органов штатов.
Фактически Вестминстерской системой и принципами конституции США исчерпываются структуры большинства действующих демократий. Исключениями являются Франция с президентско-парламентской системой, Швейцария с широким использованием референдумов в рамках федеративной системы и еще ряд стран, введших более тонкие различия. У всех политических систем, появившихся после 1789 г. (за исключением Швейцарии), основной принцип действия – представительство. Невозможно осуществлять прямую демократию в стране, где живут несколько миллионов граждан. В Швейцарии эта возможность обеспечивается наличием большого количества кантонов, которые обладают очень широкими полномочиями, а роль центрального правительства минимальна.
Препятствия для демократии
Основными препятствиями для демократии служат следующие обстоятельства:
• огромные трансакционные издержки выборов, которые из-за этого проводятся один раз в несколько лет;
• невозможность для граждан оказать прямое воздействие на политический курс правительства в промежутке между выборами;
• некомпетентность граждан в большинстве вопросов, находящихся в ведении правительства, парламента и судебной системы, в том числе наиболее важных, таких как война и мир.
Следовательно, если говорить о будущем демократии, необходимо предложить способы борьбы с этими ее слабостями.
Монумент Демократии в Бангкоке, построен
в 1939 году, Flickr / Yoshi☻
Наиболее простым представляется борьба с трансакционными издержками. В принципе уже сейчас голосование можно было бы проводить с помощью Интернета, используя мобильные телефоны, которые есть практически у каждого. Здесь возникает ряд технических вопросов: как обеспечить анонимность голосования, как идентифицировать лицо, имеющее право голоса? Скажем, вход в систему голосования может осуществляться с помощью биологической идентификации – по радужной оболочке глаза или отпечаткам пальцев. Эти технические детали, вне всякого сомнения, будут решены в близком будущем. Электронное голосование с использованием мобильников резко снизит трансакционные издержки и в принципе позволит вернуться к полисной ситуации, так как территория, на которой «слышен голос глашатого», становится равной территории земного шара.
Одновременно решаются и проблемы фальсификации при голосовании. Но самой проблемы этот подход не решает. Это лишь техническое облегчение процесса выбора. Для разумного выбора необходима предварительная информация. Эта информация также может быть получена через Интернет, т. е. через смартфоны. Возникает очень серьезный вопрос: как обеспечить сохранность персональных данных? Ведь хорошо известны многочисленные случаи утечек.
Предположим, что условия для непрерывных референдумов созданы. Каковы будут последствия? Дело в том, что вопросы государственного управления разделяются на три категории: вопросы, которые касаются всех и могут всеми квалифицированно обсуждаться; вопросы, которые для обсуждения требуют специальных знаний; вопросы, связанные с государственной тайной.
Электронное голосование в Бельгии
в Европейский парламент 2009
Первая категория вычленяется довольно легко. Возникает вопрос: как сформировать решение? Граждане, заинтересованные в какой-либо проблеме, не всегда представляют, какими правовыми способами ее надо решать. Как правило, они способны только на выбор из готовых альтернатив и лишь иногда могут внести конструктивное предложение. Возможный вариант нового демократического института – вовлечение граждан в электронное голосование сначала по проекту закона в целом, а затем отдельно по поправкам. В остальном действует стандартная парламентская схема. Так происходит «электронное расширение» парламента.
Остается нерешенным вопрос, что делать со второй категорией проблем, недоступных большинству граждан из-за их интеллектуальной сложности или необходимости профессиональных знаний? В принципе этот вопрос стоит и в современной парламентской системе, так как депутаты парламента – обычные граждане с достаточно ограниченными знаниями, только приученные разбираться в сложных проблемах. Чтобы справиться с этой категорией проблем, необходимо усложнить институциональную структуру парламента. Надо иметь корпус экспертов, которые могли бы помочь парламентариям. Именно так и действуют большинство парламентов. Но количество экспертов в комитетах ограничено. Использование Интернета могло бы на порядок увеличить их число. Есть еще одна особенность работы со второй категорией проблем. Необходим специальный орган, который разделял бы проблемы первой и второй категорий. По-видимому, это должно быть что-то вроде нашей Общественной палаты.
Суперпрезидентская республика вряд ли просуществует больше 15–20 лет. И не по причине «цветной революции», а по причине сложности задач, намного превосходящих институциональную сложность системы управления.
Этот орган должен, видимо, состоять из депутатов, выбираемых от корпораций, и из депутатов, выбираемых обычными гражданами, причем работа в этом органе должна быть высокооплачиваемой, во избежание коррупции.
Представляется, что в системе демократии будущего федеративное начало неизбежно будет усиливаться. Ведь многообразие социальных условий очень велико, и законы и правоприменительная практика, естественно, должны быть адаптированы к этому разнообразию. В качестве модели можно посмотреть на Европейский Союз. Каждая страна-член ЕС имеет свои законы, но есть общий свод правил, которые применяются повсеместно. Уже сейчас Европейский Союз чем-то напоминает Венецианскую республику. Бюрократы в Брюсселе берут на себя тяжелую ношу определять множество техрегламентов, подзаконных актов общеевропейского значения. Решения о стандартах качества продукции, продающейся на рынках ЕС, во многом определяют не только качество жизни граждан, но и условия ведения бизнеса. В то же время брюссельские бюрократы не подотчетны непосредственно гражданам. Именно здесь могла бы сработать идея «общественной палаты», создав путем усложнения институциональной структуры своеобразную прокладку, демпфирующую возникающие в обществе напряжения.
Демократия – это же способ коллективного мышления. Она немыслима без переговоров, и новые способы достижения согласия между членами общества могут радикально изменить структуру демократических институтов.
Если говорить о России, то ей предстоят значительные изменения политической системы. Суперпрезидентская республика вряд ли просуществует больше 15–20 лет. И не по причине «цветной революции», а по причине сложности задач, намного превосходящих институциональную сложность системы управления. Слишком большая загруженность президента не может не сказаться на качестве управления. Произойдет существенная децентрализация власти с передачей значительной ее части на уровень субъектов Федерации и муниципалитетов. Распространение идей «электронного правительства» приведет к уменьшению коррупции. Из насущных проблем изменения структуры власти можно назвать введение ответственности министров перед парламентом и прямого парламентского контроля над деятельностью правительства.
Однако любые попытки посмотреть на сто лет вперед неизбежно оборачиваются ошибками. Казалось бы, принципу представительства, который доминирует в демократической политике уже более двухсот лет, нет замены. Но все новые и новые футурологические проекты (пускай достаточно сумасшедшие) ставят под вопрос этот принцип. Прогресс в биологии в будущем, возможно, поменяет наши представления о природе общества и природе мышления человека.
В конце концов, демократия – это же способ коллективного мышления. Она немыслима баз переговоров, и новые способы достижения согласия между членами общества могут радикально изменить структуру демократических институтов. Более глубокое понимание принципов мышления, возможно, облегчит непосредственный контакт между разумами, устранив подозрения, на которых основывается недоверие, и существенно повысит уровень толерантности в обществе. Глубокое изучение культурных различий сделает взаимопонимание между культурами гораздо более естественным процессом, поставив преграды религиозным и этническим конфликтам. В условиях мира намного более устойчивыми станут и демократические институты.
Это, однако, оптимистический сценарий развития. Пока же мы наблюдаем элементы возвращения к средневековому мышлению, обострение отношений между государствами из-за борьбы за природные ресурсы, усиление противостояния повсюду в мире. И не очень похоже на то, что конкуренция между государствами будет уменьшаться. Это ставит серьезный вопрос о роли демократии в мировом порядке, вопрос, на который пока ответа нет.
Насколько далеко может зайти мир в «борьбе за демократию», сказать трудно. Хотелось бы все же, чтобы толерантность взяла верх над естественной агрессивностью.
http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=383&active_id_11=52#top
Основы классической демократии
Начнем с тривиального определения: демократия – это способ, с помощью которого группа людей управляет собой. Здесь важны несколько пунктов. Во-первых, таких способов, которые называются демократией, может быть много. Нет универсального определения демократии. Во-вторых, это способ, когда управляет группа людей, что исключает тиранию. В-третьих, управление может быть делегировано, в том числе и одному человеку, но делегирование означает право получить его обратно с помощью определенной процедуры или через определенное время, или при нарушении условий договора.
Разумное использование термина «управление» предполагает принцип адекватной сложности, т. е. управляющая система должна по сложности соответствовать управляемой. Когда мы говорим о демократии, то полагаем, что и объект и субъект управления – человеческие существа. Мозг человека – исключительно сложная система, состоящая из многих миллиардов нейронов, каждый из которых эквивалентен мощному компьютеру. Мозг человека в состоянии управлять многими тысячами процессов одновременно, но только в том случае, когда он делает это бессознательно. Сознательно же человек лишь в исключительных случаях может управлять двумя–тремя процессами одновременно. Все это – тривиальные истины, но из них следуют очень серьезные выводы, касающиеся природы, возможностей и ограничений демократии.
«Эра Перикла» Филипп вон Фольц
Первое. Никто не станет поручать управление ситуацией группе людей в условиях сильного дефицита времени. Хорошо известно, что для успешного плавания (а море – это всегда неожиданность и непредсказуемость) капитан должен быть один. Это накладывает ограничения на демократию в том смысле, что любая демократия должна предполагать возможность введения чрезвычайного положения. Следовательно, демократии будут классифицироваться по институциональным способам введения ЧП.
Второе. Железный закон олигархии Р. Михельса гласит: любая иерархия с демократическим контролем неизбежно превращается в олигархию. Отсюда следует необходимость разделения властей как минимум на три ветви –исполнительную, законодательную и судебную. Эти ветви власти должны быть независимы, иначе демократия превращается в фарс. Независимость властей обеспечивается правилами их контактов друг с другом и ограничениями сроков магистратуры, иначе неизбежно возникают социальные сети влияния, сводящие на нет независимость властей.
Таковы основные положения классической теории демократии. Сделать прогноз развития социального института на сто лет можно только в том случае, если удастся проследить историю его развития за достаточно долгое время.
Уроки прошлого
Демократия зародилась в греческих полисах, основными характеристиками которых были малое число жителей, изолированное приморское положение в долинах между гор, недостаточность природных ресурсов для выживания. Следовательно, единственным способом выжить было судоходство и морская торговля. Ограниченность лесных ресурсов не позволяла строить большие суда. Типичная вместимость судна – 20–30 человек. Их жизнь во время шторма зависела от сплоченности, способности слушать команду и от умения кормчего. Так возникла первичная ячейка демократии.
Принципом этой демократии было всеобщее участие в процессе управления под руководством выборных начальников. Там, где не требовалось исключительных способностей, магистратуры замещались по жребию. Магистратур было достаточно много, чтобы в условиях ротации каждый смог побывать магистратом (должностным лицом). Это задавало характерный размер полиса – около 10000 человек. Аристотель говорил, что размер полиса должен быть таким, чтобы каждый мог услышать голос глашатого, созывающего на собрание. Небольшое число граждан обеспечивало возможность низких трансакционных издержек при взаимодействии. Когда размеры города стали больше, полисная демократия сколлапсировала.
«Портрет Николо Макиавелли»
Санти ди Тито. Секретарь комиссии десяти
Флорентийской республики
Следующим шагом в развитии демократии была политическая система итальянских средневековых городов. Эта система выросла из римского образца. Сам Рим собственно демократией не являлся, это была сенатская аристократическая республика со специальными сдерживающими аристократов политическими институтами плебса (трибунат).
Политическая конструкция итальянских городов была крайне неудачной: власть принадлежала небольшому (от 2 до 10) числу консулов, избиравшихся обычно на год. Эта модель без разделения властей дала очень плохие результаты – непрерывную войну между влиятельными семьями за власть. Но было одно исключение – Венецианская республика. Обычно Венеция рассматривается как пример олигархии. На самом деле это не так. Это была демократия нобилей, которых насчитывалось около 3000, т. е. 5 % населения республики, примерно таков же был процент граждан в Золотой век демократических Афин (без рабов, женщин и метеков). Политическая конструкция Венеции отличалась исключительной сложностью институциональной структуры. Все нобили входили в Большой совет, который был эквивалентен полисному демосу. Они выбирали Сенат, т. е. широкое правительство республики, и Совет сорока, судебный орган, пожизненного дожа, который царствовал, но не управлял, причем процедура его избрания была фантастически сложна. Дож находился под постоянным наблюдением Совета десяти – органа безопасности республики, члены которого избирались на год. Дожу полагались помощники, составлявшие вместе с ним и Советом десяти Сеньорию – правительство в узком смысле. По каждому серьезному делу выстраивалась специальная конфигурация институтов, которые должны были принимать решение. Описать политическую конструкцию Венеции сложно, так как в ней много важных нюансов. Важно то, что этот исключительно сложный механизм отлично работал на протяжении более 600 лет. За это время в Венеции не было ни революций, ни народных восстаний, несмотря на кажущуюся олигархичность правления. Работал принцип адекватной сложности – сложность управляющей системы соответствовала очень сложной политической ситуации, в которой постоянно находилась республика.
Это длинное описание необходимо для того, чтобы продемонстрировать максимальную изощренность политических средств, до которых может дойти человеческий разум, и до которой не дотягивают современные политические системы.
Палата лордов Парламента Великобритании
Современная демократия берет свое начало в принципах организации английского парламента. Первоначально эта идея была крайне проста – сословные представители выбирались для контроля над государственными расходами монарха. В течение примерно 500 лет эта система усложнялась, к ней добавлялись новые функции, такие как выборы правительства парламентом, контроль парламента над большинством сфер деятельности правительства. Но базовый принцип всевластия парламента в Англии после революции 1640–1648 гг. оставался непоколебимым.
Американская революция вызвала к жизни иную систему, в которой в наибольшей степени был реализован принцип разделения властей: избираемый гражданами президент, двухпалатный Конгресс, состоящий из палаты представителей и Сената, и Верховный суд. При этом американская конституция дала образцовый пример федерализма: штаты имели своих выборных губернаторов и свои представительные органы, было проведено четкое разграничение полномочий федеральных органов и органов штатов.
Фактически Вестминстерской системой и принципами конституции США исчерпываются структуры большинства действующих демократий. Исключениями являются Франция с президентско-парламентской системой, Швейцария с широким использованием референдумов в рамках федеративной системы и еще ряд стран, введших более тонкие различия. У всех политических систем, появившихся после 1789 г. (за исключением Швейцарии), основной принцип действия – представительство. Невозможно осуществлять прямую демократию в стране, где живут несколько миллионов граждан. В Швейцарии эта возможность обеспечивается наличием большого количества кантонов, которые обладают очень широкими полномочиями, а роль центрального правительства минимальна.
Препятствия для демократии
Основными препятствиями для демократии служат следующие обстоятельства:
• огромные трансакционные издержки выборов, которые из-за этого проводятся один раз в несколько лет;
• невозможность для граждан оказать прямое воздействие на политический курс правительства в промежутке между выборами;
• некомпетентность граждан в большинстве вопросов, находящихся в ведении правительства, парламента и судебной системы, в том числе наиболее важных, таких как война и мир.
Следовательно, если говорить о будущем демократии, необходимо предложить способы борьбы с этими ее слабостями.
Монумент Демократии в Бангкоке, построен
в 1939 году, Flickr / Yoshi☻
Наиболее простым представляется борьба с трансакционными издержками. В принципе уже сейчас голосование можно было бы проводить с помощью Интернета, используя мобильные телефоны, которые есть практически у каждого. Здесь возникает ряд технических вопросов: как обеспечить анонимность голосования, как идентифицировать лицо, имеющее право голоса? Скажем, вход в систему голосования может осуществляться с помощью биологической идентификации – по радужной оболочке глаза или отпечаткам пальцев. Эти технические детали, вне всякого сомнения, будут решены в близком будущем. Электронное голосование с использованием мобильников резко снизит трансакционные издержки и в принципе позволит вернуться к полисной ситуации, так как территория, на которой «слышен голос глашатого», становится равной территории земного шара.
Одновременно решаются и проблемы фальсификации при голосовании. Но самой проблемы этот подход не решает. Это лишь техническое облегчение процесса выбора. Для разумного выбора необходима предварительная информация. Эта информация также может быть получена через Интернет, т. е. через смартфоны. Возникает очень серьезный вопрос: как обеспечить сохранность персональных данных? Ведь хорошо известны многочисленные случаи утечек.
Предположим, что условия для непрерывных референдумов созданы. Каковы будут последствия? Дело в том, что вопросы государственного управления разделяются на три категории: вопросы, которые касаются всех и могут всеми квалифицированно обсуждаться; вопросы, которые для обсуждения требуют специальных знаний; вопросы, связанные с государственной тайной.
Электронное голосование в Бельгии
в Европейский парламент 2009
Первая категория вычленяется довольно легко. Возникает вопрос: как сформировать решение? Граждане, заинтересованные в какой-либо проблеме, не всегда представляют, какими правовыми способами ее надо решать. Как правило, они способны только на выбор из готовых альтернатив и лишь иногда могут внести конструктивное предложение. Возможный вариант нового демократического института – вовлечение граждан в электронное голосование сначала по проекту закона в целом, а затем отдельно по поправкам. В остальном действует стандартная парламентская схема. Так происходит «электронное расширение» парламента.
Остается нерешенным вопрос, что делать со второй категорией проблем, недоступных большинству граждан из-за их интеллектуальной сложности или необходимости профессиональных знаний? В принципе этот вопрос стоит и в современной парламентской системе, так как депутаты парламента – обычные граждане с достаточно ограниченными знаниями, только приученные разбираться в сложных проблемах. Чтобы справиться с этой категорией проблем, необходимо усложнить институциональную структуру парламента. Надо иметь корпус экспертов, которые могли бы помочь парламентариям. Именно так и действуют большинство парламентов. Но количество экспертов в комитетах ограничено. Использование Интернета могло бы на порядок увеличить их число. Есть еще одна особенность работы со второй категорией проблем. Необходим специальный орган, который разделял бы проблемы первой и второй категорий. По-видимому, это должно быть что-то вроде нашей Общественной палаты.
Суперпрезидентская республика вряд ли просуществует больше 15–20 лет. И не по причине «цветной революции», а по причине сложности задач, намного превосходящих институциональную сложность системы управления.
Этот орган должен, видимо, состоять из депутатов, выбираемых от корпораций, и из депутатов, выбираемых обычными гражданами, причем работа в этом органе должна быть высокооплачиваемой, во избежание коррупции.
Представляется, что в системе демократии будущего федеративное начало неизбежно будет усиливаться. Ведь многообразие социальных условий очень велико, и законы и правоприменительная практика, естественно, должны быть адаптированы к этому разнообразию. В качестве модели можно посмотреть на Европейский Союз. Каждая страна-член ЕС имеет свои законы, но есть общий свод правил, которые применяются повсеместно. Уже сейчас Европейский Союз чем-то напоминает Венецианскую республику. Бюрократы в Брюсселе берут на себя тяжелую ношу определять множество техрегламентов, подзаконных актов общеевропейского значения. Решения о стандартах качества продукции, продающейся на рынках ЕС, во многом определяют не только качество жизни граждан, но и условия ведения бизнеса. В то же время брюссельские бюрократы не подотчетны непосредственно гражданам. Именно здесь могла бы сработать идея «общественной палаты», создав путем усложнения институциональной структуры своеобразную прокладку, демпфирующую возникающие в обществе напряжения.
Демократия – это же способ коллективного мышления. Она немыслима без переговоров, и новые способы достижения согласия между членами общества могут радикально изменить структуру демократических институтов.
Если говорить о России, то ей предстоят значительные изменения политической системы. Суперпрезидентская республика вряд ли просуществует больше 15–20 лет. И не по причине «цветной революции», а по причине сложности задач, намного превосходящих институциональную сложность системы управления. Слишком большая загруженность президента не может не сказаться на качестве управления. Произойдет существенная децентрализация власти с передачей значительной ее части на уровень субъектов Федерации и муниципалитетов. Распространение идей «электронного правительства» приведет к уменьшению коррупции. Из насущных проблем изменения структуры власти можно назвать введение ответственности министров перед парламентом и прямого парламентского контроля над деятельностью правительства.
Однако любые попытки посмотреть на сто лет вперед неизбежно оборачиваются ошибками. Казалось бы, принципу представительства, который доминирует в демократической политике уже более двухсот лет, нет замены. Но все новые и новые футурологические проекты (пускай достаточно сумасшедшие) ставят под вопрос этот принцип. Прогресс в биологии в будущем, возможно, поменяет наши представления о природе общества и природе мышления человека.
В конце концов, демократия – это же способ коллективного мышления. Она немыслима баз переговоров, и новые способы достижения согласия между членами общества могут радикально изменить структуру демократических институтов. Более глубокое понимание принципов мышления, возможно, облегчит непосредственный контакт между разумами, устранив подозрения, на которых основывается недоверие, и существенно повысит уровень толерантности в обществе. Глубокое изучение культурных различий сделает взаимопонимание между культурами гораздо более естественным процессом, поставив преграды религиозным и этническим конфликтам. В условиях мира намного более устойчивыми станут и демократические институты.
Это, однако, оптимистический сценарий развития. Пока же мы наблюдаем элементы возвращения к средневековому мышлению, обострение отношений между государствами из-за борьбы за природные ресурсы, усиление противостояния повсюду в мире. И не очень похоже на то, что конкуренция между государствами будет уменьшаться. Это ставит серьезный вопрос о роли демократии в мировом порядке, вопрос, на который пока ответа нет.
Насколько далеко может зайти мир в «борьбе за демократию», сказать трудно. Хотелось бы все же, чтобы толерантность взяла верх над естественной агрессивностью.
http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=383&active_id_11=52#top
Комментарии (0)