Артем Данков
К.и.н., доцент каф. мировой политики Томского государственного университета

Для выработки эффективной стратегии в отношении Центральной Азии важно определить, какие долгосрочные социально-экономические тренды будут формировать политическую повестку в регионе в XXI веке.

Динамика событий, которые происходят в Центральной Азии, уже сейчас позволяет говорить о том, что в XXI веке регион переживет изменения, уникальные по своим масштабам. Даже трансформации, через которые он прошел в XX столетии, не идут ни в какое сравнение с тем, что ему предстоит. По масштабу и сложности предстоящие изменения можно назвать «Большой трансформацией». Этот комплекс социальных, экономических и политических изменений будет включать в себя целый ряд элементов, о которых речь пойдет ниже.

Завершение демографического взрыва
 

Крупнейшие города Центральной Азии

В первой половине XXI века рост населения Центральной Азии продолжится. Этому будут способствовать значительная доля молодежи, относительно низкий уровень урбанизации и традиции многодетности в мусульманских семьях. Однако темпы прироста будут снижаться, и численность населения стран региона постепенно стабилизируется. Первым с этим процессом столкнется Казахстан, население которого в 2020-х годах стабилизируется на уровне 19–20 млн человек. Среди причин стабилизации стоит отметить самую высокую в регионе долю (55%) городского населения, активную урбанизацию казахов, значительную долю «европейцев» (26%), в основном славян и немцев [1], а также постепенный переход к малодетной семье. Так, с 1991 по 2011 гг. коэффициент суммарной рождаемости в Казахстане сократился с 2,72 до 2,44.

В первой половине XXI века рост населения Центральной Азии продолжится. Однако темпы прироста будут снижаться, и численность населения стран региона постепенно стабилизируется.

После Казахстана стабилизация численности населения произойдет в Узбекистане, Туркменистане и Кыргызстане. Дольше всех демографический взрыв будет продолжаться в Таджикистане, однако и там рост населения прекратится во второй половине XXI века. При этом невозможно говорить об одномоментном прекращении роста населения на всей территории региона или какого-то отдельного государства. В аграрных районах он будет продолжаться дольше, в индустриальных регионах с высокой долей городского населения демографический переход завершится быстрее.

«Великое переселение народов»

Вступление Центральной Азии в XXI век сопровождалось миграцией населения, сопоставимой по своим масштабам, пожалуй, только с миграционными потоками конца XIX – первой половины XX веков. В то время в регионе сначала появились крестьяне-переселенцы из центральных районов Российской империи, затем – рабочие и инженеры, проводившие советскую индустриализацию, а позднее – репрессированные народы (корейцы, немцы, чеченцы и др.) и узники ГУЛАГа. В результате к 1950-м годам этническая картина серьезно изменилась – произошла «европеизация» Центральной Азии. Так, по данным Всесоюзной переписи 1959 г. , самым крупным этносом в Казахстане и Средней Азии стали русские (6,2 млн человек, или 27% населения), а общая доля «европейских» (славяне, немцы, евреи и т.д.) этносов превысила 1/3 от общей численности населения региона.

Сейчас Центральная Азия стоит на пороге еще более серьезных изменений в области миграции, которые по своим масштабам можно назвать локальным «великим переселением народов».

На рубеже XX–XXI веков миграционные потоки вновь перевернули ситуацию в регионе. Массовый отъезд «европейского» населения в 1990-х годах, трудовая миграция в 2000-х и стихийная урбанизация затронули миллионы людей. По оценкам специалистов, за последние двадцать лет только в Казахстане внутренние и внешние миграционные процессы коснулись 9 млн 475 тыс. человек или почти 58% населения, которое проживало в республике в начале 1991 г. [2].

Сейчас Центральная Азия стоит на пороге еще более серьезных изменений в области миграции, которые по своим масштабам можно назвать локальным «великим переселением народов». Перечислим основные элементы этого процесса.
 

Соотношение городского и сельского населения

Первое. В Центральной Азии продолжится резкое снижение численности «европейского» населения, начавшееся из-за масштабной эмиграции. Если в 1970 г. «европейцев» насчитывалось более 11 млн человек (около 1/3 населения), то, по данным на 2009–2010 гг. , – 5,6 млн (9% населения)[1]. За двадцать лет, прошедших с момента распада СССР, регион покинули несколько миллионов человек, выехавших преимущественно в Россию, Украину, Германию и Израиль. Единственное центральноазиатское государство, где «европейцы» все еще составляют заметную долю, – это Казахстан. Согласно прогнозам, в первой половине XXI столетия доля русскоязычного населения в регионе будет продолжать сокращаться из-за низкой рождаемости и эмиграции. В итоге к середине XXI века произойдет окончательная «деевропеизация» Центральной Азии. Кто же займет место «европейцев» в экономике и социальной сфере? Этот вопрос пока остается открытым.

Второе. В Центральной Азии происходит активная урбанизация коренных этносов. Эмиграция горожан-«европейцев», острейший кризис сельского хозяйства и перенаселенность сельских районов способствовали тому, что сотни тысяч людей, испокон веков проживавших в селах, двинулись в города в поисках работы, жилья и лучших условий жизни. Наиболее далеко этот процесс зашел в Казахстане. Именно здесь с 2010 г. доля казахского этноса в городском населении превысила 60%. Более 2/3 казахов теперь живут в городах. Достаточно высока доля горожан в Узбекистане (51%) и Туркменистане (50%) [2], причем среди них также преобладают представители коренных народов. Даже в странах с низким уровнем урбанизации, например, в Таджикистане, значительная часть населения имеет опыт городской жизни. Это связано с расширением масштабов трудовой миграции, когда миллионы людей несколько месяцев в году живут и работают в крупных городах России и Казахстана.

Центральная Азия рассматривается как источник человеческих ресурсов для тех стран бывшего СССР, которые столкнулись с резким сокращением численности населения. В первую очередь, это касается России и Казахстана.

Третье. Центральную Азию ожидает расширение масштабов внешней трудовой миграции. Население региона сравнительно молодое, средний возраст жителей – около 26 лет. Трудоспособная его часть (в возрасте от 15 до 64 лет) и в обозримом будущем будет составлять в среднем 65–67%, что означает сохранение нагрузки на рынок труда в долгосрочной перспективе [3]. В условиях неспособности государств региона обеспечить необходимое количество рабочих мест единственным выходом остается увеличение экспорта рабочей силы.
На усиление миграционных процессов в первой половине XXI века окажет влияние целый ряд факторов.

Во-первых, Центральная Азия рассматривается как источник человеческих ресурсов для тех стран бывшего СССР, которые столкнулись с резким сокращением численности населения. В первую очередь, это касается России и Казахстана. Обе страны уже приняли сотни тысяч переселенцев из Центральной Азии и реализуют программы репатриации, в которых этот регион играет важную роль. Миллионы трудовых мигрантов из трудоизбыточных районов ежегодно отправляются на заработки в Россию и Казахстан. В будущем обе страны будут вынуждены увеличивать объемы привлечения рабочей силы и принимать целевые программы использования трудовых ресурсов из Центральной Азии, включающие языковую подготовку и профессиональное обучение мигрантов.


rybakovsky.ru
Масштабы трудовой миграции в Россию
по данным ФМС в 1994-2006 гг.,
тыс. человек

Во-вторых, Центральная Азия страдает от аграрного перенаселения. Здесь фактически уже достигнут минимальный предел площади плодородных земель на одного человека. Дальнейшее расширение обрабатываемых земель (экстенсивный путь) за счет орошения невозможно, так как в регионе все острее встает проблема нехватки воды. Интенсификация сельского хозяйства на данный момент тоже невозможна из-за недостатка удобрений, техники и специалистов. В результате в аграрных районах Центральной Азии происходит снижение урожайности, почвы деградируют, сельское хозяйство становится неэффективным и, как следствие, растет безработица. Население фактически «выталкивается» из сельской местности. Многие жители сел устремились в города, в первую очередь в столицы, которые с точки зрения инфраструктуры и состояния рынка труда оказались не готовы принять такой поток переселенцев. В результате наблюдается неконтролируемый рост больших городов за счет появления в них трущобных районов, повышается уровень преступности и социальной напряженности. Пример Кыргызстана, где именно жители окраин Бишкека выступили главной движущей силой переворотов 2005 и 2010 гг., показывает то, с чем в будущем придется столкнуться странам Центральной Азии. В первой половине XXI века, вплоть до окончательного завершения демографического перехода, население городов будет увеличиваться в среднем на 1,51 % в год, а поток мигрантов из сел в города при сохранении существующих темпов составит несколько десятков миллионов человек [4].

Центральная Азия страдает от аграрного перенаселения. Здесь фактически уже достигнут минимальный предел площади плодородных земель на одного человека. Дальнейшее расширение обрабатываемых земель за счет орошения невозможно, так как в регионе все острее встает проблема нехватки воды.

Те, кто не сможет найти работу внутри региона, будут все активнее вовлекаться в процесс внешней трудовой миграции. На сегодня не существует достоверных данных о численности трудовых мигрантов из Центральной Азии, находящихся в России и других странах-реципиентах. Однако оценки, полученные на основе косвенных данных, говорят о численности в 5 млн человек. При этом важно подчеркнуть, что география стран, куда жители Центральной Азии выезжают на работу, расширяется и включает уже не только Россию и Казахстан, но также страны Персидского залива и Турцию.

В-третьих, к смене места жительства людей подталкивает неблагоприятная экологическая ситуация во многих районах Центральной Азии. Например, правительства Казахстана и Узбекистана осуществляют переселение жителей неблагополучного Аральского региона. По экспертным оценкам, только в 1992–2009 гг. около 80 тыс. человек переселились из Каракалпакстана в центральные области Узбекистана.

В-четвертых, с момента распада Советского Союза конфликты, политическая нестабильность и обострение межэтнических отношений заставили сотни тысяч людей покинуть Центральную Азию. Так, из-за межэтнических столкновений на юге Кыргызстана в 2010 г. свои дома оставили десятки тысяч узбеков и киргизов. Поданным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, столкновения в Оше и Джалал-Абаде привели к перемещению около 375 тыс. человек, 169,5 тыс. из которых, по данным на 2011 г., так и не вернулись обратно.

XXI век будет насыщен с точки зрения процессов формирования новых идентичностей. Масштабная миграция населения внутри региона и за его пределы, урбанизация и индустриализация, новые процессы в религиозной сфере будут способствовать распаду традиционных общественных связей, формированию новых общностей и идентичностей, а также, возможно, появлению новых наций.

В первой половине XXI века уровень конфликтности в регионе будет повышаться [5], что, безусловно, скажется на усилении миграционных потоков. В этот период стоит ожидать увеличения количества мигрантов из Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана.

«Великое переселение народов» в Центральной Азии будет продолжаться до последней четверти XXI века. Однако его масштабы значительно сократятся после стабилизации численности населения региона в середине XXI века.

Формирование новых идентичностей

XXI век будет насыщен с точки зрения процессов формирования новых идентичностей. Масштабная миграция населения внутри региона и за его пределы, урбанизация и индустриализация, новые процессы в религиозной сфере будут способствовать распаду традиционных общественных связей, формированию новых общностей и идентичностей, а также, возможно, появлению новых наций.

Постепенно все более серьезное влияние на общественную жизнь будут оказывать женщины. Уже сейчас можно говорить о тенденции к изменению роли женщин в обществе, связанной как с распространением в Центральной Азии современного «городского» образа жизни, так и с трудовой миграцией. Миллионы мужчин, уезжая в поисках работы, на полгода или год оставляют своих жен самостоятельно вести хозяйство и решать семейные проблемы. Женщины все больше вовлекаются в социальные и экономические процессы, в том числе и в трудовую миграцию.

Формирование новых идентичностей, безусловно, будет проходить и на основе религии. Рост религиозного сознания в Центральной Азии после распада Советского Союза не только способствовал возрождению традиционных конфессий, но и привел к появлению новых религиозных групп.


RadioSvoboda.org/ Volodymyr Prytula
Митинг сторонников "Хизб-ут Тахрир" в
Крыму, ставшем в последние годы
прибежищем для гонимых членов этой
организации из стран Центральной Азии.

Здесь стоит отметить два «новых» религиозных течения. К первому стоит отнести «новые» исламские группы, появившиеся в Центральной Азии в середине 1990-х годов. В регионе развернули свою деятельность многие международные исламские организации, такие, например, как «Хизб ут-Тахрир» (Исламская Партия освобождения). После того, как в 1999–2003 гг. эта организация была признана экстремистской в Узбекистане, Таджикистане и Кыргызстане, многие «новые» исламские группы ушли в подполье, а система их управления была децентрализована. Появилось большое количество малых автономных и полуавтономных групп, которые постоянно расширяют свою деятельность, несмотря на массовые аресты активистов и давление со стороны властей. Сегодня невозможно даже приблизительно оценить численность подпольных исламских групп, однако счет идет на десятки тысяч людей, прежде всего, в Узбекистане, Таджикистане и Кыргызстане. Остановить рост числа сторонников исламского подполья не может даже то, что за последние пятнадцать лет более 10 тыс. человек в странах Центральной Азии были осуждены за пропаганду радикальных религиозных идей. Члены «Хизб ут-Тахрир» пытаются создавать ячейки своей организации даже в местах лишения свободы.

Не стоит представлять исламских радикалов как людей бедных и необразованных. Среди членов «новых» исламских групп достаточно много людей с высшим образованием и предпринимателей. Пропаганду своих идей они ведут в основном в городах и в пригородных поселках. С ростом городского населения активность этих групп будет только усиливаться.

Второе религиозное направление, на которое стоит обратить внимание, – это «новые» христиане, в первую очередь протестанты (пятидесятники, евангелисты, «Свидетели Иеговы» и др.), развернувшие активную миссионерскую деятельность в Центральной Азии после распада СССР. Несмотря на серьезное давление со стороны властей, численность протестантских общин постоянно растет, в том числе и за счет активного прозелитизма среди этносов, традиционно исповедовавших ислам (казахи, киргизы, узбеки). Так, по некоторым данным, в Кыргызстане 40% всех протестантов являются киргизами по национальности. Точных данных о численности последователей протестантских течений в Центральной Азии нет, однако можно с уверенностью говорить о сотнях тысяч протестантов в Казахстане и десятках тысяч в других странах региона. По числу официально зарегистрированных религиозных организаций протестанты опережают православные общины в Казахстане, Кыргызстане и Узбекистане (1, 2, 3). Возможности протестантских миссионеров иллюстрирует пример Южной Кореи. За счет распространения протестантских течений она превратилась во второй половине XX века из страны, где преобладали в основном буддизм и традиционные культы, в страну, 30% населения которой исповедуют христианство.

Проблема идентичности затронет и национальные меньшинства. Эмиграция «европейцев» из Центральной Азии, которая продолжится в первой половине XXI века, не снимает с повестки дня проблемы, связанные с этническими меньшинствами в регионе. Во-первых, представители этносов, которые в одних странах являются «титульными», в других выступают в качестве меньшинств (например, узбеки). Во-вторых, в Центральной Азии проживает много малых азиатских этнических групп – как автохтонных (уйгуры, дунгане, каракалпаки, памирцы и др.), так и поселившихся в регионе в XX веке (корейцы, курды, азербайджанцы, чеченцы и др.). Представители этих народов, в отличие от «европейцев», не настроены на массовую эмиграцию из Центральной Азии. Их численность остается практически неизменной (корейцы) или растет (уйгуры, дунгане), к тому же они проживают компактно и образуют достаточно устойчивые сообщества. Например, в Казахстане, по данным статистики, в 1989–2009 гг. численность уйгуров выросла на 21% – с 181,2 тыс. до 224,7 тыс. человек. При этом82% всех уйгуров проживают в Алма-Ате и в трех районах Алматинской области [6].

Место и роль этнических меньшинств в регионе остаются неопределенными. Давление со стороны «титульных» наций, проблема сохранения родного языка и религии, сложная социально-экономическая обстановка – все эти факторы будут способствовать поиску точек опоры и могут послужить основой для формирования новых идентичностей.

Изменение экономических моделей

Среди наиболее перспективных направлений индустриализации Центральной Азии стоит отметить развитие легкой (текстильной и швейной), пищевой и химической (нефтехимия и производство удобрений) промышленности.

Современные экономические модели центральноазиатских государств, при всем их разнообразии, объединяет одно – все они являются моноэкономиками. Причины такого положения вещей коренятся в советском прошлом. Именно в то время «хлопковое проклятие» стало неотъемлемой частью социально-экономической жизни региона. Во времена СССР активно развивались добывающая промышленность (добыча золота, урана, редкоземельных металлов) и металлургия. Обрабатывающая промышленность была представлена в основном предприятиями ВПК. Распад Советского Союза и последовавшие за этим экономические трансформации не изменили сути центральноазиатских экономик. Место продукции черной и цветной металлургии и хлопка в экспорте заняли нефть, газ и рабочая сила.

За годы независимости в странах Центральной Азии сформировались три экономические модели:

•    «петростейт» – модель, сложившаяся на основе добычи и экспорта углеводородного сырья; при этом благополучие экономики сильно зависит от конъюнктуры на мировых рынках (Казахстан, Туркменистан);

•    «экономика денежного перевода» – экономический рост зависит от спроса на рабочую силу в странах-реципиентах (Таджикистан, Кыргызстан);

•    модель, сочетающая в себе элементы наследия советской экономики, «петростейт» и «экономики денежного перевода» (Узбекистан); порождает серьезные диспропорции, хотя и отличается большей устойчивостью.

Можно утверждать, что на сегодня все существующие экономические модели в значительной мере себя исчерпали, и в первой половине XXI века Центральную Азию ждут серьезные трансформации в сфере экономики.


Newsruss.ru
ВВП стран Центральной Азии

Рост населения, который будет продолжаться в регионе в первой половине XXI века, при наличии серьезных ограничений для развития сельского хозяйства будет создавать давление на рынок труда. Для того чтобы справиться с этим, нужно проводить ускоренную индустриализацию, развивая трудоемкие отрасли обрабатывающего производства. Экспорт рабочей силы может дать исключительно краткосрочный эффект, а в долгосрочной перспективе только создание рабочих мест в городах позволит снизить социальную напряженность.

На сегодня наибольшие шансы провести успешную индустриализацию имеют Казахстан (в рамках ЕЭП), Туркменистан и Узбекистан. У этих стран есть значительные трудовые ресурсы, а также возможности перераспределять доходы от экспорта нефти и газа в другие отрасли промышленности и в строительство. У Таджикистана и Кыргызстана возможности для индустриального рывка сильно ограничены, однако при успешной экономической интеграции с Узбекистаном эти страны также имеют все шансы на успех.

Среди наиболее перспективных направлений индустриализации Центральной Азии стоит отметить развитие легкой (текстильной и швейной), пищевой и химической (нефтехимия и производство удобрений) промышленности. Масштабное переселение людей в города создает потребность в строительстве десятков миллионов квадратных метров жилья и соответствующей инфраструктуры. Поэтому необходимо развивать индустрию строительных материалов и сферу ЖКХ. Индустриализация и рост уровня жизни обусловят спрос на продукцию машиностроения (станки, автомобили), электроники (теле- и видеоаппаратура) и электротехнической промышленности (бытовая техника). Расширение внешней и внутренней миграции и развитие промышленности будут способствовать продвижению услуг транспортно-логистического комплекса. В добывающей промышленности следует обратить внимание на добычу урана, драгоценных и редкоземельных металлов.

Изменение политических границ

Передел границ в Центральной Азии в XXI веке по политическим причинам более чем возможен. Главная проблема существующих рубежей состоит в том, что они были проведены европейцами, которые исходили из собственных интересов и опирались на свое понимание границ и государственности.

В XXI веке Центральная Азия столкнется с серьезными вызовами существующим границам.

Первый вызов будет культурным. Государства Центральной Азии отличаются слабостью, так как в регионе отсутствуют нации в современном понимании этого слова. Во многом это связано со слабостью национальных идентичностей, которую можно объяснить традиционным «оазисным» сознанием у оседлых народов и «племенным» у кочевников в Центральной Азии, а также языковыми проблемами. В результате в регионе существуют достаточно жесткая клановость и серьезные межрегиональные противоречия, которые накладываются на проблемы интеграции национальных меньшинств. Это будет создавать постоянную угрозу стабильности и целостности центральноазиатских государств.

Второй вызов будет экономическим. Развитие экономики в странах Центральной Азии возможно только за счет интеграции и более эффективного использования имеющихся ресурсов (земля, вода, минеральные ресурсы). Сейчас экономические отношения этих стран с внешними партнерами развиваются гораздо успешнее, чем с соседями по региону. Это не означает, что экономические связи внутри Центральной Азии отсутствуют. Просто значительная часть товарооборота из-за неурегулированных пограничных вопросов, таможенных барьеров и сложных межгосударственных отношений находится в теневом секторе, порождая коррупцию и способствуя развитию организованной преступности. Чем глубже будут экономические изменения, чем дальше зайдет индустриализация, тем больше будет потребность в ослаблении и снятии препятствий для развития, в том числе и существующих таможенных барьеров и границ.

Наконец, третий вызов будет носить политический характер. Передел границ в Центральной Азии в XXI веке по политическим причинам более чем возможен. Главная проблема существующих рубежей состоит в том, что они были проведены европейцами, которые исходили из собственных интересов и опирались на свое понимание границ и государственности. Так, большая часть внешних границ региона была проведена в XIX веке, опираясь на концепцию «естественных границ» и исходя из военно-политических соображений России и Великобритании. Внутренние границы в регионе – это результат советского национально-территориального размежевания 1924–1936 гг. Они были проведены, исходя из европейского понимания нации, которое малоприменимо к нынешней ситуации в Центральной Азии.

В результате в регионе существует большое количество политических проблем, в числе которых можно выделить следующие:

•    проблема разделенных народов (например, по данным на 2010 г., в Таджикистане проживали 6 млн таджиков, а за пределами республики, в соседних Афганистане и Узбекистане – 10–15 млн) (1, Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.);

•    межэтнические противоречия (от них страдают многие государства региона, территориальная целостность которых находится под угрозой, например, Кыргызстан);

•    постоянно возникающие конфликты вокруг использования земельных ресурсов и трансграничных рек.

В этих условиях в рамках «Большой трансформации» Центральной Азии высока вероятность появления нового государственного образования в бассейне рек Амударья и Сырдарья, границы которого будут включать эти реки от истоков до устья. Сейчас сложно сказать, будет ли это государственное образование сформировано в результате военного конфликта или же элитам государств региона хватит благоразумия для того, чтобы пойти по пути добровольной интеграции. Одно можно сказать точно – эффективное использование водного потенциала Центральной Азии в условиях роста населения возможно только при условии скоординированных действий всех акторов. Только так можно обеспечить баланс между использованием мощных ГЭС в верховьях и функционированием оросительной системы в низовьях рек. Только так можно полноценно модернизировать ирригационную систему и обеспечить потребности растущего населения, сельского хозяйства и промышленности в водных ресурсах. То, что сейчас разъединяет народы Центральной Азии, в будущем должно их объединять. В этом будет заключаться главный политический вызов существующим границам в регионе в XXI веке.
 

nefteblog.ru
Андрей Казанцев:
Пять сценариев будущих границ
Центральной Азии

Очевидно, что сделать точный прогноз о том, как будет выглядеть Центральная Азия в начале XXII века, невозможно. Однако определить общие контуры развития общества в этом регионе – вполне посильная задача. Тем более что некоторые социальные тенденции заметны уже сейчас.

В целом можно сказать, что через сто лет население Центральной Азии увеличится, однако темпы его прироста будут гораздо ниже, чем в XX веке (согласно прогнозам ООН, численность населения к 2100 г. составит примерно 80 млн. человек). При этом уровень урбанизации будет значительно выше – в городах будут проживать до 2/3 населения. После «Большой трансформации» общество в Центральной Азии будет во многом индустриальным, по крайней мере, попытки провести индустриализацию будут предприниматься. К тому же это, безусловно, будет общество новых границ, государств и идентичностей, а высокий уровень конфликтности, характерный для периода «Большой трансформации», существенно снизится.

Что касается сценариев, то при условии достижения вышеупомянутых характеристик можно говорить о двух долгосрочных моделях развития региона.

Первая модель, которую можно условно назвать «советской», в целом описывает путь, по которому в XX веке шел Советский Союз. Этот путь сейчас во многом повторяет Китайская Народная Республика. Данная модель обладает следующими характеристиками:

•    авторитарный политический режим и подавление оппозиции;

•    успешное завершение индустриализации и развитие промышленности;

•    формирование стабильных урбанистических сообществ;

•    формирование новых идентичностей;

•    установление относительного социального равенства;

•    умеренный уровень коррупции.

Вторая модель – «латиноамериканская» – по своим характеристикам значительно отличается от «советской». Для нее характерны:

•    популистские политические режимы и политическая нестабильность;

•    незавершенная индустриализация и экономические диспропорции;

•    нестабильные урбанистические сообщества (фавелы);

•    маргинальные идентичности и высокоорганизованная преступность;

•    сильное социальное неравенство;

•    высокий уровень коррупции.

Трудно предсказать, в каком направлении будет развиваться регион, однако истина, как известно, всегда где-то посередине. Поэтому, скорее всего, путь Центральной Азии будет сочетать признаки обеих моделей.

Что касается интересов России, то необходимо отметить важную роль, которую она может сыграть в решении региональных проблем и в уменьшении негативных последствий «Большой трансформации». Россия может и должна помочь в индустриализации региона, создании мощной транспортной и городской инфраструктуры, борьбе с преступностью и терроризмом. Это вовсе не означает, что она должна вкладывать в Центральную Азию огромные средства. Однако мы можем поставлять туда технику и технологии, предоставлять инжиниринговые услуги, готовить кадры, тем более что в интересах России иметь на своих южных рубежах стабильный и достаточно развитый индустриальный регион.

1. Национальный состав, вероисповедание и владение языками в Республике Казахстан. Итоги национальной переписи населения 2009 года в Республике Казахстан. Стат. сб. / Под ред. А. Смаилова. Астана, 2010. С. 4–9.
2. Урбанизация в Центральной Азии: вызовы, проблемы и перспективы. Аналитический доклад. Ташкент: Центр экономических исследований, 2013. С. 21.
3. Там же. С. 50.
4. Там же. С. 49.
5. Данков А. Центральная Азия в 2025 году: от неопределенности к кризису // Вестник Томского государственного университета. Сер. «История». 2013. № 1(21). С. 118–124.
6. Национальный состав, вероисповедание и владение языками в Республике Казахстан. Астана, 2010. С. 5.
 

http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=2226#top