Рецензия на книгу “On China”

Лариса Смирнова, преподаватель Сямэньского университета КНР, соискатель ИДВ РАН, эксперт РСМД

При оценке политики Китая, как правило, сразу можно исключить одну случайность: то, что китайские политики могли бы пропустить какие-то поддающиеся обнаружению факты.

Г. Киссинджер, «О Китае» (с. 416).

Мемуарно-исторический труд Генри Киссинджера «О Китае» вышел в английском оригинале еще в 2011 г., а в русском переводе – в 2012 г. Он рассчитан на широкую аудиторию – внешнеполитических деятелей, специалистов по Китаю и дипломатов, а также всех интересующихся вопросами китайской внешней политики и стратегии, китайско-американских, советско-китайских и российско-китайских отношений.

Обращаясь к труду Г. Киссинджера, читатель должен четко представлять себе исторический контекст связей автора с Китаем. Г. Киссинджер – противоречивая фигура в России и даже в США, в Китае же его называют «старым другом китайского народа». На протяжении четырех десятилетий он был иностранным конфидентом китайского руководства, лично хорошо знакомым, как минимум, с тремя поколениями руководителей (Мао Цзэдун, ДэнСяопин, Цзян Цзэминь). Г. Киссинджер подготовил и организовал визит президента США Р. Никсона в Китайскую Народную Республику в 1972 г., что положило конец международной изоляции Китая и позволило ему, как пишет автор, «освободиться от СССР и оказаться в стане победителей в холодной войне» (с. 112) [1]. Более того, китайско-американская дружба, которую в последние годы правления Мао Цзэдуна после визита Р. Никсона Г. Киссинджер характеризует как «квазиальянс», а во время правления Дэн Сяопина – как «де-факто альянс», привела к массовой отправке китайских студентов на учебу в США, освоению КНР капиталистических методов управления экономикой. Кроме того, она способствовала экономическому развитию Китая, которое сделало его второй экономической державой и заложило материальную основу для его политического влияния в современном мире.

Большая ценность книги Г. Киссинджера заключается в том, что он последовательно разъясняет свое понимание особенностей китайского менталитета, разницы между китайским и западным, а конкретно – между китайским и американским подходами к международным отношениям и мировой политике. В частности, автор выделяет три особенности китайского менталитета, которые, по его мнению, оказывают решающее влияние на взаимоотношения Китая с другими государствами: развитое чувство стратегии, тонкость и непрямота, независимость позиции и неприятие любого вмешательства во внутренние дела.

Генри Киссинджер и Мао Цзэдун

Развитое чувство стратегии

Китай, может быть, и не стал центром научно-технической революции, но на протяжении всей своей истории китайцы серьезно интересовались вопросами стратегии.

Первое, что подмечает Г. Киссинджер, – различие в целях китайских и западных стратегов: первые стремятся к достижению относительного преимущества, вторые – к полной победе. Для наглядности автор приводит сравнение китайской игры вэйци с западными шахматами. «Игра, самая древняя в истории китайцев, называется “вэйци”, – пишет Г. Киссинджер. – <…> Если шахматы – игра за решающую победу, то “вэйци” – игра затяжной кампании. <…> Если шахматист стремится уничтожить фигуры своего противника серией лобовых ударов, то талантливый игрок в “вэйци” ходит в “пустые” места на доске, постепенно сокращая стратегический потенциал камней противника. Шахматы вырабатывают простоту мышления, “вэйци” – стратегическую гибкость» (с. 39–41).

Второе отмеченное Г. Киссинджером отличие китайских стратегов от западных – разница в методах: в Китае стремятся достичь своих целей, не прибегая к конфликту, на Западе – путем победы в конфликте. Для иллюстрации своей точки зрения он обращается к пользующемуся большой популярностью в США древнекитайскому трактату «Искусство войны», авторство которого приписывают некоему учителю Суню или Сунь-цзы. Согласно трактату, поясняет Г. Киссинджер, лучший результат – не победа в конфликте, а создание такой доминирующей политической и психологической позиции, при которой результатом становится отказ от конфликта [2].

Третье отличие – разное отношение к союзникам. Исторически китайцы разделяли все народы на китайцев и варваров. Классические стратеги предлагали заключать союз с варварами, проживавшими на большем удалении от границ империи, от которых не исходило сиюминутной опасности, и «наносить поражение ближним варварам с помощью дальних варваров» (с. 87).

В качестве иллюстрации того, что это традиционное мировоззрение продолжает оказывать влияние на внешнюю политику Китая, Г. Киссинджер приводит следующий эпизод. Через некоторое время после визита Р. Никсона Г. Киссинджер, безуспешно пытавшийся углубить китайско-американское военно-политическое сотрудничество, пришел к удивительному выводу: китайское руководство в глубине души рассматривало и Соединенные Штаты, и Советский Союз как своего рода «дальних» (США) и «ближних» (СССР) варваров (с. 315). О настоящем союзе речи не шло: практикуя относительное сближение с США, Китай скорее старался использовать «дальних врагов» против «ближних».

Г. Киссинджер: Шахматы вырабатывают простоту мышления, “вэйци” – стратегическую гибкость

Тонкость и непрямота

Хорошей демонстрацией китайской тонкости служит предложенный Г. Киссинджером вариант описания второго кризиса Тайваньского пролива 1958 г. – важного эпизода периода заката советско-китайского союзничества и прелюдии советско-китайского раскола [3]. 23 августа 1958 г. Народно-освободительная армия Китая начала артиллерийский обстрел островков, находившихся в непосредственной близости от побережья провинции Фуцзянь КНР (Цзиньмэнь и Мацзу), но под контролем Тайваня. При этом бомбардировки сопровождались призывами к освобождению Тайваня. «Через две недели обстрелы на время прекратились, а потом вновь продолжились в течение последующих 29 дней, – пишет Г. Киссинджер. – В конце концов, обстрелы островов продолжались в какой-то эксцентричной форме: только по нечетным дням каждого месяца, с открытым предупреждением населению островов и часто не затрагивая мест военного значения…» (с. 192).

В этой ситуации СССР, находившийся в союзнических отношениях с КНР по договору 1950 г., сохранил верность своим обязательствам и выступил на стороне Китая. В условиях той эпохи это фактически означало готовность Советского Союза пойти на риск ядерного противостояния с Соединенными Штатами, поддерживавшими националистическое правительство на острове Тайвань. Для международного сообщества все выглядело так, как будто действия КНР были согласованы с Советским Союзом. На самом деле китайская сторона даже не предупредила СССР о своих намерениях начать обстрелы.

«Хрущев находился с визитом в Пекине за три недели до второго кризиса в Тайваньском проливе <…>, – повествует Г. Киссинджер. – <…> Мао Цзэдун не поделился своими планами с Советами ни до, ни во время визита. <…> Вашингтон полагал – и Эйзенхауэр сделал такой же вывод в письме Хрущеву, – что Мао действовал не только при поддержке Москвы, но и с ее указания. Пекин включил советского союзника в собственные дипломатические построения против его воли <…>. Советский Союз участвовал в публичных заявлениях о ядерных угрозах от имени союзника, фактически унижавшего его» (с. 193–194).

Обостряя отношения между СССР и США и подталкивая их на обмен ядерными угрозами, правительство КНР в действительности не собиралось захватывать прибрежные острова или идти на захват Тайваня. Почти через 15 лет после событий Чжоу Эньлай открыл Р. Никсону смысл обстрелов прибрежных островов только по нечетным числам месяца. Чан Кайши не хотел отступать с островов. «Мы тоже советовали ему не уходить, – цитирует Г. Киссинджер Чжоу Эньлая. – Чтобы донести до него наш совет не покидать Цзиньмэнь и Мацзу, <…> мы стреляли только по нечетным дням месяца, а по четным дням и по выходным мы не стреляли. Никаких других объяснений или посланий не требовалось, такого способа обстрелов было достаточно, чтобы на Тайване поняли нашу позицию» (с. 199).

Независимость позиции и неприятие вмешательства других государств в свои дела

Г. Киссинджер: Хрущев находился с визитом в Пекине за три недели до второго кризиса в Тайваньском проливе <…> Мао Цзэдун не поделился своими планами с Советами ни до, ни во время визита. <…> Пекин включил советского союзника в собственные дипломатические построения против его воли.

Г. Киссинджер приводит множество примеров того, как чувствительно китайцы относятся к любому иностранному влиянию. Корни такого отношения кроются в истории взаимоотношений Китая с западными государствами со времен Первой опиумной войны (1840–1842) до прихода к власти КПК (1949) – историческом периоде, который в Китае называют «веком позора». Главным проявлением того времени стало принуждение китайской стороны к заключению неравноправных договоров, предоставлявших иностранцам особые права в Китае, например, право экстратерриториальности, т.е. неподсудности китайским судам.

Г. Киссинджер так описывает известный исторический эпизод непонимания, возникшего между СССР и Китаем по вопросам военного сотрудничества. С момента вывода советских военных баз на северо-востоке Китая (Порт-Артур/Люйшунькоу и Дальний/Далянь), который был закончен в 1955 г., Китай не допускал иностранных военных на свою территорию. В 1958 г. Н. Хрущев предложил китайской стороне построить радиостанцию в Китае для общения с советскими подводными лодками, а также оказать помощь в строительстве подводных лодок в обмен на право использования китайских незамерзающих портов советским военно-морским флотом. Предложение представлялось советскому руководству вполне логичным шагом на пути развития военно-политического союза с КНР. Однако реакция китайской стороны оказалась резко негативной. Тогда Н. Хрущев отправился в Пекин, где предложил Мао Цзэдуну сделку – предоставить китайцам право пользоваться советскими базами подводного флота в Арктике в обмен на право советского флота использовать китай-ские незамерзающие порты на Тихом океане. Однако и это предложение Китай отклонил. В своей книге Г. Киссинджер цитирует Мао Цзэдуна: «Каждая страна должна держать свои вооруженные силы на собственной территории, а не на чьей-то чужой» (с. 189).

С особой чувствительностью китайцев по вопросам суверенитета сталкивались и США. Тон Г. Киссинджера, отличающийся политической корректностью, сменяется на слегка критичный, когда речь заходит об администрации Б. Клинтона, которая начала активно проводить дипломатию прав человека, считая, что «подлинный и длительный мир предполагает сообщество демократических государств» (с. 482). Следует отметить, что такие взгляды идут вразрез с убеждениями Г. Киссинджера – республиканца и сторонника realpolitik.

Пик китайско-американских противоречий по вопросу о правах человека в КНР пришелся на визит госсекретаря США Уоррена Кристофера в Пекин в марте 1994 г. Г. Киссинджер рассказывает, что американская администрация пыталась увязать вопрос о правах человека в КНР с вопросом о предоставлении Китаю статуса «наиболее благоприятствуемой нации» в торговле с Соединенными Штатами. В ходе визита У. Кристофер собирался обратить внимание китайцев на то, что «если они хотели сохранить привилегии по сниженным торговым тарифам, они должны были достичь значительного прогресса в сфере прав человека, причем как можно скорее» (с. 498).

«В итоге произошло одно из наиболее явно выраженных враждебных дипломатических столкновений с начала американо-китайского сближения», – констатирует Г. Киссинджер. Опираясь на мемуары У. Кристофера, он рассказывает, как премьер-министр Китая Ли Пэн заявил, что «политика Китая в области прав человека – не дело США», и заметил, что у самих Соединенных Штатов есть множество проблем с правами человека, на которые им следовало бы обратить внимание. А чтобы убедиться в том, что У. Кристофер «должным образом оценил всю глубину их неудовольствия», китайцы неожиданно отменили его встречу с председателем КНР Цзян Цзэминем (с. 498–499).

Г. Киссинджер и Дэн Сяопин

В результате американская администрация оказалась «в унизительной позиции». Она была вынуждена «упрашивать Пекин пойти хотя бы на скромные уступки в сфере прав человека в последние недели до истечения срока продления статуса “наиболее благоприятствуемой нации”, на основании которых США получили бы формальную возможность продолжить предоставлять его Китаю» (с. 499). Примечательно, что, по мнению Г. Киссинджера, свою роль в корректировке курса американской администрации сыграла не только китайская решительность, но и китайское экономическое влияние. Благодаря этому влиянию в Соединенных Штатах сформировалось лобби из американских компаний, имевших развитые деловые связи с Китаем, которое выступило за продление статуса «наиболее благоприятствуемой нации». В конце концов администрация тихо отменила свою же политику выдвижения условий и продлила статус Китаю еще на один год, «по существу, без каких-либо условий» (с. 499).

* * *

Г. Киссинджер – дипломат талейрановского типа, которому удалось сохранить хорошие отношения со всеми и даже стать почетным доктором Дипломатической академии МИД России. И тем не менее он – субъективный автор. Его ангажированность чувствуется в описании не только политики демократических американских администраций, но и советско-китайских отношений. Конечно, их крайнее обострение в 1960-е годы – исторический факт. И все же создается впечатление, что Г. Киссинджер сознательно заостряет внимание на антисоветских настроениях китайского руководства, причем не только Мао, но и Дэна.

«На протяжении всех 1970-х годов Пекин <…> гораздо резче выступал против советских планов, чем это делало большинство американской общественности или Конгресс США», – замечает Г. Киссинджер. По его мнению, Мао Цзэдун «мыслил как типичный воин холодной войны, американские консерваторы одобрили бы его». А главу, посвященную первым годам правления Дэн Сяопина, автор называет «Дергать тигра за хвост»: речь в ней идет о политике Китая в отношении Вьетнама. Под «тигром» понимается не кто иной, как СССР, а речь в главе идет о политике КНР по ослаблению регионального влияния тогдашнего союзника Советского Союза.

Несмотря на возможную предвзятость автора по некоторым вопросам, следует признать, что книга Г. Киссинджера «О Китае» – блестящая, острая, злободневная и даже увлекательная. Любой читатель, связанный с Китаем по роду деятельности или просто решивший прочесть эту работу из любопытства, не только углубит свое понимание Китая, но и получит несомненное удовольствие от ее прочтения.

1. Ссылки даны на русский перевод книги Г. Киссинджера: Киссинджер Г. О Китае / Пер. с англ. В.И. Верченко. М.: АСТ, 2014. Цитаты из книги также приведены в основном в редакции русского перевода В.И. Верченко. В некоторых случаях автором рецензии сделана уточняющая правка в соответствии с английским оригиналом книги: Kissinger H. On China. N.Y.: Penguin Press, 2011.

2. Кит.: 百战百胜，非善之善者也；不战而屈人之兵，善之善者也[Ши гу бай чжань байшэн, фэй шаньчжи шань чжэ е; бу чжань эр цюй жэнь чжи бин, шаньчжи шань чжэ е]. Дословно: одержать победу в ста сражениях – не самое лучшее; самое лучшее – без битвы перетянуть на свою сторону солдат противника.

3. По истории советско-китайского раскола см.: Кулик Б.Т. Советско-китайский раскол: причины и последствия. М.: ИДВ РАН, 2000; Бажанов Е.П. От дружбы через конфронтацию к нормализации. Советско-китайские отношения с 1949 и до 1991 г. // Россия и Китай: четыре века взаимодействия. История, современное состояние и перспективы развития российско-китайских отношений / Под ред. А.В. Лукина. М.: Весь мир, 2013. С. 217–298; Рахманин О.Б. К истории отношений России–СССР с Китаем в ХХ веке. Обзор и анализ основных событий. 3-е изд., доп. М.: Памятники исторической мысли, 2002. С. 20–36; Галенович Ю.М. История взаимоотношений России и Китая. В 4-х кн. Кн. III: Один строй – два государства (1949–1991 гг.). Часть 1: Главы 1–11. М.: СПСЛ; Русская панорама, 2011.

http://russiancouncil.ru/library/?id_4=295&active_id_11=53#rv