Фото: scified.com
Человек, общество и мир стремительно меняются в последние десятилетия, что вызывает потребность в научном прогнозировании будущего. Но научная прогностика – относительно молодая дисциплина, тогда как авторы художественных текстов и в особенности фантасты пытаются моделировать социальные и технологические изменения уже на протяжении нескольких веков. В этой перспективе интерес представляет киберпанк – течение в научной фантастике последней четверти прошлого века, вобравшее в себя научно-прогностические черты многих предшествующих жанров литературы и спроецировавшее то технологическое и социальное будущее, которое стремительно становится настоящим.
Путь фантастической литературы – от фантазий к прогнозам
Известные с древнейших времен попытки предсказания будущего тесно связаны с архаичными религиями и характерными для них представлениями о мире. В частности, в шаманизме практики предсказания (т.е. получения соответствующего знания от духов) стоят в одном ряду с практиками непосредственного воздействия на будущее (например, исцеление больных). Аналогичным образом, древняя астрономия неотделима от астрологии. Тем не менее календари, которые составлялись на основе движения небесных тел, можно считать первыми попытками протонаучного прогнозирования и едва ли не единственными его примерами на протяжении многих веков.
luminarium.org
Карта «Утопии», в редакции 1516 г.
Несмотря на отдельные успехи в астрономии у античных мыслителей или даже целые периоды ее расцвета в исламском Средневековье, вплоть до Нового времени интерес к этой науке и любым формам прогнозирования в силу ряда причин был слаб. В XVII веке появились художественные произведения, сюжет которых опирался на уже сделанные научные открытия и основывался на предполагаемых будущих достижениях: «Новая Атлантида» Ф. Бэкона (1627 г.), «Somnium» И. Кеплера (1634 г.) – среди первых научно-фантастических книг. О «Новой Атлантиде» также следует сказать, что она продолжила жанр утопии, возникший веком ранее («Утопия» Т. Мора была опубликована в 1516 г.), но сделала акцент не столько на социально-политической проблематике, сколько на перспективах развития науки.
Дальнейшее развитие научной фантастики тесно связано со становлением жанра романа. В эти и последующие десятилетия в свет вышло большое количество произведений, появились психологические романы («Новая Элоиза» Ж.-Ж. Руссо, «Манон Леско» аббата Прево). Многие из них не имели прямого отношения ни к науке, ни к прогнозированию. Но в 1726 г. были опубликованы «Путешествия Гулливера» Дж. Свифта, содержавшие острую социальную критику и описание «альтернативных» форм организации общества, в 1752 г. в свет вышел «Микромегас» Вольтера – «комический роман», сюжет которого построен на идее путешествия в космосе, а в 1743 г. была переиздана «Утопия» Т. Мора под несколько измененным названием: в нем теперь фигурировало словосочетание «философский роман».
«Франкенштейн» М. Шелли (1818 г.), с одной стороны, продолжает развитие романа как жанра, с другой - объединяет в себе многие сюжетные, композиционные и прочие особенности и клише, ныне однозначно ассоциирующиеся с научной фантастикой: научная экспедиция, «безумный ученый», эксперимент, вышедший из-под контроля.
Календари, которые составлялись на основе движения небесных тел, можно считать первыми попытками протонаучного прогнозирования и едва ли не единственными его примерами на протяжении многих веков.
Но настоящего расцвета научная фантастика достигла во второй половине XIX – начале XX века. Расцвет этот связан в первую очередь с книгами двух авторов – Ж. Верна и Г. Уэллса, которые пользовались большим коммерческим успехом. Но эти два автора - ключевые фигуры не только для научной фантастики как таковой: многие предсказания, содержащиеся в их произведениях, сбылись в последующие десятилетия, что позволяет говорить о них как о футурологах.
Ж. Верн предсказал появление самолета и вертолета, телевидения, широкое применение алюминия в авиационной и космической промышленности и многое другое. Некоторые прогнозы Г. Уэллса также сбылись (например, создание атомной бомбы, появление пулеметов и оптических прицелов), но гораздо важнее социально-политические идеи, сформулированные им в «Предвосхищениях» (1901 г.), в речи «Открытия будущего» (1902 г.) и его художественных произведениях. И хотя многие его предсказания оказались ошибочными, сами идеи были восприняты с большим интересом: критика демократии, идея общества, состоящего из четырех классов, рассуждения об эвтаназии и контроле над рождаемостью. «Машина времени» (1895 г.) Г. Уэллса во многом закладывает фундамент для жанра антиутопии, ставшего весьма популярным в последующие десятилетия.
Первая экранизация романа Дж. Оруэла «1984», реж. М. Андерсон, 1956
Конец XIX века и начало XX – это также время появления многих нехудожественных научно-прогностических книг. Кроме «Предвосхищений», стоит упомянуть «Германию в 2000 году» (1891 г.) Г. Эрманна и «Набросок политической и экономической организации будущего общества» (1899 г.) Г. де Молинари. Таким образом, можно сказать, что художественная футурология во многом предопределила возникновение футурологии нехудожественной.
К середине XX века окончательно формируются такие жанры, как «твердая» научная фантастика (hard science fiction), опирающаяся на законы естественных наук и, как правило, содержащая подробные научные выкладки, и социальная научная фантастика (social science fiction), изображающая жизнь фантастических обществ и описывающая отношения в них. И, подобно тому, как пик популярности Ж. Верна пришелся на более раннее время, чем пик популярности Г. Уэллса, так и «твердая» научно-фантастическая тематика постепенно уступала место социально-фантастической, особенно с развитием жанра антиутопии («О дивный новый мир» О. Хаксли (1932 г.), «1984» Дж. Оруэлла (1949 г.), «451 градус по Фаренгейту» Р. Брэдбери (1953 г.), «Хищные вещи века» А. и Б. Стругацких (1964 г.)).
Этот период часто называют Золотым веком научной фантастики. Оба эти жанра становятся все менее фантастическими в том смысле, что привязка к реальности – технической или социальной, играет в них все большую роль. Несмотря на возрастающую популярность социальной фантастики, говорить об этом периоде как о времени упадка «твердой» фантастики нельзя. С появлением в XX веке такого понятия, как «научно-техническая революция», стало возможным проецирование будущего в свете предположений о характере и времени следующего ее этапа, прогнозирование господства той или иной принципиально новой технологии. А возможность такого проецирования вызывала свой, отдельный интерес.
philosophicaldisquisitions.blogspot.ru
Иллюстрация к «Моне Лизе Овердрайв» У. Гибсона
Таким образом, к середине XX века вполне устоялось футурологическое восприятие научной фантастики, то есть восприятие, сопоставляющее художественную фантазию с гипотетическим будущим, причем наибольший интерес вызывали предполагаемые технологические и социальные изменения.
В 1960-х годах на смену Золотому веку приходит так называемая Новая волна, представители которой (М. Муркок, Р. Желязны, Ф. Дик) пытались уйти от клише и штампов, ставших характерными для их предшественников. И хотя в целом о Новой волне нельзя говорить как о периоде упадка научной фантастики, все же границы жанра начинают размываться, а социальные и технические фантазии – играть меньшую роль.
Восьмидесятые годы XX столетия ознаменовались широким распространением персональных компьютеров. Информационные технологии перестали быть сферой интересов лишь узкого круга специалистов, а идея всемирной информационной сети – фантазией о далеком будущем. Эти, а также некоторые другие обстоятельства спровоцировали появление нового течения в научной фантастике – киберпанка. Он наиболее интересен с точки зрения современной футурологии в силу ряда причин: произведения в этом жанре продолжают традицию «приложимости» научной фантастики к реальности (что было в меньшей мере характерно, например, для Новой волны); уделяют большое внимание технологическим и социальным реалиям, то есть сочетают в себе черты «твердой» и социальной научной фантастики; описывают мир ближайшего будущего, будущего, которое вскоре должно наступить.
Предсказания киберпанка и наступившая реальность
Можно сказать, что художественная футурология во многом предопределила возникновение футурологии нехудожественной.
Разумеется, не следует сводить творчество киберпанк-писателей к попытке дать некое предостережение или сделать социальные или технологические прогнозы. Основа многих произведений киберпанка заключается в эстетике предполагаемого антиутопического будущего: мегаполисы с неравномерным социальным расслоением, транснациональные корпорации, пришедшие на смену государствам, информационные технологии, определяющие жизнь общества, антигуманизм и многое другое. Тем не менее как и в случае с другими жанрами научной фантастики, здесь возможно продуктивное сопоставление проекций будущего, сделанных двадцать или тридцать лет назад, с наступившей реальностью.
Нижеследующие обобщения были сделаны в первую очередь на основании текстов, считающихся классическими для киберпанка: это «Нейромант», «Граф Ноль» и «Мона Лиза Овердрайв» У.Гибсона и «Лавина» Н. Стивенсона.
1) Фантасты, писавшие в жанре киберпанка, предугадали повсеместное распространение электронной информационной сети. Но они предположили также, что вместе с ней появится и принципиально новый вид преступности, бороться с которой традиционными методами будет затруднительно или невозможно.
www.whoishostingthis.com
Silk Road and Bitcoin
Сама по себе киберпреступность существует уже несколько десятилетий. Первые преступления такого рода были совершены в 1960-х годах, и для их выявления не требовалось принципиально новых технических средств или схем работы. Но ситуация в корне изменилась в связи с развитием систем шифрования и расширением сферы их применения. Яркий пример – ситуация вокруг Silk Road, электронной торговой площадки, существование которой окончилось арестом ее владельца.
Silk Road возникла в 2011 г. как анонимная торговая интернет-площадка. Высокая степень анонимности позволяла осуществлять торговлю нелегальными товарами (в первую очередь запрещенными психоактивными веществами) и практически исключала возможность определить местонахождение владельца сервиса и его пользователей. К июню 2011 г. Silk Road стала достаточно известным ресурсом, и американский сенатор Ч. Шумер призвал правоохранительные органы США закрыть «тайный наркорынок». Тем не менее закрытие Silk Road произошло лишь два года спустя, и не в последнюю очередь из-за оплошности, которую допустил ее создатель и владелец Р.Ульбрихт. Во время общения на одном из форумов он оставил адрес электронной почты, содержащий его имя и фамилию. Кроме торговли наркотиками, его обвинили в покушении на убийство: в марте 2013 г. Р.Ульбрихт, используя свой же ресурс, попытался организовать убийство человека, угрожавшего деанонимизацией пользователей Silk Road.
Таким образом, интернет-площадка Silk Road просуществовала всего два с половиной года, но за это время с ее помощью было проведено более миллиона сделок, а месячный оборот в 2012 г. превышал миллион долларов. Неизвестно, как долго она просуществовала бы, если бы ее создатель был осторожнее. Сервисы, составлявшие техническую базу Silk Road, – анонимная сеть Tor и криптовалюта Bitcoin – по-прежнему существуют и функционируют.
2) В произведениях киберпанка роль государств играют транснациональные корпорации, в их руках оказываются сосредоточены крупнейшие капиталы. А сами государства с их социальным и экономическим регулированием отходят на второй план или вовсе исчезают.
К середине XX века вполне устоялось футурологическое восприятие научной фантастики, то есть восприятие, сопоставляющее художественную фантазию с гипотетическим будущим, причем наибольший интерес вызывали предполагаемые технологические и социальные изменения.
Сегодня многие крупные корпорации имеют денежные резервы, сопоставимые с объемами финансов, находящихся в распоряжении крупнейших государств. В частности, в 2011 г. американская компания Apple обогнала правительство США по количеству доступных денежных средств ($76,4 млрд. против $73,7 млрд.), а в октябре 2013 года вошла в девятку предприятий, имеющих в своем распоряжении больше денег, чем Министерство финансов США. На сегодняшний день Apple занимает пятнадцатое место в списке Forbes 2000.
Apple зарегистрирована в США, ее головной офис находится в Купертино (штат Калифорния) и, таким образом, компанию справедливо называют американской. Тем не менее один из крупнейших производителей продукции Apple - тайваньская фирма Foxconn, чьи основные производственные мощности сосредоточены в Китае. У Foxconn есть заводы также в Венгрии, Чехии, Бразилии, Мексике и других странах. В свою очередь, Foxconn выпускает продукцию многих других фирм, зарегистрированных в Японии (Sony, Canon), США (Microsoft, Motorola), Финляндии (Nokia), Китае (Xiaomi), Швейцарии (PocketBook).
3) Итак, один из основных производителей продукции Apple - это тайваньская компания Foxconn. На крупнейшем заводе Foxconn в Шэньчжэне задействованы не менее 230 тысяч человек.
www.businessinsider.com.au
Очередь из работников завода Foxconn, Шэньчжэнь, Китай
Здесь уместно вспомнить так называемый «критерий Дозуа» (предложенный американским писателем Г. Дозуа), определяющий принадлежность художественного произведения к киберпанку: «High tech, low life» («Высокие технологии, низкий уровень жизни»). Несмотря на тяжелые условия труда, сотрудники Foxconn получают довольно скромную зарплату, а руководство компании неоднократно обвинялось в нарушении трудового законодательства. Только за первые месяцы 2010 г. 12 рабочих, задействованных на заводах Foxconn, совершили самоубийство. После этих событий условия труда на предприятии несколько изменились, была увеличена зарплата, тем не менее очевидно, что данная форма организации производства наиболее выгодна для крупного производителя в современном мире, и, скорее всего, она останется такой в ближайшие десятилетия.
Относительно высокая стоимость создания высокотехнологичной продукции на территории США – лишь одна из причин, по которой компания Apple перенесла большую часть своего производства за границу. Другая, возможно, намного более важная, – отсутствие в Соединенных Штатах инфраструктуры и рабочей силы, необходимых для подобного производства. Иными словами, США в этом смысле в меньшей мере, чем Китай, удовлетворяют критерию «High tech, low life» и потому не подходят для размещения производства.
4) В мире киберпанка транснациональным корпорациям сопутствуют крупные частные военные организации, не идентифицирующие себя ни с государственными, ни с национальными образованиями.
Частные военные компании появились в 60-70-х годах XX века, в первую очередь они специализировались на подготовке военнослужащих в развивающихся странах. Один из первых крупных контрактов такого рода был заключен в 1974 г. между США и частной военной компанией Vinnell Corp. и касался подготовки Национальной гвардии Саудовской Аравии. Однако в последующие десятилетия было множество прецедентов непосредственного вовлечения частных военных организаций в вооруженные конфликты. Так, основанная в 1989 г. Executive Outcomes активно участвовала в гражданской войне в Анголе с 1993 по 1995 год, а затем, в 1995 году – в Сьерра-Леоне. В обоих случаях Executive Outcomes действовала весьма эффективно, несмотря на использование сравнительно малого количества персонала. Аналогичным образом во время войны в Ираке на его территории работали сразу несколько частных военных организаций.
В подобных случаях военные компании располагали вооруженными контингентами, способными составить конкуренцию многим регулярным армиям – при очевидно более высоком уровне военной подготовки. Частные военные организации вербуют ветеранов вооруженных сил различных государств, а на подготовку солдат тратятся значительные суммы.
Таким образом, предположения о развитии по крайней мере этих четырех процессов оказались верными, и нет причин ожидать, что эти тенденции замедлятся или остановятся в ближайшие десятилетия, а потому соответствующие предположения заслуживают серьезного внимания:
1 Появление новых видов киберпреступности, для эффективной борьбы с которой нужны принципиально новые технические средства, а нередко – и изменения в законодательстве;
2 Рост экономического влияния крупнейших корпораций, их географическая децентрализация и утрата ими «национальной идентичности»;
3 Понижение уровня жизни как фактор, необходимый для развития по крайней мере некоторых высокотехнологичных видов производства;
4 Возрастающее влияние частных военных компаний на ход вооруженных конфликтов.
Комментарии (0)