Быстрое развитие технологий НБИК — биотехнологий, нанотехнологий, когнитивных наук и информационных технологий — порождает возможности, которые уже очень давно являются предметом научной фантастики. Болезни, старение, даже смерть — вышеперечисленные направления хотят положить конец всем этим неприятным человеческим реалиям. Они могут нам позволить наслаждаться «морфологической свободой» — мы могли бы принимать новые формы при помощи генной инженерией или протезирования. Или расширить наши познавательные способности. Мы могли бы пользоваться нейрокомпьютерными интерфейсами для того, чтобы связаться с продвинутым искусственным интеллектом.  

Нанороботы могли бы двигаться по нашему кровотоку, контролируя наше здоровье  и оказывая влияние на наши эмоциональные склонности, радости и прочие увлечения. Зачастую достижения в одной области открывают в других новые возможности, и эта «конвергенция» способна привести к тому, что наш мир в ближайшем будущем радикально изменится .
Основная идея трансгуманизма — это идея о том, что люди должны ограничения и свое нынешнее естественное состояние превзойти при помощи технологий, принять контролируемую эволюцию. Если историю технологического прогресса рассматривать как попытки людей укротить природу для того, чтобы лучше удовлетворить свои нужды, трансгуманизм станет логичным продолжением: изменить природу человечества, чтобы еще лучше удовлетворить его фантазии.

Как говорит Дэвид Пирс, соучредитель Humanity+ и ведущий сторонник трансгуманизма:
«Если нам хочется жить в раю, мы должны будем его сконструировать для себя самостоятельно. Если мы желаем вечной жизни, то мы будем вынуждены полностью переписать наш генетический код, усеянный ошибками, и стать богоподобными. Только высокотехнологичные решения сумеют избавить человечество от страданий. Недостаточно просто одного желания».

Но существует и более темная сторона у той наивной веры в трансгуманизм, которую сохраняют Пирс и его сторонники. Совершенно неясно, когда мы превратимся в тех самых transhuman, сверхлюдей, трансчеловеков. Скорее всего, технологии с нами переплетутся и незаметно сольются с человеческим телом. Уже давно технологии считаются продолжением нашего «я». На работу машин в значительной степени опираются очень многие аспекты нашего социального мира, не в последнюю очередь наши финансовые системы. Предстоит очень многое узнать из процесса эволюции гибридных систем человек — машина и многому можно научиться.

Но утопический язык и ожидания, окружающие и формирующие наше понимание этого развития, вызывают вопросы. Сильные изменения, которые лежат впереди, часто понимаются слишком абстрактно, так как эволюционные «улучшения» кажутся столь радикальными, что игнорируют реалии современных социальных условий.

Так что трансгуманизм оказывается в некотором роде «техно-антропоцентризмом», в котором трансгуманисты часто недооценивают трудности наших взаимоотношений с технологиями. Они видят в этом податливый, управляемый инструмент, который, при научном упорстве и правильной логике, можно в любую сторону повернуть. Но ровно в той степени, в которой технологическое развитие зависит и отражает окружающую среду, в которой появляется, в той же степени оно возвращается обратно в культуру и создает новую динамику — часто незаметно. 
Так что, трансгуманизм необходимо рассматривать в общем культурном, социальном,  экономическом и политическом контексте для того, чтобы понять, насколько это все этично.

Конкурентная среда

Наташа Вита-Мор и Макс Мор утверждают, что трансгуманизм нужен нам «для разнообразия, включенности и непрерывного уточнения наших знаний». Но три данных принципа несовместимы с развитием трансформационных технологий в рамках преобладающей системы, из которой они сейчас возникают: развитый капитализм.

Одна из проблем заключается в том, что высококонкурентная социальная среда не подразумевает разных видов существования. Вместо этого она требует более эффективного поведения. Взять, например, студентов. Если некоторые из них будут иметь таблетки, которые им помогают достичь более высоких результатов, сумеют ли другие студенты от них отказаться? Это уже трудный вопрос. Все больше студентов с каждым годом обращаются к таблеткам, которые повышают производительность. И если появятся более мощные таблетки или если улучшение станет включать методы интрузивных нанотехнологий или генетической инженерии, которые предложат еще более сильные конкурентные преимущества, что будет тогда? Отказ от парадигмы улучшающих технологий способен привести к экономической и социальной смерти (ведь так функционирует эволюция), а повсеместный доступ к ней — подтолкнет всех участников к еще большему принятию и вынудит их идти вровень.

Выход за пределы ограничений свидетельствует об освобождении в некоторой форме. Но здесь заключено побуждение действовать определенным образом. Нам нужно буквально над собой возвыситься для того, чтобы приспособиться и выжить. Чем экстремальнее трансцендентность, тем глубже окажется решение приспособиться и тем сильнее будет императив сделать это.

Системные силы, которые заставляют отдельного человека «обновляться» для того, чтобы продолжать быть конкурентоспособным, также играют и на геополитическом уровне. Одна из сфер, где методы R&D обладают наибольшим трансгуманистическим потенциалом, это оборона. Американское агентство перспективных оборонных исследований DARPA, которое стремится создать «метаболически доминирующих солдат», является верным примером того, как интересы отдельной социальной системы способны определить развитие мощнейших трансформационных технологий, которые станут скорее разрушительными, чем утопическими.

Стремление создать сверхразумный искусственный интеллект среди конкурентных и обозленных друг на друга государств тоже может вылиться в гонку вооружений. Романист Вернор Виндж первым описал сценарий, в котором сверхразумный искусственный интеллект становится «всемогущим оружием». В идеале человечество должно проявлять максимальную осторожность, приступая к разработке настолько мощной и преобразующей инновации.

Серьезное обсуждение разгорелось вокруг создания сверхразумного искусственного интеллекта и наступления «сингулярности» — согласно этой идее, ИИ однажды достигнет уровня, когда быстро начнет перестраивать самого себя, улучшаться и приведет к взрыву интеллекта, который быстро превзойдет человеческий. Футуролог Рэй Курцвейл считает, что это случится к 2029 году. Если мир примет ту форму, которую пожелает мощнейший искусственный интеллект, эволюция может пойти совершенно непредсказуемым путем. Может ли ИИ уничтожить человечество, пожелав произвести максимальное количество скрепок, например?

Также трудно определить хоть какой-нибудь аспект человечества, который нельзя «улучшить», сделав более эффективным в удовлетворении потребностей конкурентной системы. Именно система, следовательно, определяет эволюцию человечества, не принимая во внимание, какие люди или какими они должны быть. Развитый капитализм доказывает свою чрезвычайную динамику через идеологию нравственной и метафизической нейтральности. Философ Майкл Сэндел говорит следующее: рынки не покачивают пальчиками (не запрещают). В развитом капитализме максимизация покупательской способности одного максимизирует процветание другого — следовательно, шопинг можно назвать первичным нравственным императивом индивида.

Философ Боб Доде справедливо предполагает, что именно эта банальная логика рынка и будет преобладать:

«Если биотехнологии и изменили человеческую природу целиком и полностью, в них нет зерна, которое ограничит или направит наши конструкты в ней. И чьи конструкты, вероятнее всего, получат правопреемники постчеловеческих артефактов? Я не сомневаюсь, что в нашей широко капиталистической, потребительской, насыщенной медиа экономике рыночные силы проложат себе путь. Поэтому коммерческий императив будет истинным архитектором будущего человека».

Независимо от того, будет эволюционный прогресс определяться сверхразумным ИИ или развитым капитализмом, мы будем пытаться соответствовать вечной трансцендентности, которая будет только делать нас более эффективными в удовлетворении потребностей мощнейшей системы. Конечной точкой, конечно, будет состояние, далекое от человеческого, — но очень эффективное. Это будет технологическая сущность, извлеченная из человечества, но не обязательно сохраняющая ценности современного человека. Способность служить системе наиболее эффективно станет движущей силой. Это справедливо и для естественной эволюции — технологии не самый простой инструмент, который позволит нам применить инженерию, чтобы выйти из затруднения. Но трансгуманизм может также ускорить и менее желательные аспекты этого процесса.