В последнее время специалисты спорят о чем угодно — о справедливости присоединения Крыма, о боях на Украине, о газовых контрактах с Китаем — только не о том, как будет развиваться российская экономика. Поскольку шансов на нормальное развитие у нас практически нет. И спорить, в общем-то, не о чем. Под гром фанфар мы свое будущее прохлопали.
Возможно, экономика будет расти на один-два процента в год. Возможно – падать примерно в таком же масштабе. Соответственно этому станут меняться и доходы населения. С голоду не помрем, но от надежд, которые пробуждал подъем середины нулевых, придется отказываться. Кто-то это понял еще вчера. Кто-то поймет через два-три года, когда увидит серьезную прореху в кошельке. Но в любом случае постепенно в обществе начнут доминировать застойные настроения. Типа тех, которые были в позднем Советском Союзе.
Спорить с немногочисленными оптимистами, продолжающими верить в какой-нибудь таинственный план Путина по выводу экономики из кризиса, не очень интересно. Интереснее понять, на ком в первую очередь скажутся нарастающие проблемы. Ведь если нам предстоит беднеть, это совсем не значит, что карманы всех российских граждан будут пустеть равномерно. Кому-то предстоит лапу сосать в берлоге, а кто-то сможет обтряхивать малинники вне зависимости от сезона.
Первая группа проигравших – это молодежь. Уже сегодня уровень безработицы среди молодых граждан значительно выше, чем в среднем по стране. И дальше разрыв будет наверняка увеличиваться.
Поймут это не скоро. Сегодня в сознании общества существует стереотип, сложившийся за последние четверть века. Ведь молодежь прошла через реформы значительно легче стариков. Случившиеся в России радикальные перемены создали систему социальных лифтов, поскольку отцы и деды ни по знаниям, ни по энергии не могли конкурировать с прагматичными и порой циничными сыновьями и внуками, легче приспосабливавшимися к рыночному хозяйству. Пока старшее поколение россиян ждало от государства восстановления советской промышленности, поколение молодое пилило бюджеты, создавало новые бизнесы, учило языки, менеджмент и все прочее, что хорошо монетизировалось в условиях конкуренции.
Но нынче сложилась иная ситуация. Перемен к лучшему не ожидается. Поэтому те, кто уже сидит на хлебном месте, будут сидеть на нем, по возможности, долго. Они отличаются от более молодых наличием хорошей системы связей с влиятельными людьми и производственным опытом, позволяющим работать, как минимум, не хуже, чем способны работать юные выпускники университетов. Социальные лифты все перекрыты. Те, кто имеет кормушку, будут держаться за нее обеими руками, понимая, что выход на пенсию в условиях экономического застоя грозит переходом в состояние нищеты.
Вторая группа проигрывающих в нынешней ситуации – это работники государственных систем образования, здравоохранения и культуры. Объективно они совсем не обязательно обречены на нищету. В отличие от молодежи, которой все пути у нас закрыты, эти люди могли бы теоретически лоббировать увеличение бюджетных расходов и, соответственно, своих зарплат. Однако в последние годы мы видим четко наметившуюся тенденцию увеличения государственных расходов на военные цели и на правоохранительную систему. Вряд ли у нас есть основания полагать, будто Путин вдруг изменит выбранную линию поведения и станет заботиться об интеллигенции больше, чем о силовиках. Тем более, что среди образованных интеллектуалов сравнительно много тех, кто не жалует нынешнюю систему власти и склонен к протестным акциям.
Поддержка силовиков со стороны Кремля является вполне логичным действием, поскольку в тот момент, когда народ стряхнет Крым с ушей и обратит внимание на состояние своих карманов, режим придется поддерживать преимущественно силовым способом. А значит, те, кто держит в руках ружье, должны хорошо зарабатывать. Что же касается культуры, образования и здравоохранения, то эти сферы работают в основном на будущее – на улучшение качества нации. Политический режим, который вынужден заботиться о собственном выживании, на эти сферы внимания не обратит. Он должен сегодня конвертировать сокращающиеся бюджетные ресурсы в собственную безопасность. Думать об отдаленных перспективах такому режиму не свойственно.
Третья категория граждан, которых ждут тяжелые времена, – это обитатели маленьких городов. Особенно тех, в которых доминирует одно предприятие. Конечно, в условиях застоя все наши градообразующие предприятия не рухнут одновременно. Большая часть, видимо, худо-бедно продолжит держаться на плаву — либо благодаря государственной поддержке, либо благодаря сохраняющему рыночному спросу на их продукцию. Но вероятность возникновения серьезных проблем для жителей малых городов значительно выше, чем для населения мегаполисов.
Дело в том, что в Москве, Петербурге и ряде крупных областных центров потеря работы не грозит человеку голодом. В мегаполисах, так или иначе, можно найти источник дохода. Во-первых, потому, что город большой и спрос на труд велик. Во-вторых (и это значительно важнее), потому, что устройство нашей экономики предполагает целенаправленную перекачку ресурсов туда, где находится государственная власть. Бизнес тянется к власти, поскольку она за взятки одних поддерживает, а других уничтожает. Нефтедоллары оседают именно там, где находится власть, поскольку высокий уровень жизни населения оберегает ее от социального взрыва. Наконец, доходы чиновников и бизнесменов в сочетании с нефтедолларами создают спрос на товары, удовлетворять который стремится большое число производителей товаров и услуг. Соответственно, появляются рабочие места.
Как бы ни был тяжел экономический кризис, сложившаяся система при нынешнем политическом режиме радикально не изменится. Если в глубинке закрылось предприятие, дальнейшая судьба жителей будет зависеть от того, есть ли еще деньги в бюджете на их поддержку. Если же предприятие закрылось в крупном городе, судьба безработного будет зависеть от его способности адаптироваться к переменам и добывать средства к существованию.
Четвертая "группа риска"– это обладатели сбережений. Конечно, их проигрыш можно назвать условным, поскольку тому, у кого на пороге кризиса вообще сбережений нет, явно будет хуже. Однако, скорее всего, государство не удержится от желания переложить часть бремени содержания пенсионеров и бюджетников на тех граждан, которые имеют вклады в рублях.
Дело в том, что инфляционный налог является самым удобным для государства, озабоченного самосохранением. Оно спокойно печатает деньги и выполняет свои обязательства перед гражданами, а когда в ответ на эмиссию вдруг начинают возрастать цены, обыватель ругает за это не власть, а олигархов, любящих наживаться на бедствиях народных. Конечно, для развития экономики высокие темпы инфляции губительны, поскольку отталкивают инвестора, однако любой режим, перед которым стоит задача выживания, не может удержаться от того, чтобы не налечь энергично на печатный станок.
Сегодня еще можно спасать сбережения, переводя их в иные валюты. Однако за последнее время столь часто стали говорить о дедолларизации нашей экономики, что невольно приходит на ум мысль: не собирается ли государство из патриотических соображений запретить нам иметь валютные вклады? Если такой запрет появится, то перекачать наши сбережения в бюджет будет для государства всего лишь делом техники.
В общем, если вы хотите сравнительно спокойно пережить кризис, вам лучше быть человеком среднего возраста, живущим в Москве и сидящим на хлебной должности с большой зарплатой и взятками, а также деловыми связями, которые значительно важнее сбережений. Ну а о том, что будут делать те граждане, которые к этой категории не относятся, мы поговорим в другой статье.
Тихий эскалатор вместо социального лифта
Перспективы существования в условиях надвигающегося экономического застоя для многих россиян довольно безрадостны. Каковы же возможные стратегии поведения будущих страдальцев?
Первый вариант – это отъезд за границу. Реальные возможности эмиграции или даже временного трудоустройства в иных странах совершенно несоизмеримы с тем вниманием, которое данной стратегии уделяется в досужих разговорах. Противники режима все чаще говорят о возможном массовом бегстве из России свободолюбивых мозгов. Сторонники – скандируют в ответ что-то вроде "Чемодан. Вокзал. Гейропа". В общем, все вроде бы выступают за то, чтобы поскорее размежеваться. Однако на практике данный сценарий возможен лишь для узких категорий российских граждан, к которым относятся бизнесмены и чиновники, востребованные рынком специалисты, а также девушки на выданье.
Еще Владимир Высоцкий справедливо отмечал, что "мы в Париже нужны как в русской бане лыжи". Для массовой эмиграции богатые страны должны открыть нам двери, а именно этого после крымской истории они точно делать не станут. Украинцы, скорее всего, займут некую трудовую нишу в Евросоюзе (тем более, что нелегально и полулегально они там уже присутствуют, работая официантами, продавцами, горничными и т.д.), но для россиян соответствующей ниши нет. Более того, те варианты трудоустройства, которые в массовом порядке предлагает гастарбайтерам Европа, как правило, привлекательны для граждан нищающих стран, находящихся в остром кризисе. А для жителя России, пребывающей в состоянии застоя на нефтяной игле, менять статус учителя в Тамбове на положение официанта в Римини вряд ли имеет смысл.
Разбогатевший человек уехать может, поскольку правдами или неправдами приобретет с помощью денег вид на жительство. Однако этот вариант можно назвать скорее пенсионной эмиграцией, нежели активным способом поиска альтернатив застойному существованию в России. Скажем, человек типа Юрия Лужкова может все заработанное "непосильным трудом"вложить в домик на австрийских просторах и наслаждаться спокойной старостью. Но если эмигрант хочет продолжать вести бизнес, могут возникнуть проблемы.
Знаю одного толкового предпринимателя, который давно живет за рубежом, однако проводит дома лишь уик-энд, а на рабочую неделю ездит в Россию, поскольку лишь на российском рынке он чувствует себя конкурентоспособным. Если возможности для предпринимательства постепенно сойдут на нет, то таким людям, как он, останется лишь проедать ранее заработанное.
С востребованными мировым рынком специалистами дело обстоит не лучше. Есть, конечно, узкий круг людей, которые за рубежом легко устроятся, но в целом уровень квалификации молодежи, которой предстоит у нас в ближайшие годы сидеть без работы, я бы не переоценивал. Миллионы юношей и девушек при получении образования ориентировались в "благословенные нулевые"на госслужбу, где можно брать взятки, и на всякие должности типа пиара, которые создавали одуревшие от сыпавшихся на них нефтедолларов компании. Когда от пиара в экономике останется лишь пар, предложить свои "таланты"на мировом рынке подобная публика не сможет.
Похожим образом обстояло дело на исходе СССР. Миф о прекрасном советском образовании не помог нашим инженерам, врачам и учителям покорить просторы вселенной. Один мой знакомый, уехав за рубеж, мыкался годик-другой на случайных заработках, а затем вернулся в Россию, где сделал неплохую карьеру благодаря быстро развивавшейся в "лихие 90-е"рыночной экономике. Образование ему не понадобилось, однако умение жить в России сильно помогло подсуетиться и наладить деловые связи.
Наконец, о дамах. В Италии как-то раз я встретил хозяйку гостиницы, которая в прошлом была русской спортсменкой. Красивая, стройная девушка вышла замуж за немолодого сеньора и взяла на себя ведение бизнеса, поскольку отель заполнялся в основном нашими соотечественниками. Порой она с гордостью мне говорила, что у сеньора Джузеппе вилла в Альпах, куда они ездят на уик-энд. Однако большую часть времени вид у нее был весьма унылый. И это не удивительно: при взгляде на сеньора Джузеппе сразу становилось ясно, что Настя выходила замуж не за него, а за его банковский счет.
А что остается тем миллионам, которые не могут стать бизнес-пенсионерами в Австрии, не способны претендовать на большую зарплату в Силиконовой долине и не обладают качествами, привлекающими стареющих итальянских сеньоров?
Молодежи придется жить, соразмеряя желания с возможностями. Социальные лифты сменятся медленно ползущими вверх эскалаторами. Вряд ли многие люди в крупных городах впадут в нищету. Однако им придется привыкать к мысли, что тот статус, который в "лихие 90-е"можно было обрести к тридцати годам, нынешний молодой человек обретет, в лучшем случае, к пятидесяти. Оригинальность мысли и склонность к нестандартным бизнес-идеям выйдут из моды. На их место придет конформизм, который отличал советскую молодежь 70-х. Поскольку без конформизма и любви к начальству ты ничего не достигнешь даже к пятидесяти.
Юные бизнесмены в дорогих костюмах, сколотившие состояние потому, что нашли невостребованную ранее рыночную нишу, исчезнут лет через десять, как исчезли к середине 70-х физики и лирики шестидесятнической эпохи. Типичной фигурой в экономике и на госслужбе станет пузатый немолодой дядя, воспроизводящий своим обликом старинный типаж "инструктор райкома по вопросам курирования советской торговли".
В малых городах, где жизнь окажется значительно хуже, чем в мегаполисах, скорее всего, не будет функционировать даже "эскалатор". В острых кризисных точках (например, при закрытии единственного крупного предприятия в городе с промышленной монокультурой) бедолагам придется, чтобы прокормиться, налечь на садоводство и огородничество, как было в те же 90-е. В других местах, как обычно, налягут на водочку. И чем талантливее выйдет у папы с мамой молодой человек, тем больше он станет на нее налегать. Поскольку зарплата на заводе у него, наверное, будет, а вот перспектив выбраться из глухой дыры – никаких.
Точнее, выбраться куда-то на месяц один раз в год он, пожалуй, сумеет, поскольку отпуск свой будет проводить в духе советской рекламной кампании "Отдыхайте в здравницах Крыма!". Однако, вернувшись домой, он вновь погрузится в мир унылой безнадеги, описанный в свое время великим русским драматургом Александром Вампиловым.
Впрочем, один социальный лифт для провинциалов останется. И он, как ни странно, будет, скорее, напоминать социальные лифты не 70-х, а 30-х гг. ХХ века. Поскольку политическому режиму в соответствии с уже явно наметившейся ныне тенденцией нужно будет поддерживать силовиков, т.е. тех, кто способен подавлять врагов внешних и внутренних, бюджет будет финансировать обучение и содержание офицеров и прокуроров в ущерб учителям и врачам. Армия станет, как в сталинские годы, реальной возможностью для провинциального паренька выбиться в люди. За этот социальный лифт придется, похоже, расплатиться согласием на то, чтобы стать невыездным (уже сегодня силовиков за границу выпускают с жесткими ограничениями).
В общем, подводя итоги, можно сказать следующее. Небольшое число людей с мозгами покинет крупные российские города и осядет за рубежом. Небольшое число людей с военной косточкой покинет малые города и переберется в крупные, чтобы при необходимости дубасить тех протестующих людей с мозгами, которым не удастся эмигрировать. А в остальном страна превратится в застойное царство, мирно дремлющее под звуки тихо журчащего нефтяного ручейка.
Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
Комментарии (2)