Большая картина глобальной миграции показывает, что учёные обычно следуют за деньгами на исследования, но культура может изменить этот паттерн.

Муж и жена, учёные Ю Нунг Джан и Лили Джан руководят лабораторией в Калифорнийском универснитете более тридцати лет: достаточное время, чтобы увидеть, что география научного мира изменилась. Когда они начали нанимать сотрудников в 1980-х, они выбирали рождённых в США. Девять из первых одинадцати их сотрудников были американцами.

Но Ю Нунг и Лили (которые сами прибыли в США из Тайваня в 1960-х) со временем всё больше набирали заморские таланты. Сегодня китайские учёные преобладают в списках их сотрудников, где 16 китайцев, 12 американцев, 2 корейца и по одному исследователю из Канады, Индии, Сингапура, Тайваня, Турции и Германии.

История этой семейной пары вполне обычна. «Географическое разнообразие происхождения выпускников и докторантов прогрессирующе растёт во всех ведущих университетах», говорит Ю Нунг. В семидесятых, к примеру, не граждане США составляли по стране около четверти докторантов в физике, инженерных науках, математике и компьютерной технике; но в 2010 году их доля превысила половину, согласно Национальному фонду науки США (US National Science Foundation). В социальных науках доля иностранцев выросла с 20 до 30%. В Великобритании, Германии и Австралии схожие тренды.

Анализируя статистику, разговаривая с экспертами и проводя своё исследование среди 2300 читателей по всему миру, «Nature» попытался определить текущие тренды в научном движении, расследовать, что движет ими и определить, как они могут измениться. На кону форма глобальной науки и перспективы отдельных стран, которые надеются развить (или сохранить) свои исследовательские возможности.

Очевидно (хотя и трудно доказать), что для высокопродуктивных исследовательских систем, как в США и Великобритании, выгодна открытость для иностранных учёных. Для Джанов (которые вместе выиграли в этом году Приз Грубера в 500.000 долларов за открытия в молекулярной нейробиологии), преимущества также очевидны. Они верят, что иностранные учёные обогащают лабораторию не только научно, но и культурно. Возможность доступа к глобальному пулу талантов также помогает им преодолевать слабости образовательной системы США.

Но некоторые страны беспокоятся, что они теряют своих лучших учёных. В списке самых цитируемых учёных мира с 1981 по 2003 годы каждый восьмой родился в развивающихся странах, но 80% из них переехали в развитые страны (большей частью в США), согласно исследования 2010 года, осуществлённого Брюсом Вайнбергом из Университета Огайо. Индия, к примеру, сильно проиграла от этого, говорит Бинод Хадриа, экономист, изучающий международную миграцию в Университете Джавахарлала Неру в Новом Дели. «Лучшие и ярчайшие уезжают в другие страны».

Всё это недооценивает, что наука, которая всегда отличалась глобальной культурой, теперь является частью глобального рынка, в котором страны с хорошо финансируемыми и динамичными исследовательскими системами выбираются наверх. «Создание знаний и исследования – действительно безграничные предприятия», говорит Раджика Бхандари, которая изучает миграцию международных студентов в Институте международного образования в Нью-Йорке. «Академики идут туда, где есть возможности и финансирование».

Доходы и расходы

Но пока глобальная картина этой миграции размыта. Если отслеживать прибытия и отбытия, большинство стран смешивают учёных с другими «высоко квалифицированными мигрантами», и потому статистика разнится от страны к стране. «Что очень удручает, так это отсутствие стандартной методологии отслеживания людей между странами», говорит Паула Стефан, которая исследует экономику и науку в Государственном университете Джорджии. «У нас куча маленьких исследований по определённым группам учёных, но нет общемировой базы данных».

Разговоры о «миграции» и «мобильности» часто путают перманентные долгосрочные перемещения с краткосрочными визитами (шестимесячные отпуска или двухнедельные поездки), которые позволяют учёным строить исследовательские сети без получения постоянного места жительства в другой стране. «Есть много видов мобильности, и люди редко различают их», говорит Грит Лаудель, социолог из Университета Твенте в Нидерландах.

Стефан является частью одной из попыток пробиться через эту коллизию: исследования «GlobSci», которое будет опубликовано в «Nature Biotechnology» в декабре. Авторы опросили около 17 тысяч исследователей в четырёх областях (биологии, химии, геологии и экологии) в 16 странах относительно их передвижений; результатом стало то, что они называют «первым систематическим исследованием мобильности учёных в большом числе стран».

Соотношение иностранцев в науке развитых стран
 
Цифры показывают большой разброс от страны к стране, как в пропорции учёных с иностранным происхождением («Иностранные фракции» на иллюстрациях) и в пропорции исследователей, которые работают за пределами своей родины («Глобальная диаспора» на иллюстрациях). США действительно открыты: из респондентов, работающих или учащихся здесь, когда проводилось исследование в начале 2011 года, 38% были приезжими, и это главный пункт назначения для переселения учёных практически всех национальностей. Между тем, в пропорциональном отношении Швейцария, Канада и Австралия имеют больнее число иностранных учёных, чем США (в Швейцарии их больше всего – 57%). В Индии наименьшее число иностранных учёных, вслед за Италией и Японией, но также наибольшая диаспора, в которой 40% рождённых в Индии учёных работает за границей (исследование не включало Китай). Японские и американские исследователи меньше всего работают за границей.

Куда выезжают ученые
 
Карьерные возможности влияют на мобильность учёных. Чиара Франзони, другой автор «GlobSci», которая изучает науку и инновации в Миланском политехническом в Италии, сделала неопубликованный анализ данных «GlobSci», который показывает, что младшие научные сотрудники гораздо чаще являются иностранцами, чем профессора. В США, к примеру, 61% младших научных сотрудников являются иностранцами, но только 35% ассистентов, ассоциированных или полных профессоров.

«Nature» обнаружила схожие паттерны, когда опрашивала читателей относительно их отношения к миграции и их собственным историям. Те, кто только получил свои «PhD» гораздо чаще жили за пределами своей родины по сравнению с более старшими учёными – и они также были более открыты для международного перемещения, предположительно потому, что их карьерные пути ещё не сложились, и они ещё не связаны отношениями и семьями. Пропорция респондентов, которые говорят, что «не заинтересованы» в международном перемещении, растёт от 10% среди тех, кто получил свою докторантуру за последние два года, до 40% среди тех, кто получил свои «PhD» как минимум 16 лет назад.

«С точки зрения формирования политики, если вы пытаетесь вернуть тех, кто учится за границей, и не допустить утечки мозгов, вам нужно нацеливаться на молодых, поскольку они чаще переезжают», говорит Патрик Голь, экономист, изучающий науку и инновации в Университете Шарля в Праге. Он отследил перемещение почти 2.000 учёных-химиков, связанных с американскими университетами, между 1993 и 2007 годами. Только 9% из них вернулись домой по окончании своей профессиональной карьеры, и в семь раз вероятнее, что человек вернётся в возрасте между 35 и 45 годами, чем после пятидесяти.

Зудящие пятки

Когда законодатели стремятся привлечь иностранных студентов (или остановить потерю внутренних талантов), большинство хочет знать, что заставляет учёных уезжать за границу.

В опросе «GlobSci» мигранты равномерно поставили в качестве главных два фактора: возможности по улучшению своих карьерных перспектив и выдающиеся исследовательские команды. Превосходство иностранных институций было также важным, с качеством жизни и прочими личными причинами далее вниз по списку. Для тех же, кто уехал за границу, а затем вернулся на родину, личные и семейные причины оказались самыми важными.

Многие экономисты отмечают, что чем богаче становится страна, тем больше исследователей стремится приехать туда. ВВП и уровень заработной платы являются удобными метриками, но сомнительно, чтобы они были привлекательными сами по себе: они почти обязательно коррелируют, к примеру, с карьерными возможностями и лучшими исследовательскими институтами.

Но богатство не даёт цельной картины: динамические, гибкие и конкурентные системы финансирования и продвижения также важны, пишет Кирон Фланаган, который изучает научные и технологические законы в Университете Манчестера. Япония и Италия, к примеру, являются богатыми странами, которые несмотря на это привлекают очень мало иностранных учёных из-за их относительно сильной бюрократии. «Тяжело получить работу, если вы приедете туда», говорит Фланаган, «и когда вы там, то тяжело уволиться».

Жёсткая система может также отталкивать местных исследователей от эмиграции, говорит Лаудель, замечая, что в Германии и Нидерландах юные учёные уезжают за границу, но часто возвращаются. «Люди говорят мне: Я должен ехать обратно в Германию, иначе я никогда не смогу вернуться обратно в систему», говорит она. «Если вы вернётесь слишком поздно, вы больше не будете соответствовать карьерной инфраструктуре».

«Ключевым условием, чтобы иметь достаточно сильную научную базу является взаимодействие с глобализированным и мобильным научным миром».

Ацуши Сунами, эксперт в научном и технологическом законодательстве Токийского высшего национального университета изучения политики, указывает на другую причину японской замкнутости: культуру. «Часто, когда мы спрашиваем иностранных учёных об их дневной активности, они говорят, что всё хорошо, но сложно приспособиться к нашему обществу за пределами лаборатории». В некотором отношении исследователи рассматривают международное перемещение как и все другие мигранты, взвешивая факторы, которые включают в себя зарплаты и карьерные перспективы, но кроме качества жизни имеет значение и возможность образования для всех детей и карьерные перспективы для супругов, говорит Луис Акерс, изучающих миграцию европейских учёных в Университете Ливерпуля.

Правительства могут попытаться изменить чаши весов через иммиграционные законы и стимулирование путешествий. В Европе, к примеру, есть программы, способствующие путешествиям в международном Европейском Исследовательском Пространстве; в Китае есть  «Схема Тысячи Талантов» для привлечения академиков из-за границы, как и для заманивания китайских учёных обратно на родину. Недавно, говорит Бхандари, «Китай и Южная Корея провели гораздо лучшую работу по созданию хорошо структурированных стимулов и возможностей для студентов, чтобы они возвращались домой, чем Индия». И в США оба претендента на президентское кресло заявили, что увеличат доступность виз для квалифицированных иммигрантов.

Но пока динамическая и хорошо финансируемая научная система превосходит любые другие стимулы. Даже сокращение числа виз после 11 сентября не снизило студенческого энтузиазма по миграции в США. «Не взирая на обеспокоенность, что число мигрантов может сократиться, статистически спад в международной студенческой ротации был только 2%», говорит Бхандари. «К 2006 году показатели восстановились».

Китайский вопрос

Американские эксперты в научном законодательстве спрашивают, как долго страна может сохранять свою форму на иностранных талантах. Крупнейший контингент иностранных студентов-докторантов в науке идёт из Китая, и исследование Майка Финна (экономиста в Институте науки и образования Оак Ридж в Теннеси) показывает, что пока большинство остаётся после окончания образования в США. Изучая когорту китайских учёных, которые получили свои «PhD» в 2004 году, Финн обнаружил, что через пять лет 89% из них всё ещё оставались в США.

Высокие зарплаты являются наибольшим источником привлекательности. Роберт Цайтхаммер из Школы менеджмента Андерсона в Калифорнийском университете опросил почти 300 китайский студентов, получающих докторантуру в США, изучая их реакцию на гипотетические предложения работы от двух стран. «Китайские выпускники сейчас предпочитают оставаться в США из-за большой разницы в уровне зарплат между двумя странами, а не из-за предпочтения нахождению в США», заключает он.

Но по мере того, как Китай продолжает свой экономический рост и развивает свою научную инфраструктуру, это может измениться. Данные из китайских статистических справочников показывают постепенный рост числа возвращающихся из-за рубежа китайских студентов за последние несколько лет (хотя эти данные касаются не только будущих учёных), замечает Конг Као, социолог из Школы современных китайских исследований в Университете Ноттингема, Великобритания. Но Финн говорит, что пока нет признаков снижения численности остающихся в США студентов. Пропорция иностранцев, которые говорят, что «планируют остаться» после получения диплома, даже вырос, а не снизился, за последнее десятилетия, указывает он.

Наиболее интересные для ученых страны. Китай, как видим, лидирует, но большинство ученых не хотят туда переезжать.
 
И привлекательность Китая остаётся слабой для некитайских учёных. Опрос «Nature» (который касался преимущественно респондентов из США и Европы) спрашивал исследователей, какие страны будут продуцировать лучшую науку в их отрасли к 2020 году, и более 60% респондентов в биологии и химии выбрали Китай в качестве возможного варианта. Но только 8% из них сказали, что они готовы переехать в Китай – вместо этого они предпочитали США, Европу, Канаду и Австралию. Ответы предполагали, что Китай является непривлекательным для иностранных исследователей по политическим и культурным причинам, не взирая на высокие ожидания будущего качества их исследований.

Такое неравенство может быть опасным, говорит Джонатан  Адамс, директор оценки исследований в «Thomson Reuters», расположенного в Нью-Йорке. Если исследователи из Европы и США не будут проводить достаточно времени в Китае, говорит он, они не смогут понять, как там проводятся исследования, даже если влияние страны в научном мире возрастёт.
Какие факторы формируют у ученых мотивацию переехать работать в другую страну

Win-win?

Те, кто изучает мобильность учёных, возражают, что дискуссия не должна противопоставлять страну против страны, как будто приобретения Китая являются потерями для США. Вместо «утечки мозгов» и «притока мозгов», они предпочитают говорить о «циркуляции мозгов», в которой международный научный потенциал перетекает между странами по своей воле, и все получают свои прибыли от сотрудничества. «Конечно, США будут приходить в относительный упадок, как это было с Великобританией, но они будут вести достаточно передовых исследований, чтобы получать пользу от работы, которую делают и в других местах», говорит Фланаган. «Ключевой момент состоит в том, чтобы иметь достаточно сильную научную базу, чтобы взаимодействовать с глобализированым и мобильным научным миром».

Исследователи датской издательской фирмы «Elsevier», которые отслеживают передвижение учёных по изменению адресов их публикаций, обнаружили подсказки в этом паттерне. Самые заметные среди ранних результатов в каждой стране – это большая пропорция «транзитных» учёных, которые остаются в одной стране менее двух лет за раз. Акерс из Университета Ливерпуля добавляет доказательство этого – опрос исследователей из Европейской программы братства Марии Кюри, который показывает, что короткие и частые визиты всё чаще становятся предпочтительными перед долгосрочными поездками в другие лаборатории.

С тех пор, как Интернет упростил работу с международными коллегами на расстоянии, предполагает Акерс, повторяющиеся недельные или месячные визиты стали более частыми и предпочтительными, чем остановки на полгода и больше. «Старая идея об исследователях, перманентно передвигающихся из страны в страну, уже весьма устарела», говорит она, добавляя, что становится довольно частым явлением, что человек живёт в одной стране, а работает в двух или трёх. При всей этой глобализации возникает вопрос, как долго исследователь должен потратить в одном месте для эффективного сотрудничества – и ответ, конечно же, будет различным для разных дисциплин.

Но пока это видение глобализированного, циркулирующего мира далеко от реальности: очень малое число учёных является глобальными гражданами, переезжающими между лучшими исследовательскими лабораториями. И в развивающихся странах, как Индия, «циркуляция мозгов» не отображает ситуацию, говорит Хадриа. Для него отток мозгов остаётся весьма реальным. «Отнюдь не лучшие учёные возвращаются; скорее, они возвращаются тогда, когда большая часть их продуктивной работы окончена», говорит он.

Возможно, наука всё больше становится глобальным предприятием, но пока различные конкуренты повышают свои траты на науку, это просто даёт учёным ещё больше возможностей перебираться в те страны, которые уже достигли больших успехов.

Источник: Nature
Перевод Александра Роджерса, «Хвиля»