Как перекроить мировую энергетику в пользу США

Д.А. Грушевенко – научный сотрудник Центра изучения мировых энергетических рынков ИНЭИ РАН.

С.И. Мельникова – научный сотрудник Центра изучения мировых энергетических рынков ИНЭИ РАН.

Можно сколько угодно перекраивать мировую энергетическую карту, пытаться по-иному расставить основных игроков, уверовав в могучий потенциал нетрадиционных углеводородов, как это делают наши американские коллеги. Но одной искренней веры для серьезных изменений мировой энергетики явно недостаточно. Зато ее вполне хватит для убеждения аудитории, чьи надежды на обретение нового и – что важно – дешевого энергоресурса лишают ее желания трезво оценивать реалии. Собственно, такой информационный напор из-за океана мы наблюдаем последние лет пять, и статья двух американских авторов – яркий тому пример. Идеологи сланцевой революции остаются верны себе – аудитории надо постоянно напоминать: мировая энергетика уже не та, что пять лет назад, и главный игрок на этом поле – Соединенные Штаты.

Соглашаясь с тем, что энергетика меняется, предлагаем трезво и спокойно взглянуть на действительное положения дел в секторе нетрадиционной добычи Северной Америки, благо материала для анализа накопилось немало.

Самый успешный PR

Первый серьезный информационный вброс, когда человечество вдруг узнало, что стало богаче разом на 456 трлн кубометров сланцевого газа, произошел в 2009 г. с публикацией очередного прогноза Международного энергетического агентства WEO2009. Только самые дотошные читатели отыскали первоисточник этих фантастических данных, превышающих доказанные запасы газа в мире на тот момент более чем вдвое. Это небольшая статья в университетском сборнике 1997 г., где ее автор Ханс-Хольгер Рогнер, будучи человеком честным, после своих кабинетных расчетов традиционных и нетрадиционных ресурсов углеводородов по всему миру делает столь же честный вывод: эти данные надо считать гипотетическими, спекулятивными (он так и пишет – «speculative»), и именно так их и надо понимать, особенно в части региональных оценок.

Эта важная авторская оговорка отсутствует в отчете МЭА, хотя именно такое определение «speculative» во многом характеризует всю дальнейшую информационную кампанию вокруг сланцевого газа, а затем и нефти. Заметим, что на долю энергодефицитной Европы МЭА в 2009 г. отводит 16 трлн куб. м сланцевых ресурсов, а на долю Центральной Азии и Китая – 100. Дальше – больше. В апреле 2011 г. под эгидой Energy Information Administration выходит масштабное исследование «Ресурсы сланцевого газа в мире: первоначальная оценка 14 регионов за пределами Соединенных Штатов» («World Shale Gas Resources: An Initial Assessment of 14 Regions Outside the United States») с детальным расчетом для 32 стран мира. Общая их оценка выросла по сравнению с прежней на 57%, а Европе «досталось» уже более 70 триллионов. Очевидно, что практических результатов разведочного бурения на тот момент не имела ни одна страна, кроме США, и такие данные были вновь получены по открытым геологическим источникам путем нехитрых арифметических операций, но такой способ оценки вновь никого не смущает.

В апреле 2013 г. те же авторы добавляют к оценкам ресурсов сланцевого газа еще и сланцевую нефть, расширив географию до 41 страны. Магия цифр для газа стала чуть спокойнее – авторы пересчитали ресурсы в пласте в технически извлекаемые, что составило 207 трлн кубометров, плюс к этому 345 млрд баррелей нетрадиционной нефти. Таким образом, PR-кампания по всем законам жанра шла с постоянным развитием – тему газа дополняет экспорт дешевого американского СПГ и тема нефти, также с последующим ее выходом на мировые рынки.

Ситуация со сланцевой нефтью оказалась еще более запутанной, чем со сланцевым газом. Впервые широкая общественность столкнулась с этим понятием в отчете WEO2010 Международного энергетического агентства, причем авторы отнесли к сланцевой нефти только синтетическое топливо, получаемое из керогена (а вовсе не ту легкую нефть, которая уже активно добывалась к тому моменту на американском плее Bakken), ограничившись скромной оговоркой, что нефть, добываемую на сланцевых формациях с гидроразрывом пласта, следует относить к традиционной. Технически извлекаемые запасы керогеновой нефти были оценены в 1000 млрд баррелей только для США против 1600 млрд баррелей доказанных запасов нефти во всем мире. После нескольких лет путаницы мировое сообщество, наконец, пришло к выводу, что керогеновая нефть, несмотря на огромные потенциальные ресурсы, – вопрос далекого будущего, а главный фактор развития мирового рынка нефти – Light Tight Oil (LTO), или в русском варианте – нефть низкопроницаемых коллекторов, география добычи которой полностью совпала с географией добычи сланцевого газа, то есть практически полностью сконцентрировалась в Соединенных Штатах и Канаде.

Результатом усилий Администрации по энергетической информации США и Международного энергетического агентства, подхваченных СМИ и бесконечными обсуждениями, далеко вышедшими за рамки отраслевых дискуссий, стала сланцевая лихорадка по всему миру: Европа, Китай, Австралия, Индия, Латинская Америка, Алжир, далее – везде. Уникальный по своим масштабам результат достигнут в кратчайший срок и практически без затрат, что позволяет говорить о самой успешной PR-кампании в мире. Добавим, что на волне ажиотажных поисков нового энергоресурса американские сервисные компании получили практически неограниченный рынок сбыта своих услуг по бурению на сланцевый газ и LTO. До сих пор 80% всего специализированного сухопутного бурового парка сосредоточено в США. Но это лишь побочный результат, главная цель куда масштабнее.

Американские реалии

С начала промышленной добычи сланцевых ресурсов в Соединенных Штатах прошло всего шесть-семь лет – ничтожно малый срок для развития новой подотрасли энергетики. А с учетом того, что добыча сланцевого газа, как и нефти, пока так и не перешагнула границы США и Канады (за исключением пилотных проектов в Китае, Австралии и пр.), становится очевидно – пока слишком рано судить о масштабах и влияниях этого явления в глобальном охвате и на долгосрочную перспективу. И сколько бы ни говорили о «величайшей революции» ее идеологи, пока это только американский феномен.

Очевидным и неоспоримым аргументом, ставшим реальным основанием «сланцевой революции», был и остается рост добычи сланцевого газа в Соединенных Штатах – с 54 млрд куб. м в 2007 г. до 319 млрд в 2013 году. Эти новые поступления на энергодефицитный прежде американский рынок уже кардинально изменили ситуацию в стране, сократив импорт газа до необходимых трансграничных перетоков с Канадой и Мексикой, преобразовав структуру внутреннего потребления в сторону газа, дав новый импульс энергоемким производствам, что в целом резко повысило энергобезопасность региона.

Нефтяной баланс здесь также претерпел значительные изменения. Рост добычи LTO с практически нулевой отметки в 2007 г. достиг 2,3 млн барр./сутки к 2013 г., что позволило США переломить прежнюю тенденцию на снижение собственной нефтедобычи и сократить импорт (кроме Канады и Мексики) с 476 млн т в 2007 г. до 327 млн т в 2012 году.

Однако при общем росте сланцевой газодобычи в этой стране темпы ее прироста уже третий год подряд падают. Если в 2010 г. они составляли рекордные 48%, то в 2011 г. – 44%, в 2012 г. – 22%, а по итогам минувшего года – только 15 процентов. Анализ добычи по основным группам месторождений показывает, что хорошую положительную динамику сейчас демонстрируют лишь два самых «молодых» из них – Marcellus и Eagle Ford; почти не прибавляют Fayeteville и Woodford, а старейшие Barnett и Haynesville начали сокращать объемы добычи.

В качестве объяснения этому факту проще всего привести давний аргумент противников нетрадиционной разработки – у сланцевых промыслов короткий жизненный цикл. Действительно, продуктивность новых скважин резко падает в первый год и почти до нуля в течение трех лет, а для поддержания добычи требуется все новое и новое бурение. Точно такая же картина наблюдается и на нефтяных промыслах.

Но стремление к объективности подсказывает еще два объяснения. Компании могут сознательно сдерживать добычу в условиях переполненного внутреннего рынка и низких цен, и дебиты вновь вырастут к началу экспорта. Либо же экономика получения сланцевого газа при текущих низких ценах все-таки такова, что операторы переносят внимание в сектор жидких углеводородов, сокращая бурение новых газовых скважин. Развитие событий уже в два-три ближайших года покажет, какое из объяснений верно, хотя, видимо, отчасти верны все три.

Вообще, об экономике добычи сланцевого газа надо говорить особо – уж слишком безапелляционно звучат утверждения американских коллег о том, что их газ – «самый дешевый в мире». Разобраться тут непросто – отчетность компаний прямых ответов о стоимости добытого сланцевого газа не дает, официальная статистика – тем более. Притом что стоимость газа отличается для каждого месторождения, скважины, компании. Однако все авторитетные отраслевые источники (МЭА, BP, Bloomberg, OIES, WoodMac) почти единодушны – стоимость сухого сланцевого газа в США составляет в среднем от 150 до 200 долларов за тысячу кубометров, что в разы выше стоимости традиционного газа.

Цена безубыточности проектов по добыче LTO также весьма внушительная – от 50 до 80 долларов за баррель, для сравнения – глубоководные офшоры Бразилии оцениваются в 40–60 долл./барр., а доступные источники традиционной нефти на Ближнем Востоке – в 35–50 долл./баррель. И если экономику нефтяных промыслов преимущественно спасает высокая рыночная цена этого сырья, то баланс газового рынка Северной Америки в условиях низких цен обеспечивает целый ряд, по сути, уникальных факторов. Относительно неглубокое залегание пластов, одновременная добыча газа и жидких углеводородов, развитая инфраструктура, правовой режим, близость к потребителю, огромное число компаний, стремящихся к максимальному снижению издержек в сочетании с возможностями глубокого финансового рынка – и это еще неполный перечень условий текущего функционирования газовой отрасли Соединенных Штатов.

Но даже при таком счастливом сочетании условий говорить о благополучии отрасли не приходится. Эксперты отмечают все больше тревожных признаков, прежде всего в финансовой сфере. Так, целый ряд компаний сектора (Chesapeake, Devon, BP, BHP, Encana) за последние годы списали не оправдавших надежды активов на 35 млрд долларов. Исследование Администрации энергетической информации Министерства энергетики США (EIA DOE) по результатам 2012 г. показывает отрицательную динамику доходности капитала для компаний, работающих преимущественно с газом. Отчетность многих компаний, имеющих нефтяные и газовые сланцевые активы, демонстрирует отрицательную динамику по денежному потоку в расчете на одну акцию.

Важно отметить, что, несмотря на рост нефтедобычи, цены на нефть в Соединенных Штатах все еще тесно связаны с внешними рынками через значительные объемы импорта нефти и нефтепродуктов, что и поддерживает высокие цены на нефть в регионе. По мере увеличения «дешевого» предложения собственной нефти цена на рынке США пойдет вниз, отрываясь от цен в других регионах, что приведет к потерям доходов американских производителей сланцевой нефти. Не исключено, что экономика этих проектов, как и проектов по добыче сланцевого газа, окажется отнюдь не столь привлекательной для инвесторов и добывающих компаний.

Аналитики, склонные к спокойным рассуждениям, не отказывают сланцевой нефте- и газодобыче в праве на существование, но призывают к взвешенному анализу, вполне допуская, что добытые таким образом нефть или газ слишком дороги. Таков общий тон одной из последних работ – «Сланцевый газ и нефть низкопроницаемых коллекторов в Соединенных Штатах: вызовы и возможности» («US shale gas and tight oil industry performance: challenges and opportunities»), которую в марте 2014 г. выпустил авторитетный Институт энергетических исследований в Оксфорде (OIES).

И еще одно утверждение, бытующее в экспертном сообществе, представляется весьма точным при описании американских сланцевых парадоксов. От обилия газа, переполнившего рынок и уронившего цены в Америке, несомненно выигрывают потребители, но откровенно проигрывают добывающие компании-операторы, что неизбежно приведет к пересмотру этой временной неустойчивой модели.

Добавим к экономике еще и несколько слов об экологии, которая в случае сланцевой нефтегазодобычи вызывает обоснованные вопросы. Относительно неглубокое залегание сланцевых пластов в Северной Америке является явным плюсом при сокращении затрат на добычу, но имеет и оборотную сторону. Что бы там ни говорили компании-операторы, стремясь успокоить общественность, они ведут работы вблизи водоносных слоев. Так, по данным Артура Бермана, верхняя граница крупнейшего плея Marcellus начинается как раз на отметке в 400 футов, и именно на такой глубине обычно залегает питьевой водоносный слой.

Вопросы экологии в данном случае – прерогатива национального правительства и населения. Если их устраивают огромные площади бывших разработок, все больше напоминающие пастбище кротов-переростков, это их выбор. Если они уже привыкли к виду огромных прудов-отстойников с отработанным буровым раствором, об опасности которого честно предупреждают надписи на ограждении, – это тоже их выбор. А еще – нежелание думать, что при естественном испарении под солнцем и ветром весь этот раствор при первом дожде выпадет им на головы. При этом любое ужесточение экологических требований приведет к новому повышению цен добытого сырья. Трудно себе представить, что большинство граждан Америки мечтают превратить в такой «отстойник» большую часть территории своей страны, что неизбежно при реализации масштабных и долголетних планов добычи и экспорта сланцевого газа и нефти. Достаточно посмотреть на карту Соединенных Штатов, где показаны площади плеев и нефтегазоносных бассейнов – как раз половина и будет…

Масштабы и цена американской экспансии

В условиях явного избытка газа на рынке Северной Америки очевидным выходом для добывающих компаний стало предложение о его экспорте в виде СПГ, совпавшее с периодом самых низких цен в первой половине 2012 г. – 70 долл./тыс. куб. м (2 долл./MBTU). Произведенный на таком дешевом сырье СПГ, будучи доставленным на дорогой азиатский рынок, обещал, по подсчетам компании Cheniere Energy, маржу в 200 долларов с каждой тысячи кубометров. Поставки в Европу представлялись менее доходными – на уровне 150 долларов, а самые высокие прибыли мог дать рынок Латинской Америки – без малого 300 долларов за счет короткого транспортного плеча и высоких цен. Подобные подсчеты вела каждая компания сектора, вынужденная считать каждый цент, что в итоге обернулось валом заявок в Федеральную энергетическую комиссию США на получение экспортных лицензий.

Однако время шло, и рынок хоть сколько-то отыгрывал вопиющий разрыв между ценами добычи и реализации, в итоге средняя цена на ключевом хабе США Henry Hub в 2013 г. уже практически удвоилась от мусорного уровня апреля 2012 г., составив около 130 долл./тыс. куб. метров. Соответственно удорожанию исходного сырья изменились и меркантильные расчеты потенциальных экспортеров – маржа в Азию сократилась до 140 долларов, в Европу – до 104, с сохранением высокой привлекательности поставок в Латинскую Америку – 230 долл./тыс. куб. метров. Это данные той же Cheniere, но уже от февраля текущего года. Подсчеты сколь просты, столь и очевидны: американский СПГ, буде он произведен, больше всего прибылей принесет оператору при продажах в Латинскую Америку и в Азию, поставки же в Европу по экономическим соображениям маловероятны.

И второй столь же очевидный вывод: американские компании, уже который год работающие в условиях очень плохого для себя рынка и понесшие огромные затраты на переоборудование старых  приемных терминалов в заводы по производству СПГ, менее всего будут склонны демпинговать, придя на платежеспособные рынки. Логичнее предположить, что они будут стремиться извлечь максимум прибыли после долгого периода воздержания. Продавать с таким трудом произведенный и доставленный газ по ценам ниже рынка компании может заставить только политическая воля. Но в этом случае стоит забыть второе самое любимое американцами слово после «демократии» – «рынок». Если и экспорт не принесет компаниям ожидаемых прибылей, то сланцевую добычу больше спасать некому.

Согласно многим прогнозам, внутренняя цена Henry Hub к 2016 г. окажется на уровне 6 долл./MBTU против нынешних 4, что окончательно сведет всю потенциальную прибыль от экспортных поставок в Европу к нулю. Пока ничего не слышно и о создании специализированного танкерного флота под обеспечение этих поставок – а его за один день не построишь. Вспомним и о сильном антиэкспортном лобби в самих Соединенных Штатах – промышленники, энергетики, экологи делают все возможное, чтобы сократить масштабы будущего экспорта, стремясь сберечь это топливо для себя либо вовсе запретить его добычу.

Говоря об экспорте, подчеркнем еще раз неопределенности по добыче сланцевого газа как такового: к 2016 г. его объемы могут оказаться недостаточны для вывоза за рубеж либо цена извлечения будет слишком высока. Таким образом, вторая волна сланцевой революции, основанная на ожиданиях огромных объемов дешевого североамериканского СПГ, – пока не более чем идеологема. Крупным европейским и азиатским потребителям вновь дают некий аргумент для диалога с традиционными поставщиками, который на поверку может оказаться пустышкой. Какие-то объемы американского СПГ на рынке появятся, но явно меньше заявленных и уж точно не дешевых.

Рынок нефти, в силу его глобального характера, живет по своим законам, однако и здесь все куда трезвее и спокойнее, нежели видится американским коллегам. Исходные цены добычи сланцевой нефти в Северной Америке достаточно высоки. Дополнительные ее объемы к 2035–2040 гг. оцениваются в 200–300 млн тонн (разброс прогнозных оценок слишком велик). Даже если предположить, что все эти объемы пойдут на экспорт, что вряд ли произойдет при аппетитах внутреннего рынка, этого количества североамериканской нефти и мощностей по ее производству недостаточно, чтобы серьезно повлиять на мировые цены. Так, добыча нефти в Северной Америке в 2008–2012 гг. выросла более чем на 100 млн тонн, однако снижения мировых цен за этот период не наблюдается (см. рисунок).

Более того, в резком падении мировых цен не заинтересованы и сами Соединенные Штаты, чья нефтяная промышленность прибыльна при стоимости нефти свыше 90 долларов за баррель. При более низких ценах ни сланцевой нефти, ни нефти битуминозных песков, ни большей части добычи на шельфе Чукотского моря и в Мексиканском заливе, ни высоковязкой нефти компании добывать не смогут. И биотопливо производить тем более...

После этого все упражнения по перекраиванию энергетической карты мира представляются и вовсе бессмысленными. Разумеется, с появлением нового источника поставок какие-то сдвиги на рынке вероятны, но один игрок с ограниченными возможностями, неопределенными перспективами и весьма недешевыми ресурсами не в состоянии заметно повлиять на рынок. Поэтому легко понять торопливость, с которой заокеанские аналитики спешат разыграть эту карту. У них совсем немного времени, чтобы попытаться раскачать ситуацию, максимально подвинув традиционных поставщиков. Через пару лет ситуация прояснится, и целевая аудитория, будем надеяться, придет в себя.

Источники: ОПЕК, EIA

За морями сланца пока нет

Поразительное легковерие энергодефицитных регионов в ответ на щедрые сланцевые посулы тоже можно понять. На фоне постоянной зависимости от внешних поставок вдруг звучит благая весть – ну как тут не поверить? По большому счету цена, которую уже заплатила та же Европа и Китай за проверку своих надежд, не так уж и велика – надо же в самом деле разобраться, есть что-нибудь в их недрах или нет.

Пример Польши – иллюстрация того, как развивается сланцевая революция за пределами Соединенных Штатов. Поиски сланцевого газа здесь начались практически одновременно с появлением первых оценок EIA по сланцевому газу для этой страны – свыше 5 трлн куб. метров. В марте 2012 г. Государственный институт геологии Польши (PIG) совместно с Геологической службой США переоценили извлекаемые ресурсы сланцевого газа в Польше в среднем до 550 млрд куб. м, что почти в 10 раз меньше ранее озвученных оценок. Всего за время интенсивных поисков в Польше, где было выдано более 100 лицензий и пробурено 50 разведочных скважин, лишь одна из них дала промышленный приток в объеме 8 тыс. куб. м в сутки. Надежда еще остается, но крупные компании уже свернули работы. Добавим, что с геологической точки зрения украинские сланцы – это продолжение польских.

Сейчас акцент изысканий в регионе сместился в Великобританию, где на конец 2013 г. пробурено четыре скважины. Именно по этой стране имеется единственный сколько-нибудь официальный прогноз добычи сланцевого газа, сделанный европейским объединением сетевых операторов ENTSOG: 1 млрд куб. м к 2020 г. и 2 млрд – к 2022 году. Такие незначительные объемы останутся на острове, никоим образом не повлияв на европейский рынок.

Понимание того, что сланцевым надеждам европейцев, скорее всего, не суждено сбыться, а то немногое, что может быть найдено, будет существенно дороже американских ориентиров, пожалуй, уже оформилось. Но зачем на волне сланцевой эйфории, еще ничем не подкрепленной, надо было портить отношения с традиционными поставщиками? В этом смысле куда более взвешенно ведет себя Китай: и сланцевый газ с нефтью у себя ищет, и все внешние поставки поддерживает, и новые переговоры ведет, да еще и обеспечивает вход своих компаний в добычные проекты по всему миру.

Европа же поступила как капризная барышня, которой разом надоели старые кавалеры, как только в деревню приехал новый гармонист. Но, как известно, гармонисты – парни ветреные и ненадежные, пообещал жениться, да исчез. А девушка уже успела насмерть рассориться с прежними кавалерами.

Третий энергопакет приняла, неудобный для внешних поставщиков донельзя. Настаивает на привязке поставок к споту, который в больших количествах противоречит самой природе газового бизнеса, основанного на долгосрочных проектах и договорах. Обыскала офисы «Газпрома» и всячески противодействует новым российским трубопроводным проектам. В своем стремлении снизить цены европейские потребители за два последних года растеряли почти половину портфеля поставок СПГ – с 65 млн тонн в 2011 г. до 33,8 в 2013 году. Любые объемы, которые могут быть перенаправлены, экспортеры СПГ отправляют на ненасытный азиатский рынок. И чем прижимистее будут европейцы, тем скорее они растеряют оставшиеся СПГ-контракты.

И пора бы уже опомниться, да тут давешний гармонист письмецо прислал – не волнуйся, дорогая. Жди скоро дешевого СПГ из Северной Америки. Но об этом мы уже говорили – американский газ придет сюда в последнюю очередь, опять-таки если будет проявлена политическая воля по поддержке европейских соратников. И об этом лишний раз напоминают наши сегодняшние оппоненты, советуя «в первую очередь давать добро на экспорт СПГ в те страны, которым это поможет сопротивляться давлению со стороны России или других поставщиков».

Вторым регионом, активно включившимся в поиски сланцевого газа на своей территории, стал Китай, поспешившим включить его добычу в объеме 6,5 млрд кубометров к 2015 г. в текущий пятилетний план. Пекин сделал все возможное, чтобы обеспечить успех – привлек иностранные компании, проводит тендеры, ввел льготный платеж за каждый кубометр добытого сланцевого газа. Точных данных о количестве пробуренных скважин нет, но работы идут масштабные, вот только результат пока очень скромный. По итогам 2013 г. добыто 0,2 млрд кубометров сланцевого газа, о цене не сообщается. Результаты разведочного бурения показывают, что геология и характеристики китайских сланцев совсем иные, чем в США. Это не означает, что добыча газа здесь невозможна, но цена его извлечения будет другой. Кроме того, пока так и не появились промышленные технологии по добыче сланцевого газа без применения воды, что для вододефицитного Китая критически важно. Уже сейчас ясно, что весь сланцевый газ, который потенциально может быть произведен в Китае, останется на его внутреннем рынке.

Были короткие сообщения об успешных тестах на сланцевый газ в Австралии, Аргентине и Алжире, но дальнейшего подтверждения и тем более развития они не получили. Поиски сланцевой нефти также начаты в Китае и Австралии, громкие заявления слышатся из Марокко, Аргентины и даже Израиля, однако о конкретных результатах пока говорить рано.

Энергетики без политики не бывает

Разумеется, энергетики без политики не бывает, но в статье американских авторов, увы, одна политика без энергетики. Если из всех описанных ими новых геополитических конструкций во главе с США и слабыми ОПЕК и Россией убрать весьма ненадежное энергетическое основание, а именно сланцевую революцию, которая еще неизвестно чем обернется, то как раз и останется голая политика. Какие же цели преследуют Соединенные Штаты в трактовке бывших сотрудников администрации Джорджа Буша? Лишь одну из заявленных ими целей можно назвать политически нейтральной и в целом позитивной – за счет большего использования природного газа бороться с изменениями климата. Никаких возражений.

А дальше начинаются те самые откровения, которые лучше давать в цитатах, из первых рук. «…У Вашингтона появится новый рычаг, который можно использовать в разных регионах мира. Влияние стран, любящих использовать поставки энергоносителей во внешнеполитических целях, которые обычно противоречат интересам США, ослабеет». «Если цены на нефть упадут и останутся на низком уровне долгое время, все правительства мира, полагающиеся на доходы от углеводородов, окажутся в стесненном положении». «Из всех правительств, которые почувствуют на себе удар, больше всего потеряет Москва. …Влияние российского президента Владимира Путина может снизиться, что создаст новые возможности для его политических оппонентов внутри России и ослабит позиции Москвы на мировой арене».

«Колоссальный нефтегазовый бум в сочетании с другими источниками военной, экономической и культурной силы должны в будущем усилить глобальное лидерство США».

Все сказано настолько прямо и откровенно, что комментарии излишни. Но все-таки хочется ответить откровенностью на откровенность. Во всех идеологических построениях американских политологов в сфере энергетики прослеживаются те же ключевые подходы, что и в общей политике. Все те же двойные стандарты, когда государства – ?крупные экспортеры углеводородов жестко осуждались за использование энергетического рычага во внешней политике. Такова была основная претензия в адрес «Газпрома» на рынке СНГ и Европы. Но как только представилась возможность обзавестись таким же инструментом влияния, неважно, реальная или мнимая, – Вашингтон ее не только не упустит, но использует по максимуму.

Второй подход, особенно актуальный в свете последних событий, – очевидное стремление посеять управляемый хаос, на сей раз в одной из самых чувствительных сфер – мировой энергетике. Поколебать позиции традиционных поставщиков, разрушить многолетние связи, создав тем самым реальные угрозы как поставщикам, так и потребителям энергоресурсов – что это как не хаос, руководить которым на правах главного и собираются Соединенные Штаты? За Россию и бюджеты стран ОПЕК можно не беспокоиться – пережили и провал цен на нефть 2009 г., и азиатские кризисы конца 1990-х, а вот что будет с Европой, которая не без влияния США оказалась практически перед угрозой газового дефицита и с очевидными слабыми звеньями в своем энергобалансе. Следующая на очереди – Япония, которая под гипнозом будущих дешевых поставок из Северной Америки затевает дискуссии с поставщиками и переход к споту, которого в Азии отродясь не было. Насколько подобные трансформации могут оказаться критичными для этой предельно уязвимой в энергетическом плане страны, объяснять не надо. Но вряд ли эти вопросы тревожат Соединенные Штаты, когда впереди замаячила перспектива мирового господства – не только экономического или военного, но на сей раз и энергетического.

http://www.globalaffairs.ru/number/Politicheskaya-geologiya-16595