Мэтью Барроуз

Мир  Прогнозов совместно с издательством «Манн, Иванов и Фербер» публикует выдержки из книги Мэтью Барроуза "Будущее: рассекречено. Каким будет мир в 2030 году".

На сегодняшний день США с огромным отрывом опережают всех по военной мощи, это единственная сверхдержава с мировым охватом. Но по мере роста новых сверхдержав — особенно Китая, который усиленно инвестирует в оборону страны, — сложившееся после окончания холодной войны равновесие начинает раскачиваться. Это вопрос не только способности, но и желания. Если США не пожелают или не смогут в полной мере служить гарантом мировой безопасности, мир станет менее стабильным. Международная система становится все более раздробленной, и политика сдерживания пошатнулась. Я не думаю, что это происходит повсеместно. Европейцы, представляющие совместно крупнейшую экономическую силу, не будут воевать ни между собой, ни с другими. Они так жестоко пострадали во время мировых войн, что теперь не верят в войну. В этом ключевое отличие от ситуации перед Первой мировой, когда все основные европейские империи (включая Оттоманскую) видели в войнах преимущество для себя. Без участия европейцев сегодня угроза войны остается только на региональном уровне. И шансы на то, что конфликты могут разрастаться, охватывать большие территории и иметь далеко идущие последствия, увеличиваются. Наиболее вероятной ареной таких событий станут Ближний Восток и другие волатильные регионы, в том числе Южная и в меньшей степени Восточная Азия.

Во многих странах население по-прежнему останется очень молодым, в последующие 20 лет будет высок риск конфликтов, особенно в западной, центральной и восточной частях экваториальной Африки, в отдельных регионах Ближнего Востока и Южной Африке, а также в отдельных островных горячих точках Тихого океана, таких как Восточный Тимор, Папуа — Новая Гвинея, Филиппины и Соломоновы Острова. Как мы уже видели, многие из этих стран страдают от других дестабилизирующих факторов: плохо управляемой экономики, ухудшающихся экологических условий и слабого правительства. Есть и другие причины быть осторожным в прогнозах относительно существенного снижения количества и интенсивности внутригосударственных конфликтов. Во-первых, все зависит от продолжения, а возможно, и увеличения международной поддержки дорогостоящих миротворческих операций, но этого, скорее всего, не будет. Во-вторых, наблюдается постепенное увеличение числа внутригосударственных конфликтов в странах со зрелым населением, где присутствуют одно или несколько молодых этнических меньшинств, вступающих в политический диссонанс с большинством. Конфликты с участием курдов в Турции, шиитов в Ливане и мусульман провинции Паттани в Южном Таиланде — примеры продолжительных внутригосударственных конфликтов в странах со средним возрастным составом населения (25– 35 лет). Некоторые конфликты начались после того, как средний возраст по стране стал более зрелым (35–45 лет). Среди таких примеров — чеченский конфликт на юге России и конфликт в Северной Ирландии.

Заглядывая вперед, можно сказать, что возможность гражданских столкновений в экваториальной Африке с большой вероятностью будет оставаться высокой даже после того, как изменится возрастная структура населения стран региона. Это связано с тем, что там много этнических и племенных меньшинств, которые по-прежнему будут моложе основной массы населения. Поэтому неудивительно, что Ближний Восток и Южная Азия — регионы, где внутренние конфликты могут выйти за пределы государств и перерасти в крупные войны.

Темпы роста численности населения все еще достаточно высоки, хотя они и замедлятся к 2030 г. во всех странах Ближнего Востока. В число стран с молодым населением к 2030 г. будут входить палестинские территории (Восточный берег реки Иордан и Газа), а также Иордания и Йемен. Афганистан в 2030 г. будет оставаться страной с молодым населением. А в соседних странах с большим и растущим населением (Пакистан, Индия) старение «замаскирует» молодые этнические меньшинства, которые могли бы представлять угрозу безопасности. Будет сохраняться молодое племенное население в западных провинциях Пакистана. В Пакистане и Афганистане уровень рождаемости среди пуштунского населения — более пяти детей на одну женщину. В Индии, где в южных штатах и крупных городах рождаемость существенно снизилась, молодость населения — которая может приводить к нестабильности в условиях отсутствия мер увеличения занятости — будет нивелироваться медленнее в центре северных штатов Уттар-Прадеш и Бихар. Конфликт зачастую порождает еще больший конфликт, и это, наряду с разрушениями и смертями, пожалуй, худшее его свойство. Специалисты по конфликтам оценивают вероятность появления новых столкновений на почве старых в 40% в первые 10 лет после их окончания.

Еще худшим поводом бить тревогу становится поток беженцев и все большее присутствие в регионе сил «Аль-Каиды». В конце 2013 г. более 2 млн человек бежали из Сирии и более 4 млн человек были вынуждены сменить место проживания внутри страны. В Ираке силы «Аль-Каиды» вновь получили поддержку, что ухудшило и без того непростые взаимоотношения сект в стране. Ливан находится перед лицом надвигающейся катастрофы, если напряженность между сектами будет и дальше расти. К тому же на страну оказывает огромное давление поток сирийских беженцев. Иордания также столкнулась с серьезными экономическими последствиями притока беженцев.
Выпустив однажды джинна исламистских сект из бутылки, можно ли загнать его обратно? Если Сирия пойдет по пути подобных гражданских конфликтов, закончится война нескоро, а значит, приверженность сектам будет возрастать. По мнению некоторых ученых, это может продолжаться «больше девяти лет», даже дольше средней продолжительности большинства гражданских войн (шесть лет). И непохоже, что у повстанцев есть хорошие шансы на победу. «Даже при поддержке других государств вероятность успеха кровавых восстаний подобного рода за период с 1900 по 2006 г. составляла не более 30%. Количество жертв, разрушений и беженцев будет расти, что может привести к гуманитарной катастрофе еще большего масштаба, чем та, которую мы имеем на сегодняшний день».

К сожалению, рушащаяся экономика Ближнего Востока не улучшит ситуацию. Уровень рождаемости падает, но «молодежный бугор» сохранится до 2030 г. Немногие мировые инвесторы вышли на ближневосточный рынок еще до конфликта, а теперь большинство подумают лишний раз, прежде чем рисковать, посмотрев на творящееся насилие. Традиционно привлечь инвестора могло мало что, за исключением энергетики, туризма и недвижимости. С «арабской весны» 2011 г. туристический рынок в таких странах, как Египет, рухнул. Многие ближневосточные государства сильно отстают в плане технологий, и регион принадлежит к числу наименее интегрированных в торговлю и рынок финансов. Более благополучные страны Персидского залива в лучшем положении и могли бы помочь: за последние годы их благосостояние существенно выросло, и все большая доля нефтедолларов могла бы быть инвестирована в местные или региональные рынки. Но это возможно лишь при определенных условиях. Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива также стали частью проблемы, подпитывающей вражду с Ираном и приводящей к росту сект. Со временем страны залива тоже ждут суровые экономические испытания, если будут увеличиваться объемы энергоносителей на рынке за счет все большей разработки сланцевых месторождений в США, что приведет к снижению цен. По мере того как возрастают расходы Саудовской Аравии на социальное обеспечение населения, безубыточная цена на нефть для этой страны поднимается до 80–90 долларов за баррель, если верить оценкам МВФ. Это подразумевает резкое увеличение бюджетных расходов, которое опередит рост цен на нефть. Без политически непростых решений по регулированию внутренних цен на нефть (что способствовало бы снижению потребления внутри страны) Саудовская Аравия находится на пути к тому, чтобы через несколько десятилетий начать импортировать нефть.

Может ли ситуация ухудшиться? Да, и, судя по всему, вероятность этого велика. Даже если в Сирии удастся добиться перемирия, это будет временным решением без существенного внешнего вмешательства, которое помогло бы направить энергию на экономическое развитие. А со стороны США и Европы не заметно особого желания предлагать столь крупномасштабную помощь. Боюсь, здесь мы имеем дело не с повторением Боснии в 1990-е. Тогда шаткий мир устоял благодаря огромным инвестициям, которые полились в регион, сначала вместе с большим миротворческим контингентом НАТО, а главное, в рамках долгосрочной политической и экономической поддержки со стороны США и особенно ЕС. Сегодня Хорватия — член НАТО и Евросоюза, а другие страны бывшей Югославии заинтересованы во вступлении. Трудно представить себе, что Запад сегодня взялся бы за такую масштабную стабилизационную программу для Ближнего Востока, несмотря на риски, которые возникнут, если этого не сделать. Конфликт может поглотить регион, его масштабы на региональном уровне сопоставимы с Первой мировой войной. Страх суннитов перед Ираном связан с явными ядерными планами Тегерана. Иран согласился заморозить ядерную программу, и дальнейшие переговоры направлены на то, чтобы сделать для Ирана невозможным нарушить это обещание и начать тайную разработку ядерного оружия. Но я уверен, что Иран хочет сохранить для себя возможность создания ядерного оружия в будущем. Один факт наличия такой возможности будет иметь дестабилизирующий эффект.
Не исключено, что и другие страны в регионе в ответ на это постараются получить возможность нанесения ядерного удара. Это имело бы серьезные негативные последствия для мирового режима нераспространения ядерного оружия в целом и полностью похоронило бы надежды на мир без ядерного оружия. Это бы также означало, что суннито-шиитский конфликт, который мы наблюдаем сегодня, будет в дальнейшем подпитывать гонку ядерных вооружений. Она может никогда не вылиться в полномасштабную войну, но даже при самом оптимистичном сценарии она дестабилизирует обстановку на Ближнем Востоке.

Может ли все сложиться как-то иначе? Может, я забыл более оптимистичный сценарий? Возможно, но его вероятность тает на глазах, особенно если переговоры по иранской ядерной программе зайдут в тупик. И все же ослабление или снятие международных санкций, которое последует за подписанием соглашения, жестко регулирующего разработки Ираном ядерного вооружения, должно вызвать существенное общественное давление в стране с требованием так долго откладывавшейся экономической модернизации. Есть надежда, что режим внемлет общественному запросу и фокус сместится в сторону развития. Это явно то, к чему президент Хасан Роухани хочет привести страну, но непонятно, сможет ли он сделать это, не встретив противодействия сторонников жесткого курса. По этому сценарию Иран, как и Китай и Индия, сосредоточится на развитии, в итоге страна станет более прозападной и демократической. В отличие от большей части остального Ближнего Востока здесь присутствует городской средний класс, который прекрасно образован и должен быть освобожден от рамок, в которые он сейчас загнан. При таком оптимистичном сценарии появляется перспектива более стабильного региона в будущем. Если Иран сменит ориентиры, в чем он с большой вероятностью может рассчитывать на международную помощь, и, как и весь остальной мир, повернется в сторону экономического развития, возможно, напряженность между суннитами и шиитами снизится и крупной региональной войны удастся избежать.

Как и Ближний Восток, Южная Азия переживет ряд внутренних и внешних потрясений в следующие 15–20 лет. Последствия климатических изменений, в том числе нехватка воды, в дополнение к низким темпам роста экономики, увеличение цен на продовольствие и дефицит электроэнергии создадут дополнительные трудности для правительств Пакистана и Афганистана. Там «молодежные бугры» велики — они сопоставимы с ситуацией в странах Африки — и в сочетании с медленно растущей экономикой дают рост социальной нестабильности. В лучшем положении Индия благодаря более быстро растущей экономике, и все же проблема обеспечения работой многочисленного молодого населения никуда не денется. Молодые индийцы из сельской местности, мечтающие покинуть ферму в поисках больших возможностей большого города, в ближайшие несколько лет окажутся перед унылой перспективой, так как темпы создания новых рабочих мест в стране, по прогнозам, резко замедлятся даже относительно нынешней не лучшей ситуации. Согласно новому независимому исследованию, экономика Индии в ближайшие семь лет создаст на 25% меньше рабочих мест, не связанных с фермерством. Это связано с резким замедлением темпов экономического роста и все большей автоматизацией производства. Половина населения Индии младше 24 лет, и местному рынку труда каждый год придется принимать 10–12 млн новых работников на протяжении ближайших 15 лет, а то и дольше. Неравенство, недостатки инфраструктуры и отсутствие доступа к образованию — проблемы, с которыми Индия имеет дело уже давно. Она также страдает от непримиримого крестьянского повстанческого движения — наксалитов, — которое остается серьезной угрозой безопасности страны. Быстрая урбанизация в Индии и Пакистане изменит политический ландшафт этих стран: от более традиционного под контролем сельских элит в сторону того, в основе которого будут постоянно растущие городская беднота и средний класс. Соседи всегда существенно влияли на внутренние процессы во всех странах региона, увеличивая опасения за безопасность страны и заставляя наращивать военные бюджеты. Большой и быстрорастущий ядерный арсенал Пакистана (темпы его наращивания самые высокие в мире) в дополнение к доктрине применения ядерного оружия первым должен служить сдерживающим фактором и уравновешивать военное преимущество Индии в вооружениях обычного типа.

К сожалению, это может привести к дестабилизирующему воздействию и на весь регион, и на сам Пакистан. Ядерный арсенал страны будет рассеян из соображений сохранения боеспособности, но распределенные по стране установки также становятся более уязвимыми для попадания в неправильные руки, будь то внешние военные группировки или преступные элементы из рядов пакистанской армии. Печальная репутация Пакистана в вопросах контроля над распространением ядерных вооружений не слишком обнадеживает. Ядерные программы государств, нарушивших договоренности, — Северной Кореи, Ливии, Ирана и Сирии — получали помощь от Пакистана. Индия опасается еще одной такой атаки, как та, что была совершена на Мумбаи боевиками при поддержке Пакистана. Крупный инцидент с большим количеством жертв и пакистанским следом подверг бы ослабленное индийское правительство невероятному давлению. От него бы требовали ответить силой, что связано с огромным риском совершить ошибку, которая приведет к использованию ядерного вооружения. Опрос Pew за 2013–2014 гг. показал, что «Пакистан видится большей угрозой для Индии, чем любые другие опасности, приведенные в опросе. Восемь из десяти индийцев считают Пакистан очень серьезной угрозой безопасности их страны».