В глобальной экономике растет нестабильность. Нарастает военно-политическое напряжение в различных евразийских регионах: от ближневосточного с североафриканским до Пакистана с Афганистаном. Что уж говорить о длинном перечне территорий с тлеющими международными конфликтами? Все эти факты демонстрируют, как никогда ранее, что именно Евразия станет эпицентром очередных событий, связанных с радикальным перекраиванием прежней мировой карты. В связи с этим любопытнее всего проанализировать поведение на Евразийском континенте ведущего внешнего игрока, являющегося к тому же главным управляющим и архитектором всех процессов планетарного переустройства, речь идет о Соединенных Штатах Америки. Невзирая на эпизодические всплески интереса Штатов к различным странам и регионам, а также активные и зачастую в общем-то успешные шаги Вашингтона по отвлечению внимания общественности от фактических целей собственной внешней политики, стоит четко уяснить один главный момент. Евразийская стратегия США все еще имеет целью закрепление контроля над областями, имеющими для Соединенных Штатов Америки ключевое, или центральное, значение в сохранении их позиций в качестве мирового лидера. В связи с этим, в системе глобальных, межрегиональных и континентальных геоэкономических и геополитических условий приоритетными направлениями США в Евразии пока что продолжают оставаться китайское, европейское и российское. Направление на Европу обусловлено жизненной необходимостью Штатов в усилении трансатлантической интеграции, перевешивающей внутриевразийскую. Иными словами, наращиваются приоритеты укрепления стратегических связей с основными европейскими странами. В первую очередь, речь идет о таких европейских «локомотивах», как Германия, Великобритания и Франция. Одновременно они пытаются форматировать Европу в пределах американских долгосрочных алгоритмов и схем развития. Хотя традиционно Великобритания стоит особняком на фоне прочих европейских стран, это стратегический союзник и партнер, а также проводник интересов Штатов и их идей о трансатлантической интеграции.

          Для самих Соединенных Штатов Америки весьма неоднозначным оказался процесс собственно внутриевропейской интеграции. Вашингтон вроде бы и готов поддерживать его, но только если процесс этот в дальнейшем будут осуществлять, сообразуясь с идеями и схемами общей трансатлантической интеграции. Ярким примером этого оказалась интеграция в рамках НАТО в области безопасности. С другой стороны рост самостоятельности не только Европейского союза в целом, но и отдельных его стран, переход их к более самостоятельной, агрессивной и активной политике (как в Евразии, так и в отдельных его сегментах вроде постсоветского пространства) вполне логично тревожит Вашингтон. Чтобы сдержать подобные устремления, Штаты, скажем, поощряли вступление в европейские структуры вроде ЕС тех государств, руководство которых разделяет, или разделяло на некоторых этапах идеи о трансатлантической интеграции. Правда, линия эта в немалой степени успела исчерпать себя. Так что США находятся в поиске все более новых механизмов для сохранения Евросоюза в рамках американского влияния. Не стоит отметать версию, что проведенные в Афганистане и Ираке военные операции и даже так называемая арабская весна являются, помимо всего остального попытками отвлечения Евросоюза от более актуальных и важных проблем его развития. А значит – и от ведения им более самостоятельной линии во внешней политике. На российском направлении основным компонентом американской линии стало превращение нашей страны в «контролируемого», «дисциплинированного» члена международного сообщества, у которого нет никаких «империалистических» амбиций. Не зря проблемы российского стратегического разоружения, а также значительного снижения ядерного потенциала государства все еще являются ключевыми для Штатов. Россию рассматривают и сквозь призму азиатского и европейского векторов американской стратегии. В направлении европейском ведущим остается лозунг о сдерживании вероятных «имперских амбиций Москвы», особенно относительно стран Прибалтики, Восточной Европы, в последнее время – и Грузии. В реальности же между Россией и Евросоюзом пытаются вбить клин, срывая всякие тенденции к их сближению. В направлении азиатском для Вашингтона очень важно не допускать становления нашего государства в роли такого же влиятельного фактора, каким РФ традиционно остается в Европе. При этом нередко США с огромной настороженностью воспринимают интеграционные процессы, инициируемые Россией на постсоветском пространстве и в азиатском направлениях. Они воспринимаются, как попытка реанимировать имперское влияние нашей страны на территории бывшего Советского Союза. Еще больше тревожит Штаты возрастающее взаимодействие Китая и России, в числе прочего – и в границах Шанхайской организации сотрудничества. Главной целью Соединенных Штатов Америки, а также их лоббистов и союзников в Китае, России и прочих государствах-членах ШОС, является срыв тенденции на транспортно-энергетическую и инновационно-промышленную интеграцию в рамках этого союза. Китайское же направление подразумевает понимание растущей роли этой страны не только на региональном, но и на глобальном уровне. Здесь необходимо балансировать, сдерживая КНР, активно вовлекая эту страну в мировую финансово-экономическую систему. В американских кругах, формирующих политику, все еще широко распространено мнение, что следование Китая по капиталистическому пути реформ в сфере экономики неизбежно вызовет перемены в политической системе этого государства. При этом всем понятно, что китайско-американские связи в целом переживают далеко не лучший этап развития. Учитывая прекращение существования Советского Союза, а, следовательно, потерю потребности в сдерживании РФ при помощи Китая, а также рост мощи КНР (военной, политической и экономической), Америка активно ищет и формирует свежие региональные и глобальные инструменты для влияния на Пекин. Вполне вероятно, что в роли подобного инструмента рассматривают возможность спровоцировать конфликт между Китаем и Россией. Отношения КНР и США значительно осложняет и то, что страны эти не смогли сформировать комплекс механизмов для стратегического и долгосрочного доверия и сотрудничества. Политические связи меж государствами все еще отличаются нестабильностью и постоянным ростом противоречий, не существует устойчивой системы факторов объединения. У Америки не получается вписать КНР в собственные алгоритмы и схемы мирового устройства. Рост самостоятельности Пекина вызывает в Вашингтоне усиливающуюся тревогу. В связи с этим, сохранение разумной торговой, финансовой и экономической взаимозависимости между КНР и США является пока практически единственным работающим инструментом всей стратегии Америки в китайском направлении.

           А ведь именно при помощи такой политики Соединенные Штаты Америки умудряются отвлекать внимание Китая от более активного усиления процессов внутриевразийской интеграции. Очевидно, что именно КНР является основным их локомотивом. В то же время, в Штатах создается все более стабильное согласие относительно того, что именно Поднебесную следует рассматривать лишь в качестве потенциального противника. Ведущие разногласия сохраняются только вокруг средств и методик влияния на дальнейшее поведение с развитием этой страны, дабы хоть отложить открытое столкновение Китая и Америки, а лучше – исключить его, отвлекая внимание КНР на некие ложные цели. В общем-то, устремление Штатов к активной внешней линии предполагает возрастание сфер влияния, противодействие внутриевразийской интеграции и лидирующую роль в мировых процессах. Оно обусловлено, заложенными в базу национальных интересов государства, фундаментальными принципами, которые предполагают сохранение за США роли ведущего бенефициария в процессе глобализации. Для страны именно это – просто вопрос выживания. Принцип лидерства государства в международных делах основан на морском характере страны, ее уникальнейшем геополитическом положении между Азией и Европой. Все это приводит к задаче проведения весьма активной политики по балансированию интересов и сил на евразийских пространствах, входя в противоречие с усилением региональных интеграционных процессов. Среди стран, которые способны формировать евразийские и, вполне вероятно, антиамериканские блоки, в первую очередь можно отметить Китай, Евросоюз, с лидирующей в нем Германией, и Россию. Вероятность того, что свои усилия они объединят, может оттеснить Штаты далеко на периферию международной жизни. Необходимо, в то же время, отметить отдельно антагонизм, наблюдаемый между атлантической линией в Евразии, проводимой Вашингтоном, концепций внутриевразийской общеконтинентальной интеграции. Америка связывает его с обоснованными опасениями уйти на обочину не только евразийских, но и затем мировых политических и экономических процессов. Отчетливее всего это видно на примере современной системы евразийских транспортных коммуникаций, большая часть которых является по сути морской или океанической. Если же тенденции возведения транспортно-коммуникационных сообщений в евразийских внутренних регионах станут более устойчивыми, то Штаты объективно потеряют собственное влияние: не только на континентальном, но и на глобальном уровне. В связи с этим, скорее всего, в качестве базового элемента евразийской стратегии Соединенных Штатов все еще должна сохраняться активнейшая политика относительно ведущих континентальных силовых центров. Ее придется сопровождать непрерывной корректировкой, а иногда и поиском места таких центров в системе национальных интересов страны. К подобным силовым центрам, естественно, как относились, так и будут относиться, в первую очередь, Европейский Союз, Китай и Россия. Иным серьезным аспектом подобной стратегии Штатов была и остается опора на союзные государства, а также военные базы в различных евразийских регионах. Это вновь должно укреплять позиции государства в противодействии потенциальным угрозам и вызовам со стороны ключевых игроков Евразии. Эти факты демонстрируют, что Штаты во многом все еще следуют тем стереотипам собственного геополитического поведения, которые они заложили еще в начале и середине прошлого столетия и развили в доктринах сдерживания Советского Союза. Стереотипы эти могут привести страну даже к курсу на дестабилизацию центральных евразийских элементов, особенно таких, как КНР, РФ и возможно ЕС. Вполне вероятно это, если они попытаются выйти за границы схем и алгоритмов развития и поведения, которые им навязывают. При этом у Штатов все еще есть возможность влияния на весь евразийский контекст в направлении смягчения противоречий в областях вероятной конфронтации. Вероятен для них и поиск нового места для себя в условиях перемены конфигурации интересов и сил на континенте. Ведь уже есть отличный пример довольно позитивной евразийской стратегии США, который ознаменовал собой так называемую «Золотую эру» политики этого государства в Европе. План Маршалла дает возможность надеяться на возможность возвращения страны к подобным элементам собственного поведения. Отметим здесь геополитические последствия распада Советского Союза для современного мира, равно как и завершения периода Холодной войны в целом. Это событие имело и вероятно еще будет эффект, возможно, даже больший, чем завершение Второй мировой войны. А ведь оно оказало влияние на реализацию программы всесторонней помощи Штатов Европе. Так что положительная роль США может оказаться в активном участии в процессах евразийского развития, в особенности – на постсоветском пространстве. Ведь именно оно объективно больше всего пострадало от завершения Холодной войны. Лишь участие Штатов в евразийских интеграционных процессах может стать альтернативой для конфликтного развития отношений на континенте. Это участие должно осуществляться более всего в транспортно-коммуникационной и промышленно-инновационной областях и неизбежно фокусироваться на ключевых регионах и странах континента. Не менее важно для Штатов последовательно преодолевать растущую враждебность против них, направленную со стороны некоторых государств и их граждан. Но в настоящее время было бы, мягко говоря, наивно рассуждать о вероятности радикальных перемен в поведении Соединенных Штатов Америки в Евразии. Стоит учесть и приближение очередной волны экономического мирового кризиса. Она ведь может лишь ускорить реализацию самых негативных сценариев. Как раз Евразия может оказаться ведущей площадкой при перекройке прежних политических и экономических границ. Чьи же народы явятся пушечным мясом в этой новой мясорубке? Ответ слишком очевиден: конечно же, Китая, Европы и России.