Возникает вопрос: почему в сравнении с экономическими показателями показатели уровня жизни в России намного ниже соответствующих показателей в других странах?

Объективно, применительно для России причины довольно простые. Значительная часть ресурсов страны в советский период отвлекалась на развитие тяжелой промышленности и, особенно, оборонных отраслей, а также содержание огромных вооруженных сил. Все эти траты, естественно, проводились за счет населения, которое недополучало свою долю финансирования. Социальная сфера финансировалась фактически по остаточному принципу. На фоне других стран Россия выделялась крайне низким уровнем заработной платы и доходов населения, в том числе самыми низкими заработными платами учителей и врачей, минимальными размерами пенсий и стипендий, самой низкой долей расходов на здравоохранение, крайним отставанием в объемах жилищного и коммунально-бытового строительства. Высокие зарплаты не были нужны по причине отсутствия объёма потребительских товаров.

В советское время господствовала идеология преимущественного развития производства средств производства по сравнению с производством предметов потребления. Но производств для производства средств производства в России, как не было, так и нет до сих пор. В советское время ведущие отрасли тяжелой промышленности именовались по – коммунистически гордо: металлургия — «хлеб промышленности», машиностроение — ее «сердцевина», нефтегазовая промышленность — «кровеносная система». А вот потребительские товары для населения, напротив, характеризовались унизительным словом «ширпотреб»; для их производства стремились не создавать специализированные отрасли, их призывали делать из отходов производства тяжелой промышленности. Металлическая посуда производилась металлургами; производство холодильников, стиральных машин пытались организовать при оборонных заводах и прочее. Работники легкой и пищевой промышленности, где преобладал тяжелый конвейерный труд или труд с принудительным ритмом, задаваемым работой оборудования, получали меньше всех. Это были самые бедные в России отрасли по социальным, в том числе пенсионным, льготам, с преобладанием тяжелого женского труда, часто трехсменного.

Наиболее пренебрежительное отношение в советское время было к работникам торговли, которые в кинофильмах, художественной литературе обычно фигурировали в качестве расхитителей госимущества, «воришек», «барыг», «спекулянтов». Не лучшим было отношение и к работникам важнейшей для населения жилищно-коммунальной сферы. Сантехник обычно ассоциировался с пьяницей. Что касается артелей, производящих важные потребительские товары, то считалось, что в них преобладают инвалиды.

Другими словами, нормальный человек — «строитель коммунизма» — не мог пойти в торговлю, жилищно-коммунальное хозяйство, в артель. Это считалось унизительным.

При изменении социально-экономического строя России и переходе от административно-планового управления к рыночному хозяйству многое изменилось. Сфера услуг, которая в советское время составляла только 3 % ВВП, увеличилась до 60 %. Особенно быстро начали развиваться услуги в области торговли, финансов, операций с недвижимостью. Постепенно стало меняться и отношение к этим сферам деятельности.

Однако образование, здравоохранение, наука на первых порах оказались на «задворках» развития народного хозяйства. И старые диспропорции и не¬дооценка этих ключевых сфер в современном обществе во многом сохранились. Закончено обследование представительной группы населения страны, проведенное в декабре 2011 года. Основной результат выглядит печально: почти половина населения не доверяет системе здравоохранения и врачам; 9 из 10 полагают, что система здравоохранения требует изменений. В благополучных странах тратят на здравоохранение 9–16% от их огромных экономических возможностей.  В России – только 4,5%. При этом общественные расходы на здравоохранение, то есть то, что тратится из бюджетов и из обязательного страхования, в России ниже, чем в европейских странах. Зато расходы из кармана гражданина – самые высокие. В других странах, например, в Бельгии, Франции, Германии – доля личных расходов граждан равна около 10%.

По-прежнему зарплаты учителей и врачей ниже зарплат промышленных рабочих, не говоря уже о доходах инженерно-технических кадров. Пренебрежительное отношение осталось к жилищно-коммунальному хозяйству, роль которого объективно резко выросла. В поставке промышленных потребительских товаров преобладает импорт. Эти отрасли, а также российская легкая промышленность и производство промышленных потребительских товаров опять оказались на обочине развития.

Чуть лучше положение в пищевой промышленности. Сюда пришел капитал, отрасль обновилась. Были созданы крупные объединения. Но и здесь до половины всего продовольствия продолжает завозиться по импорту, поэтому и пищевая промышленность сталкивается в развитии с большими трудностями.

Образование и здравоохранение, чтобы выжить, все больше переходили на платную основу, в том числе развивая теневой бизнес с широким распро¬странением подношений и взяток.

Уровень образования в России достиг 40-го места. Раньше по этому показателю Россия входила в десятку передовых стран. Когда был запущен первый спутник, в США провели широкое изучение причин того, почему Россия оказалась впереди. В результате был сделан правильный вывод: причина успеха России — в лучшем образовании. В то время Россия на образование тратила 10% национального дохода, а США — 4%. В США и других развитых странах начался подлинный бум образования, а в России, напротив, доля расходов на образование в составе ВВП стала сокращаться. И сейчас на образование в России тратится менее 5% ВВП против 11% в США и 8—9% во многих развитых стран.

Еще хуже обстоят дела со здравоохранением. В условиях глубокого 10-летнего трансформационного кризиса финансирование здравоохранения со стороны государства сократилось в разы. Доходы работников других отраслей намного превысили скромные доходы работников здравоохранения. Качество лечения, его объемы сократились. Стала расти смертность населения. И только с 2006 года, когда благодаря национальной программе «Здоровье» начали проводиться меры по улучшению здравоохранения, показатели смертности и продолжительности жизни стали демонстрировать позитивную динамику.

В период трансформационного кризиса инвестиции в народное хозяйство страны, в том числе и в жилье, снизились в 5 раз. Поэтому с 1990 до 2001 года объем жилищного строительства сократился почти вдвое, а потом стал медленно расти. Благоустройству жилья практически не уделялось сколько-нибудь заметного внимания. Количество ветхого и аварийного жилья за 10 лет (2000-2010) практически не сократилось. Объем жилищного строительства в расчете на душу населения в России как был, так и остался ниже показателей развитых стран, где обеспеченность жильем в два-три раза выше, не говоря уже о его благоустройстве.

После 10-летнего трансформационного кризиса (1990—1998/99 годы), который был связан с распадом СССР, шоковым переходом к рынку и стихийно происшедшей массовой конверсией военного производства, уровень развития экономики и уровень жизни людей резко снизились. За эти годы ВВП сократился в 1,8 раза, а реальные доходы населения снизились в 1,9 раза. Инвестиции за это время сократились почти в 5 раз.

В период кризиса ввод жилья в России сократился с 64 млн. м2 (2008) до 60 млн. м2 (2009) и 58 м2 (2010). В 2011году роста объема ввода жилья не произошло. Фактически отставание по жилищной обеспеченности в период кризиса и первых после кризисных лет усугубилось.

Худшими из социальных показателей в России, как говорилось выше, являются показатели продолжительности жизни, смертности, здоровья населения и качества здравоохранения. В эту сферу в последние годы российское правительство вкладывает большие средства, обновляя медицинскую технику, открывая новые высокотехнологические центры, стимулируя производство отечественных лекарств в России, ремонтируя больницы и поликлиники.

Принятые меры сказались на общих результатах в здравоохранении. С 2006 г. началось сокращение смертности населения России: она снизилась к 2010 г. с 16,2 до 14,3 в расчете на 1000 человек населения. Ежегодно снижается и детская смертность: на 1000 детей, родившихся живыми, смертность к 2009 г. снизилась до 8,1, в то время как, например, в 2000 г. детская смертность составляла 15,3 человека на 1000 человек. Однако если смотреть не на динамику, а на уровни смертности, то картина получается неутешительная. Уровень детской смертности более чем вдвое превышает среднюю младенческую смертность в развитых странах Европы. Младенческая смертность в Финляндии, Швеции, Норвегии составляет 2,5—2,7 человека на 1000 детей, родившихся живыми; в Италии, Германии, Австрии, Нидерландах — 3,5—4 человека.

В последние годы удалось достичь увеличения рождаемости в России. Она стала расти с 2004 года и на 1000 человек населения увеличилась к 2009 году с 10,4 до 12,4. В связи с сокращением смертности немного повышается и показатель ожидаемой продолжительности жизни при рождении. С 2001 по 2009 годы этот показатель вырос с 65,2 до 68,7 года. Однако обращает на себя внимание тот факт, что мощный экономический подъем в период 2000-2005 годы не вызвал заметного улучшения здоровья населения, роста продолжительности жизни, сокращения общей смертности. Что касается младенческой смертности, то она продолжала снижаться и в 2010 году, возможно, благодаря строительству крупных региональных перинатальных центров.

Анализ этих тенденций не должен заслонить тот факт, что существующая продолжительность жизни в России — показатель, совершенно не соответствующий месту России в мире, уровню её экономического развития. Положение здесь даже при благоприятном тренде остается катастрофически плохим и требует принятия немедленных мер для исправления ситуации. Народы, населяющие земли Сибири и Крайнего Севера, не получают должной для поддержания здоровья поддержки от Правительства РФ.

Если по объему ВВП, уровню экономического развития и реальных доходов Россия достигли и даже превзошли лучшие показатели советского времени, то по уровню образования, качеству здравоохранения, показателям смертности и продолжительности жизни, а также объемам жилищного строительства положение существенно ухудшилось.

За это время другие страны сделали большой рывок вперед и значительно обошли Россию по социальным показателям и качеству жизни населения. Подавляющая часть социального эффекта от экономического развития коснулась населения с наивысшими доходами, а наименьший рост уровня жизни наблюдается у малообеспеченных групп. Поэтому мы считаем социальный эффект от экономического развития низким, неадекватным, неэффективным, противоречащим общечеловеческим тенденциям. Децильный коэффициент дифференциации доходов в России вдвое выше, чем в странах Еврозоны (6—10 раз), и втрое выше, чем в Японии (5 раз).

Вывод: в среднесрочной перспективе, в ближайшие несколько лет, вряд ли удастся значительно подтянуть отстающие социальные показатели России к уровню ее экономического развития. Это связано с тем, что под влиянием глубокого финансово-экономического кризиса существенно изменились в худшую сторону условия хозяйствования, и Россия перешла на новую, сниженную траекторию экономического роста. Старая модель экономического развития, базирующаяся на устаревшей материально-технической базе народного хозяйства и отсталой структуре экономики с зависимостью от развития топливных и сырьевых отраслей, с низкой долей высокотехнологических производств себя изжила.

Непосредственной причиной этого замедления является, прежде всего, продолжающийся отток капитала в долларах: 2006 г. — 43 млрд., 2007 г. — 82 млрд., 2008 г. — 133 млрд., 2009 г. — 52 млрд., 2010 г. — 35 млрд., январь—май  2011 г. — 35 млрд. Прогнозный отток капитала в 2011 году – 75 – 80 млрд. долларов.

На темпы экономического развития в среднесрочный период негативное воздействие оказывает и большое снижение инвестиций в период кризиса (более чем на 16%) при медленном их восстановлении (около 6 % в год). Сказалась также стагнация и убыточность главной инвестиционной отрасли России — строительства — в 2010—2011 годы, как и большое падение в кризис производства машин и оборудования при медленном его восстановлении и замедленный рост инновационных технологий после кризиса.

На сокращение темпов экономического развития существенно повлиял также необычайно низкий урожай в 2010 году, когда растениеводство сократилось на четверть, а объем сельскохозяйственного производства в целом — на 11,9% при надвигающемся кризисе животноводства из-за большой нехватки кормов.

Все эти изменившиеся условия резко понизили эффективность экономического роста в России.

Рекордное повышение цен за баррель нефти с 59 долларов в 2009 году до 78 в 2010 году и 105 долларов в 2011 году мало повлияло на прирост ВВП, который в 2010 г. составил 4%, а в 2011 году составит, как ожидается 4,2%. Еще медленнее растут реальные доходы. При небывало высокой цене на нефть федеральный бюджет по-прежнему сводится с дефицитом, который в 2011 году составит 1,5% ВВП.

Вот структурные этапы плана Правительства России. Предстоит модернизировать реальный сектор экономики:

— обновить за 10—12 лет материально-техническую базу страны, сократив средний срок службы машин и оборудования с 19 до 8—10 лет;

— преобразовать структуру народного хозяйства в направлении повышения доли готовой продукции с высокой добавленной стоимостью; прежде всего, в разы поднять удельный вес высокотехнологичных, наукоемких и инновационных производств, удвоив роль экономики знаний (науки, информационных технологий, образования, биотехнологии, здравоохранения) в формировании ВВП России;

— утроить жилищное и инфраструктурное строительство, создать современную транспортную систему, сделав эти  отрасли локомотивом развития всего народного хозяйства страны. При этом должны быть созданы экономические и социальные условия для ускоренного развития. С этой целью в ходе структурных институциональных реформ планируется модернизировать:

— отношения собственности, освободив госсобственность от коммерческих предприятий и организаций, не выполняющих государственные функции, проведя новый крупный рыночный этап приватизации и подняв долю частной собственности с 30—35% до 65—70%;

— финансовую сферу с доведением суммарных активов банков до 150—200% ВВП с нынешних 75%.

В рамках финансовой системы планируется:

— создать рыночные фонды «длинных» денег (фонд накопительных пенсий, фонд страхования и паевые фонды при резком увеличении долгосрочных пассивов коммерческих банков) и сформировать современный рынок капитала с единой крупной открытой биржей;

— сформировать цивилизованную конкурентную среду с сильным антимонопольным законодательством, преодолев не только олигархические, но и государственные монополии типа Газпрома, Сбербанка, РЖД, «Аэрофлота», не говоря о «Роснефти», «АвтоВАЗе», «Связьинвесте» и прочее;

— углубить рыночные отношения в аграрно-промышленном секторе на основе перехода к земельному рынку, залогу земли и формированию наряду с высокоэффективными и технологически продвинутыми малыми и средними предприятиями крупных аграрно-промышленных комплексов, охватывающих всю цепочку «от поля до прилавка»;

— довести до конца реформирование всей социальной сферы, освободившись от пережитков социалистического иждивенчества и перейдя к ее современной структуре;

— коренным образом перестроить систему регионального управления, преобразовать отжившую административно-территориальную систему с преобладанием дотационных субъектов федерации среди относительно небольших регионов и сформировать систему крупных губерний с самофинансированием, самоокупаемостью и самоуправлением при наличии стратегических общегосударственных территориальных программ.

Эта социально-экономическая модернизация, естественно, по замыслу правящей элиты должна быть подкреплена модернизацией судебно-правовой системы, проводящимся реформированием вооруженных сил, необходимыми политическими изменениями.

При новой модели социально-экономического развития норма инвестиций должна быть повышена до 35—40%, что позволит ускорить развитие экономики страны до 5—6% в год и тем самым создать экономическую базу для решения назревших социальных проблем.

Следует подчеркнуть, что для российской правящей элиты является закономерным составление удачных планов развития и успешный провал реализации таких планов. Например, успешно провалился план по удвоению ВВП, одобренный обществом в 2001 году.

В современной России очевидно «работают» три преимущества:

1) агломерационный эффект, который дает экономию за счет снижения транспортных издержек, большего выбора работников и рабочих мест на рынке труда, более интенсивного использования инфраструктуры;

2) обеспеченность сырьевыми ресурсами, которые востребованы на мировом рынке;

3) выгодное положение на основных путях мировой торговли, главным образом приморское.

Недавно федеральные власти провозгласили политику «нового освоения Сибири и Дальнего Востока». Возрождаются и попытки ускорить экономический рост слаборазвитых регионов путем значительного увеличения в их экономику государственных инвестиций и добровольно-принудительного привлечения инвестиций крупного российского бизнеса. Судя по статистике инвестиций, в этой политике пока больше слов, чем дела: в большинстве восточных регионов, а также в Сибири, объем инвестиций на душу населения все еще в два-пять раз ниже среднего по стране.

Российский опыт показывает, что масштабная финансовая помощь со стороны федерального центра формирует в регионах зависимую дотационную экономику, представленную в основном сектором бюджетных услуг. Примерами могут служить республики Тыва и Ингушетия, а также почти все слаборазвитые автономные округа (ныне объединенные с материнскими регионами), где доля нерыночных услуг государства достигала 60–75% валового регионального продукта. Но даже при столь масштабной федеральной поддержке выравнивания здесь не происходит, что подтверждается нашими расчетами. На практике внутренних ресурсов для развития у слабых регионов как не было, так и нет.

Приходится честно признать, что выравнивание регионов невозможно без объективно существующих или «выращиваемых» преимуществ, которые позволяют снизить издержки бизнеса. Нельзя построить морские порты без моря, но можно с помощью развития инфраструктуры сократить экономическое расстояние до крупных агломераций или морских портов.

По степени регионального неравенства современная Россия близка не к развитым странам, а к странам догоняющего развития. Если сравнивать небольшие регионы с полярными (и при этом не вполне корректно измеряемыми) показателями, то разница их душевого ВРП с поправкой на ценовые различия превышает 40 раз, что сопоставимо с региональными различиями в Бразилии и Китае.

Лидерами по душевому ВРП были и остаются три нефтегазодобывающих автономных округа – Ханты-Мансийский, Ненецкий и Ямало-Ненецкий. Если пересчитать их показатели в долларах по паритету покупательной способности (ППС), то они уже давно опередили мировых лидеров – Люксембург, Норвегию и Исландию.

Средний ВРП по России – это «средняя температура по больнице». Почти две трети регионов России имеют душевой ВРП на 10–40% ниже среднего по стране.

Инвестиции из федерального бюджета поступают в основном в Санкт-Петербург, Москву, в Ленинградскую и Московскую области, в Краснодарский край.

По расчетам наших коллег из Мирового банка тенденций дальнейшего роста экономического выравнивания в России нет. На наш взгляд, при столь неоднозначной картине динамики экономического развития регионов, имеющей к тому же немалую политическую составляющую, вряд ли стоит рассчитывать на ощутимые сдвиги в развитии социального пространства.

Социальное неравенство регионов можно протестировать на важнейших индикаторах: уровне занятости, доходах населения и уровне бедности, а также ожидаемой продолжительности жизни. Еще один очень важный индикатор – это выбор людьми места жительства, который, хотя и не очень точно, можно выявить с помощью статистики миграций.

Первые годы экономического роста сопровождались позитивными изменениями на рынке труда, однако показатели уровня безработицы в различных регионах сильно различались, поскольку в проблемных регионах ситуация улучшалась медленней, чем в экономически развитых. Это типично не только для России и не только в период экономического роста. Оценивая динамику уровня безработицы в различных регионах, необходимо учитывать циклические процессы в экономике. При ухудшении экономической ситуации безработица в развитых регионах растет быстрее, чем в слаборазвитых, где она и так высокая. Тем самым региональное неравенство сокращается. Так, в 1998 году, когда безработица в России была максимальной, десять регионов с лучшими и худшими показателями различались в 2,9 раза. В 2002-м эта разница составляла 5 раз, а в 2006-м – 6,4 раза.

Смягчает ситуацию мобильность населения слаборазвитых республик российского юга, растущая естественным путем. Трудовые мигранты едут, как правило, в крупные российские агломерации и ведущие нефтегазовые регионы, где находят работу в секторе услуг городов (часто без официального оформления трудовых отношений). Благодаря тесным родственным связям трудовые миграции жителей южных республик позволяют повысить доходы семей, остающихся в регионах. Однако государство никак не поддерживает этот механизм балансирования спроса и предложения на региональных рынках труда. Скорее, можно говорить о противодействии трудовым миграциям со стороны властей принимающих регионов и недовольства ими местных сообществ.

Переселение на постоянное место жительства в основном идет в края и области России, соседствующие с республиками Северного Кавказа, и преимущественно в сельскую местность. Основным источником дохода становится аграрная занятость и доходы от развитого личного подсобного хозяйства.

Среди слаборазвитых республик юга только в Калмыкии и Адыгее доля социальных трансфертов в доходах населения существенно выше средней по стране (21–23%). Такую же долю имеют далеко не самые бедные Орловская, Тульская и Владимирская области, еще выше этот показатель в депрессивной Ивановской (26%). География социальных выплат объясняется просто: 69% из них — это пенсии, а доля пожилых больше всего в сильно постаревших областях Центра и Северо – Запада России.

Наиболее эффективный рост доходов населения южных республик происходит за счет роста заработной платы в бюджетной сфере, а также масштабных теневых доходов.

В самых богатых регионах из-за меньшей доли малоимущих доля социальных трансфертов в доходах населения минимальна (5–7%), что в какой-то степени способствует межрегиональному выравниванию по среднедушевым доходам. Но здесь сохраняется другая проблема – огромная разница в доходах разных социальных групп, которая год от года растет.

Из всех социальных выплат наименьшее влияние на региональные различия оказывают пенсии: разница среднего уровня пенсий в различных регионах не превышает двух раз (без корректировки на стоимость жизни, с корректировкой она сокращается до полутора раз), причем лидерами становятся регионы с самой низкой стоимостью жизни. Но вряд ли такое уравнивание «в бедности» является благом для пожилого населения российских регионов.

Совсем по другой причине резко выросли доходы населения Агинского Бурятского округа. На его территории «прописались» структуры одной из крупных российских нефтяных компаний. Благодаря ее налогам резко выросли доходы окружного бюджета и, вследствие этого, заработки в бюджетном секторе, а также дотации местным сельхозпроизводителям (две самые большие группы занятых в округе). Но нефтяную компанию пришлось продать другим собственникам, и счастье закончилось. Примерно такая же история случилась на Чукотке в первой половине 2000-х годов.

Успехи, достигнутые, в том числе, подобными оригинальными способами, перемежаются примерами консервации проблем отставания. За восемь лет экономического роста слаборазвитые Адыгея и Калмыкия показали крайне низкие темпы роста реальных доходов (в 1,8–1,9 раз), а в некоторых удаленных регионах востока страны этот рост еще меньше (1,5–1,8 раз).

Чтобы идти путем континентальной Европы, России нужны два условия – достаточно высокий уровень экономического развития, которого страна вполне способна достичь и эффективная социальная политика, которой пока нет и неясно, когда она появится. Именно социальная, а не региональная политика способна смягчить пространственное неравенство.

Мотивированная социальная и политическая ситуация

По нашим данным доля богатых или просто состоятельных людей в составе населения России составляет около 5 % , и еще более 20 – 25 % могут быть уверенно отнесены к среднему сословию. Около 70 % граждан страны живут при весьма стесненных материальных обстоятельствах, в том числе примерно четверть от 70% – в условиях настоящей бедности и нищеты. Люди, входящие в последнюю группу, плохо питаются, не имеют возможности организовать полноценный отдых, не пользуются дорогостоящими лекарствами и часто не имеют давно уже ставшего стандартным набора бытовой техники (холодильник, цветной телевизор, компьютер, стиральная машина). Среди граждан, живущих в полной нищете, примерно 13 – 14 % это лица с высшим и незаконченным высшим образованием.

Нетрудно подсчитать, что по критериям уровня жизни россияне распределены в пропорции, составляющей приблизительно 1:2. В таком же соотношении разделено по уровням благосостояния и статусным позициям и население развитых стран Запада – это то, что в современной социальной науке получило название общества двух третей. Только в США и Западной Европе на одного малообеспеченного гражданина приходятся двое хорошо оплачиваемых, а в России – наоборот. И если социальная конструкция первого типа, как показывает опыт, является довольно устойчивой, то во втором случае она, напротив, весьма неустойчива.

К настоящему времени в России сформировался целый узел социальных и политических противоречий, которые обострились на фоне избирательной компании депутатов Государственной Думы Российской Федерации и Президента РФ. Например, для современной России характерно, что социальный статус определяется уровнем дохода, независимо от того, каким образом он был приобретён. Не секрет, что в органах власти работают люди, имеющие непосредственное отношение в ближайшем прошлом к организованной преступности. После периода кратковременной стабилизации в период 2000-2010 годов, когда в связи со сменой власти у населения появились надежды на улучшение, уровень социальной напряженности снова стал подниматься, обнаруживая тенденцию к дальнейшему росту.

Бедность, которую в современной России нельзя рассматривать как результат личной вины самих бедных, это не просто чрезвычайно стесненные материальные обстоятельства, но и крайняя степень человеческого унижения, которое, к тому же, на каждом шагу приобретает публично-демонстрационный характер со стороны остальных членов общества. Оказавшемуся в тисках нужды россиянину постоянно дают понять, что он лишний в этой жизни.

Особенно важен не сам факт чрезвычайно большого неравенства доходов, а то, что это положение будет воспроизводиться в будущих поколениях. «Обычные» россияне не только не имеют возможности покупать элитное жилье или путешествовать по миру, они лишаются ресурсов, позволяющих изменить свое положение. В первую очередь это утверждение относится к образованию. Богатые россияне, по их собственным самоотчетам, пользовались платными образовательными услугами для взрослых почти 59 %, в то время как по населению в целом этот показатель составил около 23 %. Конечно, и суммы, расходуемые состоятельными семьями на обучение детей, многократно превышают затраты среднестатистического гражданина, даже если он тоже формально использовал возможности платного образования. В результате этого Россия становится страной со сниженным уровнем социальной мобильности, а неравенство приобретает особенно застойный – не классовый, а корпоративно - кастовый характер.

Несмотря на неблагоприятные тенденции, которые население совершенно отчетливо понимает, недовольство нарастающим социальным неравенством до сих пор выражалось лишь в локальных формах протеста с ограниченными требованиями текущего характера. Однако в последнее время ситуация стала меняться в связи с тем, что противоречия классового типа стали сочетаться с межнациональными противоречиями, способными давать мощнейшие выбросы социальной энергии, в том числе и самой разрушительной. В 2006 году по России от Кондопоги до Самары и Ростова прокатилась волна столкновений на этнической почве, имеющих вместе с тем и социально-экономический характер.

Причины, которые привели к такому развитию событий, в кругах российской администрации и близких к ним понимают очень поверхностно, пытаясь свести все к ксенофобии или проявлениям «неофашизма». На самом деле ситуация создана всем ходом российских реформ, последствия которых власть и ее аналитики не просчитывали, а лишь интерпретировали на языке неолиберальной мифологии. Поэтому многое из того, что накапливалось годами, либо не замечали, либо игнорировали.

В течение длительного времени в России, с ведома правительственных структур, существовали условия для не контролируемой миграции, приводящей к столкновению ранее разделенных между собой этнических масс, культурно - психологическая совместимость которых даже не обсуждалась. Однако еще более важно то, что при проектировании социально-экономического устройства новой России никто не принимал в расчет специфических социально-психологических качеств основной массы населения и его склонности к определенным видам деятельности.

В результате перехода к рыночной экономике были обескровлены и частично разрушены целые отрасли российской промышленности, сельское хозяйство средней полосы, а также наука и образование. Многотысячные массы жителей коренной России, Сибири и Дальнего Востока, весь уклад жизни которых был приспособлен именно к этим отраслям, потеряли и в уровне благосостояния, и в социальном статусе, и в определенности жизненных шансов. В этой ситуации роль более высокой экономической ниши отошла к занимающей при нормальных условиях более скромное место, но очень мобильной и живучей в условиях всевозможных катаклизмов розничной и мелкооптовой торговле, требующей совсем иных качеств.

Прошедшее многовековую школу модернизации, привыкшее повиноваться законному порядку и, к тому же, мало склонное к клановому объединению славянское население на этом поле проигрывало группам людей, у которых были живы архаические традиции, восходящие к родоплеменным обычаям. Поэтому тот слой рыночной экономики, с которым люди соприкасаются в своей непосредственной повседневности, стал принимать облик этнического (не русского) предпринимательства.

Российские правительственные эксперты, взявшие на вооружение не без помощи зарубежной разведки, пришедшую из Великобритании и США конструктивистскую теорию наций, вели дело таким образом, что обострение межнациональных и межэтнических конфликтов случилось в самом сердце страны, то есть, в Москве.

По нашим исследованиям, восходящее ко времени «перестройки» представление о том, что россияне будто бы только и хотят, что «все отнять и поделить», совершенно беспочвенно. В обществе сложилось вполне позитивное отношение к частной собственности, как таковой. Однако россияне не склонны к ее фетишизации, как это часто бывает на Западе, и полагают для нее другие основания, помимо формально юридических оснований. Право собственности, в соответствии с системой основополагающих смыслов русской культуры, создается личным трудом, а не рыночными манипуляциями, спекуляциями или юридическим крючкотворством. Поэтому, итоги проведенной в начале 90-х годов операции по форсированному созданию класса собственников, имеющей скорее политический и идеологический, чем экономический смысл, население в большинстве своем считает нелегитимными и требует пересмотра итогов приватизации.

Эта тема сидит в общественном сознании как заноза, причем более половины граждан убеждены, что неправедно нажитые состояния следует конфисковать, независимо от того, приведет это к конфликтам в обществе или не приведёт. Сегодня эта тема присутствует в политической жизни в латентной форме, но ее актуализацию может легко спровоцировать любой конфликт, связанный с ужесточением социальной политики или иными причинами.

Фактически под основание российского неокапитализма с самого начала была заложена мина замедленного действия, что в перспективе будет существенно ограничивать его эффективность и возможности смягчения остроты социальных проблем за счет возрастания абсолютных размеров национального дохода. Представляется, что вопрос об инвестиционном климате и инвестиционном рейтинге России, которому в настоящее время придано приоритетное значение, в глубинной своей основе упирается не в недостаточную прозрачность бюрократических механизмов или в психологические последствия судебно-административных акций против отдельных олигархов, а в национальное не восприятие капитализма как такового.

Сегодня россияне очень далеки от идеализма времен «перестройки», так же как и от стремления творить себе новых кумиров. В общем и целом они подходят к оценке динамики развития страны достаточно рационально и вполне критически. В целом население склонно считать, что по многим позициям существенных сдвигов к лучшему не произошло. Более того, в ряде случаев наметилась негативная динамика.

В этой ситуации главным фактором, придающим относительную стабильность весьма неустойчивой социально-экономической и политической конструкции «новой России» и даже обеспечивающим ее способность мобилизовать свои ресурсы на решение достаточно амбициозных геополитических и геоэкономических задач, является, безусловно, личность В.В.Путина. Большинство населения поддержало Путина в его конфликтах с олигархами, в действиях, направленных на восстановление государственного контроля над использованием природных богатств страны, в попытках расширить и укрепить зону международного влияния России. Пользуется одобрением и его взвешенная позиция по вопросам, связанным с исламским фактором, и стиль достойной самостоятельности, установленный Путиным в отношениях с Западом.

Нужно, учитывать, что личность Путина на историческом этапе развития России – это не институциональный, следовательно, не постоянный фактор. Что же касается возможностей государства поддерживать инерцию движения безотносительно к тому, кто занимает самый главный кабинет в Кремле, то они представляются достаточно проблематичными. В 90-е годы в государственных органах всех уровней произошла «кадровая революция». Пришло новое поколение чиновников – более молодых, более «открытых миру» и не связанных догмами коммунистической идеологии, но, в то же время, более циничных, менее опытных, по многим позициям менее грамотных и, что особенно плохо для России, свою недостаточную подготовленность не осознающих. Это привело к существенному ухудшению качества всей государственной службы в целом.

В глазах россиян государственный аппарат «новой России», которому предстоит реально выполнять заявленные Президентом планы, направленные на реализацию национальных проектов и превращение Российской Федерации в энергетическую сверхдержаву, никаким авторитетом не пользуется. В массе своей россияне ставят современного российского чиновника и управленца ниже не только европейского, но и советского. Отвечая на вопрос, кто в первую очередь препятствует быстрому экономическому росту и развитию России, россияне ставят на первое место коррумпированные политические и экономические элиты, а также засилье бюрократии. К слову сказать, некоторые министры в Правительстве РФ дают почву для подобных выводов.

Теоретически сильным ходом, способствующим укреплению доверия между государством и обществом, могла стать выдвинутая верховной властью идея реализации пяти национальных проектов, тем более что они касались наиболее важных для населения сфер – здравоохранения, жилья, образования. Однако этого не случилось. Убедить население в том, что речь идет о реальной инициативе, а не об очередной кампании политтехнологов, которые давно уже вызывают у россиян аллергические реакции, не удалось. Никаких действительно ощутимых для граждан сдвигов пока не последовало, поэтому большая часть граждан, негативно оценивая качество госаппарата новой формации, просто не верит, что пришедшие в кабинеты министерств и ведомств чиновники, вообще способны управлять такими сложными проектами.

Показательно в этой связи то, что происходит в сфере образования. Россияне чрезвычайно сильно опасаются ее коммерциализации и в ходе социологических опросов постоянно высказывают мнение, что их шансы на получение хорошего образования падают. Ректорский корпус и профессорско-преподавательский состав российских университетов практически в полном составе образует оппозицию политике, проводимой министерством образования. Следует отметить, что идеологическим центром реформ образования является Высшая школа экономики, созданная, насколько нам известно, по проекту ЦРУ.

В последние годы в стране фактически вновь отстроена однопартийная политическая система с ослабленными обратными связями. Оппозиция формально существует, но взята под плотную опеку административных структур. Фактически на роль оппозиции назначают, одновременно всячески препятствуя формированию реальных политических сил, независимых от кремлевской администрации: под разными предлогами им отказывают в регистрации или снимают с предвыборной дистанции.

В этой ситуации выживание нынешнего российского политического класса будет зависеть от его благоразумной готовности к интеграции в свой состав элит, которые еще в 90-е годы были оттеснены от активного участия в политике, но не потерявших тягу к усилению российской государственности. В противном случае велика вероятность осуществления в России революционного сценария, центральной фигурой которого станет какой-либо «несистемный» политик, «российский Каддафи».

После окончания избирательной компании по выборам депутатов Государственной Думы Российской Федерации в декабре 2011 года по стране прокатилась волна митингов протеста в адрес власти, якобы, санкционировавшей многочисленные фальсификации итогов выборов. Свою роль сыграл интернет. Именно по сетям интернета инициаторы митингов обратились к гражданам с предложением выйти на улицу и принять участие в шествиях и митингах протеста. В Москве по разным данным в митингах приняли участие до 30 тысяч человек. Правда, сами инициаторы митингов протеста особой популярностью у населения не пользуются. Но нельзя не замечать наличие в обществе взрывоопасной смеси, основой которой является социальная несправедливость.

По показателю ожидаемой продолжительности жизни, характеризующему уровень жизни населения, Россия занимает лишь 105-е место, отставая не только от всех развитых стран, но и от большинства развивающихся, в том числе тех из них, уровень экономического развития которых в 1,5—2 раза ниже, чем в России. Если говорить предметно, то средняя продолжительность предстоящей жизни в России составляет 68,7 года (2009). Примерно такого же уровня Россия достигала в середине 1960-х гг., а в середине 1980-х гг. этот показатель даже превысил 70 лет. В то время Россия отставала от самых развитых стран на 1—3 года.

Низкая ожидаемая продолжительность жизни в России связана с повышенной смертностью. В 2010 г. на 1000 человек населения в России умерло 14,3 человека против 9 в Европе и 12 в развивающихся странах (при корректировке по возрастной структуре населения). Из примерно двух миллионов умерших в России, при применении европейских коэффициентов смертности, должно было бы умереть 1300 тыс. человек, то есть на 700 тыс. меньше. При этом в России около 30% умерших (610 тыс. человек) умерли в трудоспособном возрасте. В Европе в трудоспособном возрасте умирают только около 10%. Соответственно, в сравнении с развивающимися странами, имеющими примерно тот же или даже более низкий уровень экономического развития, чем в России, то в России должно было бы умереть около 1700 тыс. человек, то есть на 300 тыс. меньше. Смертность в трудоспособном возрасте в этих странах не превышает 20%. При применении показателей развивающихся стран к России смертность среди трудоспособного населения должна была бы составить 340тыс. человек, то есть на 270 тыс. человек меньше, чем это фактически имело место.

Обращает на себя внимание также крайне низкий уровень обеспеченности российского населения комфортным жильем, по этому показателю Россия даже не входит в первую сотню стран мира, уступая всем развитым странам и большинству развивающихся. Средняя обеспеченность жильем российского населения на конец 2010г. составила 22,4 м2 на человека. При этом 23% жилищного фонда не обеспечено водопроводом и 27% — канализацией. В сельской местности, где проживают более 38 млн. человек (27% населения), 53% жилья не имеет водопровода и 62% — канализации. Горячего водоснабжения не имеют 35% населения страны, в том числе 75% сельского населения. По стандартам, помещение без водопровода, канализации, горячего водоснабжения вообще не может считаться жильем. При этом средняя обеспеченность населения развитых стран Европы комфортным жильем составляет от 40 до 60 м2 на душу населения а в США — 70 м2, вчетверо больше, чем в России.

Однако не следует забывать, что из-за низких среднегодовых температур в России на строительство дома требуется в два раза больше строительных материалов, нежели в Европе.

В то же время вокруг всех крупных городов России построены сотни тысяч особняков из качественного красного кирпича, гранита и мрамора – Красный редут России.

http://rotfront.su/sovremennaya-rossiya-prognozi-i-otsenki-2