В новом аналитическом обзоре Джорджа Фридмана рассматривается возможная стратегия США в черноморском регионе в контексте событий в Украине и Ираке.

В настоящий момент США разбалансированы, они получают вызовы на Сирийско-Иракском театре так же, как и на Украине, не имея внятного ответа ни на один из них. США не знают, как будет выглядеть успех на каждом из театров, не знают какие ресурсы необходимо выделить на каждый из них, не знают и последствий поражения, с которыми придется иметь дело.

Дилемма подобного рода, необычна для мировой державы. Значительная широта интересов и расклад сил создают возможности для непредвиденных событий, а эти события, в особенности единовременные вызовы в разных областях, порождают неуверенность и замешательство. Географическое положение и сила США допускают некоторый уровень неопределенности, не ведущий к катастрофе, но создание комплексной и последовательной стратегии необходимо, даже если эта стратегия — просто уйти, позволив событиям развиваться своим чередом. Я не предлагаю данную стратегию, но утверждаю, что в определенный момент путаница должна пойти своей дорогой, а появиться должны четкие намерения. Когда они появятся, их результатом станет согласованность новой стратегической карты, охватывающей оба конфликта.

Наиболее важным вопросом для США является создание единого, комплексного плана учитывающего наиболее насущные вызовы. Подобный план должен начаться с определения географически связанного театра операций для обеспечения объединения политического маневрирования с военным планированием. Военная доктрина США явно ушла от стратегии войн на два фронта. Возможно, в оперативном отношении заниматься всеми противниками одновременно проблематично, но концептуально, крайне важно думать в терминах когерентного, согласованного центра тяжести операций. Для меня более чем очевидно, что подобным центром является Черное море.

Украина и Сирия — Ирак

В настоящий момент существует два действующих театра военных действий с широким потенциальным значением. Один из них Украина, где русские перешли в контрнаступление. Другой находится в районе Сирии — Ирака, где силы Исламского Государства перешли в наступление с тем, чтобы как минимум контролировать регионы в обеих странах, а как максимум доминировать в пространстве между Левантом и Ираном.

Связи между этими двумя театрами не чувствуется. Да, у русских есть постоянные проблемы в горах Кавказа, имеются и сообщения о работающих с Исламским Государством чеченских советниках. В этом смысле русских совсем не устраивает происходящее в Ираке и Сирии. В то же время, все, что отвлекает внимание США от Украины, играет им на руку. Исламское Государство, в свою очередь, должно противостоять России в долгосрочной перспективе. Однако, его непосредственная проблема — сила США, поэтому все что ее отвлекает, играет на руку Исламскому Государству.

Но украинский кризис сильно отличается в своей динамике от кризиса Иракско-Сирийского. Вооруженные силы России и Исламского Государства не действуют согласованно в любом случае, и, в конце концов, победа любой из сторон, бросит вызов интересам другой. Но, для США, которые должны осторожно распределять свое внимание, политическую волю и военную силу, оба кризиса нужно рассматривать неотрывно друг от друга. Русские и Исламское Государство позволяют себе роскошь сосредоточения на одном конфликте. Соединенные Штаты должны озаботиться обоими и согласовать их.

Соединенные Штаты находились в процессе сокращения своего присутствия на Ближнем Востоке, пытаясь справиться с украинским кризисом. Администрация Обамы хочет создать единый Ирак без джихадистов и признания Россией прозападной Украины. Также, она не хочет выделять значительных военных сил ни на один из театров. Дилемма администрации — как достичь своих целей без риска? Если это невозможно, то какой риск она может, или должна принять?

Стратегии минимизирующие риск и создающие максимум влияния рациональны, и должны являться основополагающим принципом любой страны. Согласно этой логике, стратегия США должна быть направлена на поддержание баланса сил в регионе, используя союзников на местах и оказывая им материальную поддержку, избегая, при этом, прямого военного участия, пока другого выбора нет. Самое важное — обеспечение поддержки, исключающей необходимость вмешательства.

На Сирийско-Иракском театре США перешли от стратегии поиска единого государства под предводительством прозападных светских сил к поиску баланса сил между алавитами и джихадистами. В Ираке, Соединенные Штаты занимались единым правительством в Багдаде, а в данный момент пытаются сдерживать Исламское Государство, используя минимум американских сил, а так же курдских, шиитских, и некоторых суннитских союзников. Если это не удастся, стратегия США в Ираке перейдет к сирийскому варианту — поиску баланса сил между фракциями. На данный момент неясно существует ли иная стратегия. Американская оккупация Ирака, начавшаяся в 2003 году, не дала результата в военном плане, и не факт что повторение 2003 года удастся. Любые военные действия должны предприниматься с четким планируемым результатом и разумными ожиданиями относительно распределения сил, ведущего к достижению целей, выдавать желаемое за действительное недопустимо. В действительности, сомнительно, что поддержка с воздуха и части спецназа на местах принудят Исламское Государство к капитуляции, или приведут к его распаду.

Украина, несомненно, имеет другую динамику. Соединенные Штаты рассматривали события в Украине либо как возможность для морального позиционирования, либо в качестве стратегического удара по национальной безопасности России. Как бы там ни было, в результате это создало проблему для основополагающих интересов России, и поставило президента Владимира Путина в опасное положение. Его спецслужбы полностью провалились в прогнозировании, или управлении событиями в Киеве, так же, как и в создании широкого восстания на востоке Украины. Более того, украинцы побеждали сторонников восстания (учитывая с каждым днем, становившееся все более и более бессмысленным различие между сторонниками восстания и российскими войсками). Было очевидно, что русские не собираются так просто позволить украинской реальности стать свершившимся фактом. Они будут контратаковать. Но и в этом случае, они перемещаются с возможности формирования украинской политики, к потере всего, кроме небольшого фрагмента Украины. Следовательно, они продолжат занимать перманентно агрессивную позицию в попытке отыграть то, что было утеряно.

Стратегия США в Украине похожа на стратегию в Сирии и Ираке. Во-первых, Вашингтон использует союзников, во-вторых оказывает материальную поддержку, в третьих эта стратегия позволяет избежать прямого военного участия. Стратегии предполагают, что главные противники — Исламское Государство в Сирии и Ираке и Россия в Украине не в состоянии провести решительное наступление, а любые попытки наступления, если оно состоится, могут быть пресечены военно-воздушными силами. Но, чтобы быть успешной стратегия США должна предполагать единовременное сопротивление украинской и иракской сторон России и Исламскому Государству соответственно. Если это не материализуется, или растворится, с самой стратегией случится то же самое.

Во время холодной войны, Соединенные Штаты изменили свою стратегию, отрезая себе пути к отступлению, во всяком случае, перед некоторыми силами, это давало наилучший результат. Соединенные Штаты не являются неуязвимыми для внешних угроз, хотя эти внешние угрозы и должны стремительно развиваться. Ранняя интервенция обходилась дешевле, чем интервенция в последний момент. Ни Исламское Государство, ни Россия не представляют подобной угрозы для США, вполне вероятно, что соответствующий региональный баланс сил сможет их сдержать. Но если не сможет, кризисы могут развиться в более прямую угрозу для США. А формирование регионального баланса сил требует напряжения и принятия, как минимум, некоторых рисков.

Региональные балансы силы и Черное море

Рациональный ход для таких стран как Румыния, Венгрия и Польша — приспосабливаться к России, до тех пор, пока они не получат существенных гарантий извне. Справедливо это, или нет, но подобные гарантии могут предоставить только США. То же самое можно сказать и о шиитах с курдами, забытых Соединенными Штатами в последние годы, предполагалось, что они смогут самостоятельно разбираться с собственными проблемами.

Вопрос, с которым столкнулись Соединенные Штаты: как структурировать подобную поддержку идейно и физически. Ситуация такова, существует два различных и не связанных между собой театра, а американская сила ограничена. Ситуация, казалось бы, исключает убедительные гарантии. Однако, стратегическая концепция США должна отойти от представления об этих театров как о различных, их стоит рассматривать в качестве единого театра: Черноморского.

При взгляде на карту можно отметить, что Черное море является географически связующим принципом этих областей. Черное море выступает южной границей Украины с европейской частью России и Кавказом, на котором сходятся силы русских, джихадистов и иранцев. Северная Сирия и Ирак находятся менее чем в 650 километрах (400 миль) от Черного моря.

У Соединенных Штатов была Североатлантическая стратегия. Была Карибская стратегия, стратегия западной части Тихого Океана, и так далее. Это не означает только военно-морскую стратегию. Скорее, под этим понималась система общевойскового приложения силы, зависимой от военно-морских сил для обеспечения стратегических поставок, доставки войск и военно-воздушных сил. Стратегии, также, содержали виды войск в той конфигурации, при которой одна сила, или, по крайней мере, одна командная структура, могла обеспечивать поддержку сразу на нескольких направлениях.

Перед США стоит стратегическая задача, которая может рассматриваться как две, или более, несвязанных проблемы, требующие избыточных ресурсов, либо, как одно интегрированное решение. Русские и Исламское Государство не видят себя частью единого театра, это так, но отнюдь не противники определяют театры военных действий для США. Первым шагом в разработке стратегии нужно развернуть карту так, чтобы стратег мог рассуждать в терминах единства, а не разделения сил, единства, а не разделения поддержки данных сил. Это поможет стратегу думать о региональных взаимоотношениях в рамках комплексной стратегии.

Представим на минутку, что русские решили вновь вторгнуться на Кавказ, джихадисты из Чечни и Дагестана двинулись в Грузию и Азербайджан, или, что Иран решил направиться на север. Исход событий на Кавказе будет много значить для Соединенных Штатов. В соответствии с нынешней стратегической структурой, при которой принимающие решения лица США оказываются неспособны к концептуализации двух имеющихся стратегических проблем, третий подобный кризис просто сокрушит их. Однако, рассуждения в терминах укрепления того, что я называю Большим Черноморским Бассейном, послужат основой разрешения текущей задачи для ума.

Черноморская стратегия определила бы значимость Грузии — восточного побережья Черного моря. Что еще более важно, это подняло бы Азербайджан до уровня значимости, который он должен занимать в стратегии США. Без Азербайджана, вес Грузии невелик. С Азербайджаном, в горах Кавказа появится противовес, или, по крайней мере, буфер для джихадистов, так как Азербайджан, логически, восточный якорь Большой Черноморской стратегии.

Черноморская стратегия также расставит приоритеты в двух ключевых для США взаимоотношениях. Во-первых, Турция, основная, после России, сила в Черном море. Она имеет интересы во всем Большом Черноморском Бассейне, а именно в Сирии, Ираке, на Кавказе, в России и на Украине. Думаю, в рамках Черноморской стратегии Турция становится одним из незаменимых союзников, поскольку ее интересы соприкасаются с американскими. Выравнивание стратегий США и Турции будет предварительным условием для Черноморской стратегии, но обеим странам пришлось бы сделать серьезные политические сдвиги. Явная стратегия, сконцентрированная на Черном море, поставит на первый план американо-турецкие отношения, неспособность согласовывать их подскажет обеим сторонам, что они должны пересмотреть свои стратегические отношения в целом. В настоящий момент, как кажется, американо-турецкие отношения основаны на систематическом избегании конфронтации реалий. Когда связующим элементом станет Черное море, отговорки, всегда мешающие при создании реалистичных стратегий, придется отложить.

Центральная роль Румынии

Вторая важная страна — Румыния. Конвенция Монтре запрещает неограниченный транзит морских сил в Черное море через Босфор, контролируемый Турцией. Румыния, однако, черноморская нация, никакие ограничения на нее не распространяются, пусть даже ее военно-морские силы представлены несколькими стареющими фрегатами, подкрепленными дюжиной корветов. Румыния может служить базой для самолетов, участвующих в операциях в регионе, в частности в Украине. Кроме того, оказание поддержки Румынии в создании значительных военно-морских сил на Черном море — возможно, включая десантные корабли — обеспечит сдерживающую силу против русских, а также повернет ситуацию на Черном море так, что мотивирует Турцию к сотрудничеству с Румынией, и, тем самым, с Соединенными Штатами. Традиционная структура НАТО сможет пережить эту эволюцию, при том, что большинство членов НАТО не имеют прямого отношения к проблемам в бассейне Черного моря. Независимо от того как завершится драма в Сирии и Ираке, она вторична в вопросе будущих отношений России с Украиной и Европейским полуостровом. Польша закрывает Северо-Европейскую равнину, но сейчас, действия происходят в Черном море, и это делает Румынию важнейшим партнером на Европейском полуострове. Она первой почувствует давление, если Россия восстановит свои позиции в Украине.

Я часто писал о появлении — и неизбежности подобного появления — альянса на основе понятия Интермариум, земля между морями. Альянс мог бы растянулся между Балтийским и Черным морями, локализуя вновь напирающую Россию. Я представляю себе данный альянс растянутым на восток, до Каспия, включая Турцию, Грузию и Азербайджан. Линия Польша — Румыния уже проявляется. Кажется очевидным, что при данных событиях по обе стороны Черного моря, появится и остальная часть линии.

Соединенные Штаты должны вернуть политику холодной войны. Она состояла из четырех частей. Во-первых, союзники должны были обеспечивать географическую основу обороны и значительные силы, чтобы реагировать на угрозы. Во-вторых, США оказывали необходимую военную и экономическую помощь данной структуре. В-третьих, Соединенные Штаты размещали определенные военные силы, чем гарантировали свою приверженность и немедленную поддержку. И четвертое, Вашингтон гарантировал полную поддержку всеми видами сил своим защищающимся союзникам, хотя необходимости исполнять последнюю гарантию никогда не возникало.

Соединенные Штаты имеют неопределенную структуру альянса в Большом Черноморском Бассейне, она не является ни взаимодополняющей, ни представляющей США последовательной силой в регионе, концептуально разделяющей данный регион на отдельные театры. Соединенные Штаты предоставляют помощь, но вновь на несогласованной основе. Некоторые американские войска задействованы, но их миссия неярко выражена, неясно находятся ли они там, где необходимо, неясна и региональная политика.

Таким образом, политика США на данный момент является несогласованной. Черноморская стратегия — не более чем название, но иногда, для сосредоточения стратегического мышления, достаточно и названия. До тех пор, пока Соединенные Штаты считают, что Украина и Сирия с Ираком находятся на разных планетах, экономия войск, чего требует оптимальная стратегия, достигнута не будет. Мышление в терминах Черного моря, может стать поворотом для деятельности США в одном разделенном и, в то же время, взаимопроникающем регионе. Одним лишь обоснованием стратегической концепции войну не выиграть, и не предотвратить. Но, все что обеспечивает согласованность американской стратегии, имеет значение.

Большой Черноморский Бассейн, в широком смысле, уже является объектом американского военного и политического участия. Он просто не осознается подобным образом в военных, политических, или даже общественных и медийных расчетах. А должен бы. Это приведет восприятие в соответствие с быстро меняющейся реальностью.

http://www.caspiania.org/2014/09/05/ukraina-irak-i-chernomorskaya-strategiya-stratfor/