("Foreign Affairs", США)
Ричард Беттс (Richard K. Betts)
Вот уже более десяти лет американские солдаты остаются заложниками печального парадокса. Несмотря на беспрецедентное глобальное доминирование Соединенных Штатов, позволяющее с легкостью усмирять противников, они ведут непрерывные боевые действия, длительность которых не имеет аналогов в национальной истории, при этом, если говорить о каких-то достижениях, им особо нечего предъявить. Из военных операций США в Косово, Афганистане, Ираке и Ливии только первую можно считать успешной.
Крайне важно подвести некоторые итоги именно сейчас, когда оборонная политика оказалась между молотом и наковальней. Разочарование нескончаемой войной и заметными бюджетными ограничениями все сильнее склоняет общественное мнение к необходимости настаивать на экономии средств. В то же время пугающие вызовы в трех ключевых регионах требуют более решительных действий: исламские экстремисты захватили большие территории в Ираке и Сирии, Россия вмешивается во внутренние дела Украины, а Китай демонстрирует силу в Восточной Азии. Вашингтон стоит перед выбором: предоставить эти регионы самим себе или, напротив, удвоить усилия и осуществить интервенцию, чтобы исправить положение дел?
Определяя подходящий момент для того, чтобы начать проливать кровь и тратить бюджетные средства за рубежом, американские политики должны извлечь уроки из недавно приобретенного опыта военных действий, но нет нужды слишком рьяно им следовать. Чрезмерная самоуверенность, порожденная успехом, чревата провалами, но боязнь использовать оружие после неудач может вызвать паралич. Например, поразительно быстрая, дешевая и полная победа в войне в Персидском заливе 1991 г. резко увеличила ожидания американских политиков относительно того, чего можно добиться силой при низких затратах. В результате Соединенные Штаты плохо подготовились ко второй войне в Ираке и недооценили объем финансирования, необходимого для последующего обустройства этого государства. В то же время большинство американских лидеров слишком твердо усвоили уроки войн в Афганистане и Ираке: никогда не вводить сухопутные войска в другие страны. Исключив саму возможность развертывания регулярных армейских подразделений, американские политики, по-прежнему желающие использовать силу, вынуждены довольствоваться только ударами с воздуха. Подобный подход имеет смысл там, где США хотят лишь придать конфликту нужное направление. Но если преследуется цель предопределить исход применения силы, одних авиарейдов недостаточно.
Как бы ни было рискованно извлекать уроки из недавнего прошлого, политикам придется принять следующую схему действий. Во-первых, воевать гораздо реже, но более решительно. Если боевые действия необходимы, то лучше бросить в бой избыточные силы, нежели ошибиться с недостаточной комплектацией военных подразделений. Во-вторых, избегать боевых действий там, где победа зависит от политического контроля в странах, находящихся в состоянии хаоса и где действия правительств непредсказуемы, поскольку местные политики вряд ли будут выполнять инструкции американцев вопреки собственным целям. И в-третьих, отдавать предпочтение первоочередным задачам, то есть в процессе военного планирования уделять главное внимание войнам с великими державами и направлять все дипломатические усилия на их предотвращение.
Сказать «нет» половинчатым мерам
Сползание Америки к перманентной войне ясно продемонстрировало, что президентам нужно сопротивляться искушению использовать боевую мощь. Нетрадиционные войны вести не так легко, и на победу в любых видах вооруженных конфликтов приходится затрачивать гораздо больше усилий, чем изначально предполагалось.
Решив применить силу, президенты должны застраховаться от другого искушения – довольствоваться минимумом. Превосходящая мощь не гарантирует успеха в наземных боевых действиях, но недоукомплектованная армия рискует потерпеть поражение. Президент Джордж Буш-старший не проявлял нерешительность при использовании военной силы, чего не скажешь о его преемниках. В 1999 г. администрация Клинтона совместно с НАТО нанесла удары с воздуха по Югославии, предполагая, что несколько дней бомбежек вынудят югославского президента Слободана Милошевича отдать Косово под административный контроль НАТО. Но Милошевич не пошел на сделку, Соединенные Штаты и Североатлантический альянс оказались втянутыми в продолжительную военную кампанию, не приняв стратегии выхода из нее. Вашингтону удалось чудом избежать краха: когда Милошевич все же пошел на уступки, консенсус между союзниками относительно продолжения операции оказался на грани развала.
В 2003 г. министр обороны в администрации Джорджа Буша-младшего Дональд Рамсфельд сократил размер военной группировки, который был изначально определен американскими военачальниками как необходимый минимум для вторжения в Ирак. Было проигнорировано предостережение Эрика Шинсеки, тогдашнего главнокомандующего, о том, что для удержания страны под контролем потребуется несколько сот тысяч солдат и офицеров. Наступившая после взятия Багдада анархия перекрыла всякую возможность предвосхитить суннитский мятеж.
Президент Барак Обама совершил аналогичную ошибку в Афганистане. В 2009 г. он начал наращивать там активность, но не в такой степени, как это рекомендовали его военные советники. После споров о численности дополнительной группировки войск в Афганистане Белый дом утвердил цифру в 30 тыс. солдат и офицеров вместо 40 тыс., на которых настаивали лидеры Пентагона. В результате военная кампания не произвела шокового эффекта, на который она была рассчитана, на развертывание контингента ушло больше времени, а давления на движение «Талибан» по всему фронту так и не было оказано.
Ограничение ради ограничений – ложная экономия. Если Обама хотел свести к минимуму стоимость боевых действий в Афганистане, ему следовало выбрать вариант резкого наращивания боевой группировки. Трудно понять, как эта стратегия могла привести к худшим результатам, чем использование недостаточно укомплектованного и менее мобильного контингента.
Половинчатые меры – естественный соблазн для политиков, инстинктивно ищущих компромисс между уровнем военных действий, который необходимо поддерживать в конфликтах на чужбине, и тем, с чем могут согласиться доморощенные скептики. Для таких руководителей промедление с использованием мощной группировки – излишне осторожная политика перестраховки, они не замечают риска в том, что меньшая активность заведет в тупик. По крайней мере до наращивания войск в 2007 г. четыре года войны в Ираке привели к безвыходной ситуации, а в Афганистане после более 10 лет военных действий все еще нельзя говорить о победе.
Сторонники мягкой интервенции утверждают, что массированное присутствие американских войск вызовет эффект отчуждения местного населения и подорвет саму цель вторжения. Во многих случаях они правы, но это не доказывает правомерность облегченной акции. Во-первых, максимальное наращивание группировки не следует путать с неразборчивостью в целях и увеличением непредсказуемых потерь и ущерба. Скорее это необходимо для одновременного связывания как можно большей группировки войск противника на максимальной территории, чтобы лишить его возможности приспособиться к давлению. Во-вторых, там, где крупномасштабные боевые действия на самом деле могут оказаться контрпродуктивны, следует вообще воздержаться от вмешательства. Есть все основания полагать, что меньшие по размаху действия приведут в итоге к тем же издержкам, что и крупномасштабные, с той лишь разницей, что они растянутся во времени.
Добиться успеха меньшими силами
Сдержанность необязательно подразумевает почтительное соблюдение доктрины Уайнбергера–Пауэлла – набора правил о том, когда Соединенным Штатам следует вступать на тропу войны. Их изложил в 1980-е гг. министр обороны Каспар Уайнбергер, а в 1990-е гг. дополнил председатель Комитета начальников штабов Колин Пауэлл. В этих руководящих указаниях содержится рекомендация ограничивать военную интервенцию лишь теми случаями, когда это последнее из средств, оставшихся в арсенале. Кроме того, нужна поддержка широкой общественности, а также другие необходимые условия.
Сдержанность не означает пренебрежение многочисленными средствами, помимо боевых действий с применением традиционных вооружений, которыми США могут и должны уметь воспользоваться: дипломатией, экономической помощью, скрытыми операциями, силами особого назначения, содействием в обучении военных, обменом разведданными и поставками вооружений. Немногие конфликты в эпоху после окончания холодной войны могут оправдать расходы на массированную военную акцию, даже если она будет успешной. Но когда цель – не решительное вмешательство в местные конфликты, а поддержка дружественных правительств или устранение конкретных злоумышленников, Вашингтону лучше предпринять ограниченные действия. Если даже добиться поставленной цели не удастся, средства будут потрачены небольшие.
В частности, войска специального назначения стали играть гораздо более важную роль, чем прежде. Это главный военный инструмент в борьбе с терроризмом, действенный способ решения задач, позволяющий избежать ввода массированного воинского контингента. Подобно ударам с воздуха, они могут использоваться, а затем выводиться, не допуская поражения. В результате некоторые стратеги предлагают ставить перед этими силами все больше задач, особенно когда масштаб развертывания регулярных войск резко уменьшается. Но если возлагать на войска специального назначения слишком большую ответственность, они рискуют остаться без персонала, а раздувание штатного расписания лишь снизит их качество. Более того, такие подразделения не могут действовать эффективно или сколько-нибудь длительное время без поддержки местной инфраструктуры материально-технического снабжения и транспорта для ведения разведывательной деятельности, а это требует новых баз и дополнительного персонала. Страдает скрытность проводимых ими операций, для чего они, собственно, и создавались.
Неприятное послевкусие, оставленное наземными кампаниями в Афганистане и Ираке, вполне естественно могло заставить американских политиков сделать ставку на ВВС. Сегодня бомбежки – более действенное средство благодаря созданию высокоточных боеприпасов, которые позволяют уничтожать цели на большом расстоянии с меньшим риском и низким процентом побочных разрушений. Удары с воздуха могут преследовать исключительно карательные цели. Например, ВВС США бомбили Ливию в 1986 г. в качестве возмездия за теракт, совершенный агентами Муаммара Каддафи в одном из берлинских дискоклубов. Воздушные атаки способны влиять даже на соотношение сил между местными группировками – именно этого удалось добиться Соединенным Штатам и НАТО, которые в 2011 г. бомбили позиции войск Каддафи. Но все это привело к ужасным последствиям, принимая во внимание ожесточенные боевые действия между различными группировками за контроль над страной. Авиабомбы способны уничтожить боевую технику и инфраструктуру, но не гарантируют, что президентский дворец займут вменяемые люди после того, как бомбы перестанут падать.
Сами по себе удары с воздуха не обеспечивают достижение стратегических целей. Взять хотя бы идею бомбардировок объектов ядерной инфраструктуры Ирана. У ее сторонников нет убедительных доказательств того, что временные выгоды от увеличения сроков разработки Тегераном ядерного оружия перевесят издержки такого удара: Иран, возможно, удвоит усилия для приобретения ядерного арсенала, пойдет на углубление сотрудничества с Северной Кореей и нанесет ответный удар по американским целям через свои доверенные террористические организации. Удары с воздуха только воспламенят антиамериканские настроения в иранском обществе и в мусульманском мире, помогут «Исламскому государству Ирака и Леванта», «Аль-Каиде», «Хезболле» и им подобным пополнить свои ряды новобранцами. Решительные действия, не позволяющие Ирану обзавестись собственным ядерным оружием – вторжение в страну и ее оккупация, – даже не рассматриваются. Но воздушные удары нельзя отнести к решительным действиям, и многочисленные примеры в последние годы лишь подтверждают нецелесообразность подобного курса. Лучше путем переговоров и угроз ужесточения санкций убедить Иран не создавать собственную бомбу, а затем перейти к ядерному сдерживанию, если эти усилия не принесут успеха.
Политолог Роберт Пейп доказал, что удары с воздуха срабатывают в тех случаях, когда наносятся для поддержки наземных боевых действий. Но сами по себе они не вынуждают правительства к капитуляции (кампания 1999 г. в Югославии – лишь исключение, подтверждающее общее правило). В любом случае, когда речь идет о победе над теневыми революционными движениями во время гражданских войн, авиационные кампании сами по себе не приносят осязаемых результатов – они могут разве что ослабить напряжение. Хаотичные гражданские войны пока остаются главным вызовом XXI века, и это тот вид конфликта, который нелегко урегулировать с помощью подавляющей традиционной военной силы.
Ненадежные партнеры
Военная интервенция эффективна, если способствует стабилизации политической системы и соответствует целям и действиям местных политиков. Американская стратегия по подавлению мятежей следует этой максиме в принципе, но не всегда на практике. Слишком часто люди, ее реализующие, путают административные достижения с политическим прогрессом и переоценивают способность направлять политику другой страны в нужное русло. США поощряют демократизацию общественной жизни, но от их внимания не ускользает, что во многих случаях она дает обратный эффект – наделяет полномочиями продажных политиканов, раскалывает общество, вместо того чтобы его сплачивать. К тому же американская стратегия подавления мятежей не помогает местным правительствам мобилизовать сельское население на активное сопротивление мятежникам.
В ходе избирательной кампании-2000 Джордж Буш открестился от государственного строительства как военной миссии. Однако, будучи президентом, он развязал две войны, которые превратились в самые честолюбивые проекты государственного строительства со времен вьетнамской войны. Несмотря на более чем десятилетие напряженной работы, оба проекта выглядят крайне неудачными. Отсюда, казалось бы, легко извлечь очевидные уроки: не следует переоценивать способность Америки создавать жизнеспособные политические системы, не стоит ввязываться в кампании по подавлению мятежа в стране, правительство которой слишком слабо или коррумпировано, чтобы самостоятельно с этим справиться. Но эти уроки не столь прямолинейны. В конце концов, правительство США никогда не ставило задачу вести длительную кампанию в Афганистане или Ираке, но в итоге именно этим оно и занимается. Войны редко протекают по заранее разработанному плану.
Нигде эта истина не была продемонстрирована столь наглядно, как в Ираке. Вооруженное вторжение 2003 г. стало раной, нанесенной самим себе. С самого начала в нем не было никакой необходимости, но его сторонники в Вашингтоне посчитали, что оно закончится легкой и убедительной победой, как в 1991 году. Когда завоевание привело в действие непредвиденную спираль эскалации, завершившуюся катастрофой, политики обнаружили, что их стратегия балансирует на грани краха. Они изо всех сил старались демократизировать страну, а армия США предприняла попытку заново освоить практические навыки подавления мятежей, изрядно подзабытые после Вьетнама. После 2007 г., когда США резко нарастили воинский контингент (как когда-то в Южном Вьетнаме), политика противодействия повстанцам в Ираке достаточно хорошо сработала и на время укрепила безопасность в стране. Однако правительство Ирака в конечном итоге оказалось неспособным добиться единения нации.
Поскольку демократизация обнажила раскол в обществе, подавлявшийся зверствами Саддама Хусейна, она привела к острому политическому конфликту, парализовавшему правительство (выборы в Ираке и Афганистане так и не привели к формированию правительства). Опека проконсулов, присланных из Вашингтона, вряд ли поможет решить эти проблемы, ведь американские политики даже у себя на родине не могут распутать клубок противоречий между двумя доминирующими политическими силами! Успех военной интервенции слишком часто приносится в жертву политическим интригам, которые Соединенные Штаты не в силах контролировать.
Ястребы не согласны с этим выводом, доказывая, что администрация Обамы могла бы закрепить прогресс, начавшийся в Ираке после усиления американского воинского контингента (и предотвратить наступление ИГИЛ), убеди она иракское правительство согласиться на остаточное военное присутствие США после 2011 года. Уязвимость аргументации состоит в том, что иракский премьер-министр Нури аль-Малики возражал против присутствия американских войск в Ираке именно потому, что намеревался реализовать собственные планы.
И нет никаких доказательств того, что американское наставничество или оккупация помогли бы преодолеть раскол в иракском обществе. Даже если бы в Ираке остался ограниченный воинский контингент, он вряд ли смог бы взять ситуацию под контроль, американцев и обвинили бы в том, что события приняли нежелательный оборот. В любом случае умиротворяющий эффект иностранного присутствия исчез бы сразу после того, как солдаты вернулись бы на родину.
В отличие от Ирака, кампания в Афганистане начиналась как законная война с целью самообороны, поскольку правительство талибов отказалось выдать лидеров «Аль-Каиды» после событий 11 сентября. Но, подобно войне в Ираке, освобождение Афганистана со временем превратилось в нечто иное. Когда правительство в Кабуле, приведенное к власти американцами в 2002 г., оказалось коррумпированным и некомпетентным, «Талибан» возродился, и война приняла характер борьбы за контроль над местным населением.
Американская армия взяла на вооружение трехступенчатую стратегию под названием «зачистить, удержать и начать строительство». Проводить зачистки или, другими словами, обычные боевые действия американским военным помогает накопленный опыт, но вот удержание зачищенной территории они вынуждены передоверять афганским вооруженным силам. На самом деле для успеха афганцам нужно было прочное, честное и ответственное правительство, привлекательная альтернатива «Талибану». Но при президенте Хамиде Карзае это не удалось. Американские военные хорошо справились с задачей снабжения сельских властей материальной помощью, однако они не приспособлены к тому, чтобы объединять селян в организации гражданского общества или превращать их требования в действенные государственные программы. Они не способны воодушевить их на то, чтобы отбросить все сомнения и взяться за оружие, когда «Талибан» снова попытается навязать собственные порядки. Вряд ли можно ожидать от иностранных солдат успеха в выполнении подобных задач, если они не по силам местному правительству или, что еще хуже, если последнее приносит местных жителей в жертву террористам.
В процессе работы с подопечными правительствами, имеющими собственную повестку и планы, чужестранцам редко удается изменить политическую практику так, чтобы навсегда лишить повстанцев и мятежников привлекательности в глазах местного населения. Как доказывает военный эксперт Стивен Биддл, американская доктрина подавления мятежей не свободна от иллюзий, будто местные правительства будут разделять цели своих американских сторонников. Вашингтон не в силах избавиться от клептократов в этих правительствах, не отступив от принципов той самой демократизации, которая была изначальной целью вторжения. Не все кампании по подавлению мятежей обречены на провал, но наиболее успешные из них опираются на местные, а не иностранные войска, и могут продолжаться от 10 до 20 лет – дольше, чем готовы ждать самые терпеливые представители американской общественности.
С учетом имеющихся препятствий любая попытка умиротворить хорошо организованный мятеж чревата большими рисками. Даже если американские политики признают эту истину, проблема останется, потому что они редко попадают в подобные затруднительные ситуации осознанно и преднамеренно. Чаще всего политические лидеры действуют, полагая бездействие опасным, но не учитывают возможность неудачи. Если реалистично взглянуть на общую картину, то на американских военачальников иногда возлагается миссия, которую они считают неправомерной и ошибочной. Армия США и Корпус морской пехоты не могут позволить себе повторить ошибку, допущенную после Вьетнама, когда они сознательно не планировали вмешательство в хаотичные гражданские войны. После вывода основного воинского контингента из Афганистана и Ирака необходимо сохранить хотя бы минимальный потенциал для подавления мятежей на тот случай, если гражданские власти снова заведут их в трясину.
Правильные планы
Глядя на ошибки прошлого десятилетия, легко понять, какие военные обязательства Вашингтону полезны. Сложнее с теми, на которые не следует соглашаться. При планировании военных операций политикам полезно задать себе два конкретных вопроса. Во-первых, насколько важные американские интересы поставлены на карту? Во-вторых, насколько успешно их можно защитить посредством военной силы?
Ответы покажут, что Соединенным Штатам пора переключиться на планирование межгосударственных войн с помощью обычных вооружений. Первостепенной задачей США должна быть защита давнишних союзников в Европе и Азии. Она во многом ушла из повестки дня, когда холодная война уступила место долгой передышке в плане возможных конфликтов между крупными державами. Но последние события положили передышке конец. По сравнению с хаотичными внутренними войнами на Ближнем Востоке для предотвращения угроз в Европе и Восточной Азии больше подходят обычные силы и вооружения. В этих регионах превосходящая мощь Америки в области обычных вооружений способна сыграть роль действенного сдерживающего фактора. У Соединенных Штатов имеется послужной список успешной подготовки к традиционным войнам и их предотвращения, на что снова нужно обратить внимание. Но это будет означать готовность к развертыванию многотысячного сухопутного контингента.
В отличие от Европы и большей части Азии, Корейский полуостров перманентно оставался уникально опасным местом ввиду склонности режима в Пхеньяне то и дело прибегать к безрассудным провокациям. Однако защита Южной Кореи от нападения Северной Кореи легко осуществима средствами ведения обычных войн. Фронт боевых действий достаточно узок, американские и южнокорейские войска модернизированы и эффективны, тогда как их северокорейские визави многочисленны, но плохо оснащены и особенно уязвимы для ударов с воздуха. Хотя ядерные вооружения Северной Кореи усложняют ситуацию, ядерный арсенал Пхеньяна пока слишком ничтожен, чтобы доставить США какие-то серьезные проблемы, а потому не сыграет решающей роли в случае эскалации. Режим Ким Чен Ына не может не осознавать, что любая попытка применить ядерное оружие будет означать его гарантированное уничтожение Вашингтоном. Вооружения, которыми обладает Северная Корея, способны удерживать Соединенные Штаты и Южную Корею от вторжения на Север, но они вряд ли позволят Северу победить Юг.
Если Северная Корея начнет вести себя как обычное неблагонадежное государство, Соединенные Штаты могли бы рассмотреть вывод наземных сил с полуострова, ограничить военное присутствие воздушными силами, способными нанести молниеносный удар, и планировать ввод наземного контингента только в случае начала боевых действий. Такая идея показалась не слишком уместной, когда ее озвучил президент Джимми Картер в 1970-е гг., поскольку военный баланс тогда был менее благоприятным для Сеула, но сегодня ей самое время. Юг значительно превосходит Север в обычных вооружениях, экономических возможностях и численности населения, хотя и тратит на оборону в два раза меньше средств из расчета ВВП, чем США. И все же Соединенным Штатам пока рано прекращать вкладывать в безопасность Южной Кореи: нынешний режим в Пхеньяне настолько безрассуден, что любое снижение уровня американского военного присутствия может быть неправильно истолковано им как признак слабости и увеличит опасность неверных расчетов Северной Кореи по развязыванию военной авантюры. Поэтому задача на полуострове остается примерно той же, что и на протяжении более чем 60 последних лет.
Возвращение к давнему противостоянию
Прежде чем Соединенные Штаты смогут освободиться от участия в делах Ближнего Востока, им придется иметь дело с еще более важными приоритетами, чем Корейский полуостров. Четверть века Вашингтон мог себе позволить заниматься второстепенными и третьестепенными вызовами: государства-изгои, малые войны, террористы, миротворческие операции и гуманитарная помощь. Но настала пора сосредоточиться на первостепенных угрозах. Россия вернулась на мировую авансцену, а Китай играет мускулами. Эти потенциальные противники способны не только причинить ущерб союзникам, но и нанести колоссальный урон самим США. Следовательно, главная стратегическая задача сводится к дипломатическим усилиям: найти такой способ взаимодействия с каждой из этих стран, чтобы остановить сползание к вооруженному конфликту. Но если не удастся разрешить проблему политическими средствами, американской армии придется сдерживать противника или обороняться.
В самом начале опустошительный кризис на Украине был вызван не столько агрессией российского президента Владимира Путина, сколько бездумными западными провокациями, включая необузданное расширение НАТО, унизительное сбрасывание со счетов России как великой державы и усилия Евросоюза убедить Киев свести к минимуму связи с Москвой. Прошлого уже не вернуть, и действия России на Украине затрудняют поиск мирного урегулирования конфликта. Но избиратели на Западе не одобряют войну за Украину, поэтому для снижения градуса новой холодной войны в Европе и деэскалации потребуется политический компромисс, то есть – больше автономии для восточной Украины и нейтральная внешняя политика Киева. Вместе с тем действия России заставляют озаботиться защитой стран – членов НАТО, особенно недавно присоединившихся. Если Россия продолжит вести себя агрессивно, трудно будет не поддаться искушению разместить войска НАТО в Польше и Прибалтике. Но это еще больше обострит отношения с Москвой вместо того, чтобы снять напряжение.
К счастью для Запада, если необходимость сдерживания и обороны Европы снова станет насущной, выполнить эту миссию будет гораздо проще, чем во времена холодной войны. Баланс военной силы и географической уязвимости, который казался НАТО на тот период опасным, сегодня явно на стороне альянса, причем с большим перевесом. Российские генералы больше не могут лелеять мечты о блицкриге на территории всей Европы до Ла-Манша. Даже если не рассматривать угрозу ядерной эскалации, Путину следует знать, что нападение на какую-либо из стран НАТО означает для него самоубийство. Российская экономика не в том состоянии, чтобы можно было без труда финансировать серьезное наращивание вооруженного конфликта.
Американская армия, которой грозит снижение боеготовности ввиду уменьшения количества важных операций в будущем, может рассчитывать на растущую потребность в ее более заметной роли в НАТО. Вашингтон должен дать понять европейским союзникам, что на их плечи ложится забота о наращивании военных возможностей на континенте. Действия Москвы нельзя ставить в один ряд с дикими и на грани безумия выходками Пхеньяна, а большинство союзников по альянсу сегодня тратят на оборону в процентах в ВВП менее половины того, что расходуют на оборону США. Вашингтон готов соблюдать свои обязательства в альянсе, но не позволит втягивать себя в дорогостоящее бряцание оружием тем критикам, которые не перестают ныть о кризисе доверия к Америке.
Китай представляет собой еще большую потенциальную угрозу. Страна уже выдвинула новые территориальные притязания на акваторию Восточной Азии, особенно на острова, которые Япония также считает своими. Однако в данном случае перекладывание бремени на богатого союзника Соединенных Штатов в регионе было бы плохим выбором. В силу исторических причин Япония по-прежнему вызывает сильную неприязнь Китая, как и многих других стран Азии. Если бы Япония начала усиливаться, как обычная великая держава, дестабилизирующий эффект перевесил бы экономию средств, которую США могли бы получить, снизив свою роль в регионе.
Политики в Вашингтоне пока еще не пришли к однозначному мнению относительно того, какие обстоятельства могли бы оправдать войну с КНР, но американские военачальники не переставали думать о том, как ее вести. Концепция Пентагона, предписывающая ведение «битвы в воздухе и на море», направлена своим острием против Китая. Ставка делается на преимущества новейших американских технологий. Это хорошая новость для ВМС и ВВС США, которые будут сражаться с Китаем, не забывая о страшной дороговизне высокотехнологичных вооружений. И плохая новость для финансистов, думающих об экономии бюджетных средств. Вашингтону следует сосредоточиться на разрядке растущей напряженности во взаимоотношениях с Китаем, но если на первый план выйдет сдерживание Пекина, придется распрощаться с надеждой на сокращение оборонных средств.
Пентагон также уделяет большое внимание кибервойне, но и она вряд ли лишена проблем. Как и все современное общество, армия Соединенных Штатов оказалась в полной зависимости от сложных компьютерных сетей. Но поскольку в век информации мир еще не сталкивался с войной между великими державами, неясно, каков уровень уязвимости на практике, если учитывать эту зависимость. Следовательно, США не могут быть уверенными на сто процентов, что их превосходство в области обычных вооружений сохранится в случае применения инновационных кибератак. Недавние длительные войны с отсталым противником не дают представления о том, как надежно защититься от высокотехнологичных сюрпризов.
Умерить амбиции
Выбор стратегии требует здравого суждения о целях, ради которых стоит рисковать жизнью американских солдат и гражданских лиц в других странах. Вместе с тем в Афганистане и Ираке официальные лица Соединенных Штатов не смогли определить стоимость пролитой крови и затраченных финансов, которые только росли после начала кампаний. Многие выгоды, на которые они рассчитывали, оказались упущенными либо не стоили предпринятых усилий. Это особенно непростительная ошибка, поскольку издержки становятся тем менее приемлемыми, чем меньше расходы способствуют укреплению национальной безопасности. Самая драматичная авантюра, связанная с нападением на Ирак в 2003 г. и повлекшая за собой большое перенапряжение сил и средств, фактически нанесла урон безопасности США, умножив количество недоброжелателей Америки в мусульманском мире. Все эти просчеты проистекали из неуемных амбиций республиканцев и демократов, желавших не только исправить несправедливость и жестокость во многих странах, но и насадить свой порядок в мире, часто под дулами автоматов. Они были несказанно удивлены, когда их, казалось бы, благородные цели натолкнулись на ожесточенное сопротивление.
Совсем свежи воспоминания об эпохе непрерывных войн, которая преподала Соединенным Штатам суровые уроки. Главным выводом из них является недопустимость использования военной мощи для достижения второстепенных целей. Подавляющее превосходство США над любым противником воодушевило гражданских лидеров больше думать о желаемых выгодах от военных действий, нежели об их потенциальных издержках. Глобальное превосходство все еще дает США большое пространство для маневра по сравнению с тем, которое они имели в эпоху холодной войны. Но по мере усиления напряженности в отношениях с Россией и Китаем это пространство, наоборот, сужается.
Сегодня Соединенным Штатам необходимо умерять амбиции, вдохновляемые безоговорочным доминированием на мировой арене после окончания холодной войны. Нужно не только реагировать на локальные неудачи в малых войнах, но и готовиться к серьезным конфликтам против значительных держав, где на кон поставлено много больше.
Ричард Беттс – директор Института исследований войны и мира имени Зальцмана в Колумбийском университете и старший научный сотрудник в Совете по внешним связям. Недавно вышла его книга «Американская сила: опасности, заблуждения и дилеммы национальной безопасности».
Комментарии (0)